Андрей Боголюбский. Русь истекает кровью

«К чему они всю эту канитель затеяли? – с раздражением думал Андрей. – Разве не знают, как жил и живет князь? Наверно, каждая собака в Суздале осведомлена о всех мелочах княжеского дворца. Поиздеваться, что ли, задумали?»

Но ответил:

– Нет, я не живу с другой женщиной.

– Так в чем причина?

– Мы перестали делить с ней одну постель.

– И все? Может, возраст к тому привел, что спите отдельно?

– Нет, не возраст. Мы не терпим друг друга.

– Вон как! Тогда, может, жена совершила прелюбодеяние?

– Этого не было.

– Послушай, князь, – вмешался Феодор. – Поводом для развода может быть случай, когда жена ходит к чужим людям, без мужня слова гуляет и пьет или опрочи своего дома спит, когда муж в отлучке. Может, было такое?

– Не замечал, и мне никто не передавал.

– Тогда у меня пока нет вопросов.

Андрею казалось, будто его выворачивают наизнанку, у него даже ощущение появилось тошноты. Ему хотелось плюнуть и уйти, громко хлопнув дверью. Но он понимал, что в этом случае ему никогда не соединить своей судьбы с Верхуславой, поэтому сдерживал себя и терпел. «Может, на этом они закончат», – с надеждой подумал он, но тут, склонив над столом птичью головку и искоса поглядывая на Андрея, проскрипел Клим:

– Я хочу спросить. Знаешь ли ты, Андрей, что обряд венчания является таинством, которое совершается на небесах, и нарушить брак может только Господь Бог?

– Да, знаю.

– А понимаешь ли ты, что твоими действиями теперь руководят не благочестивые мотивы, а низменная похоть?

Андрей побледнел и ничего не ответил.

– Я жду ответа, – настаивал Клим.

– Не знаю.

– Может, все-таки в этом деле присутствует другая женщина?

Андрей заранее решил про себя, что ни в коем случае не вмешает в судебный процесс Верхуславу, поэтому ответил, греша против истины:

– Не замешана.

Клим откинулся на спинку кресла и долго сверлил его маленькими глазками-буравчиками.

Спросил:

– Часто ли ссоритесь со своей супругой?

– Бывает.

– Понятно – бывает. Но часто ли? Или не разговариваете совсем?

– Нет, иногда общаемся.

– А кто зачинщик этих ссор, ты или она?

Андрей некоторое время помолчал, потом ответил:

– Я.

– Почему?

– У меня несносный нрав.

– Тогда бы ей надо было хлопотать о разводе, а мы тебя видим перед собой.

– Так получилось.

– Получилось, получилось… Но зачем разводиться, если можно жить под одной крышей, спокойно воспитывать детей? Кстати, а как дети относятся к твоей попытке развестись с их матерью?

– По-разному. Старший осуждает, а двое других просто отмалчиваются.

Феодор кивнул головой и склонился сначала к Климу, потом к Антонию, о чем-то пошептался с ними, снова обратился к Андрею:

– Примириться вам надо. Наше мнение сложилось такое, что еще возможно примирение и тогда наладится семейная жизнь. Разрушить семью никогда не поздно.

«Это что же, они собираются воспротивиться моему разводу с Улитой? – холодея сердцем, подумал Андрей. – И всю эту тягомотину затеяли для оправдания своего решения? Только пусть попробуют! Я им такое потом устрою, что чихать смешаются!»

Он ничего не ответил и намеренно, с показным видом отвернулся в сторону. Краем уха услышал, что за столом установилась тишина, потом начался шепот, наконец Феодор произнес:

– Суд удаляется на совещание.

«Могли бы и при мне договориться и решить, – уже с возмущением думал он. – Ведь все раньше было обговорено и установлено с Феодором: разводу быть. Нет, но придумывать какие-то совещания и согласования?!»

Впрочем, обсуждение продолжалось недолго. Вошли все трое, дьякон поднялся с места и провозгласил:

– Встать! Суд идет.

Андрей повиновался, внимательно наблюдая за выражением лиц судей, но они были суровы и неприступны.

Наконец расселись за столом. Как видно для солидности, Феодор посидел некоторое время, потом поднялся и стал говорить торжественным голосом:

– Суд рассмотрел дело о разводе Андрея и Улиты. Руководствуясь старинными обычаями Вятичского края, было решено супругов Андрея и Улиту развести, о чем будут выданы обоим на руки соответствующие бумаги.

У Андрея отлегло от сердца. Вот крючкотворы! Надо было обязательно держать человека в напряжении. Впрочем, ладно, Бог с ними, главное, все благополучно закончилось.

Когда все разошлись, Феодор сказал Андрею:

– Вижу, князь, что недоволен. Но по-другому было нельзя. Поторопись мы, скомкай дело, тотчас будет известно в Суздале и во всем княжестве, что суд провели шаляй-валяй. А потом слух дойдет до Киева, до митрополита. Тот, чего доброго, может начать свое расследование, пришлет в Суздаль сакелария, или хартофилакса, или еще кого-нибудь из своего окружения. А надо нам это? Мы чуть дольше задержались, зато теперь, как говорят, комар носа не подточит. Все записано, все подшито.

Андрей был согласен с епископом, но в душе остался неприятный осадок. Потом, лет через пять, Андрей вспомнит свою обиду, и Феодор дорого заплатит за нее…

Из Суздаля князь прямиком отправился в Переяславль, показал решение суда Верхуславе. Та тотчас собралась и отправилась вместе с ним в Боголюбово, где и была сыграна свадьба. Летняя резиденция теперь стала постоянным местом пребывания князя и княгини; дворец во Владимире Андрей оставил Улите и детям.

Почернел лицом Федор Кучка, когда узнал обо всем. Сказал Якиму, когда они остались один на один:

– Жестоко поплатится князь Андрей за содеянное. Страшна и беспощадна будет моя месть. Никогда и ни за что не прощу ему такое оскорбление.

– Да что ты, брат, – пытался успокоить его Яким. – Полюбили они друг друга, ну и пусть живут. Разве у тебя такого не бывало?

– Что ты говоришь? Или ты не Кучкович? Князь отнял у меня прилюдно девушку, выставил на смех нашу сестру. Он обесчестил всю нашу семью! А ты что-то лепечешь про понимание и прощение!..

– Нет, я не склонен так сурово судить князя Андрея. Он поступил, как подсказывает ему сердце. Я бы на его месте, наверно, сделал так же. Так что были мы с ним друзьями, друзьями и останемся.