Андрей Тарковский. Жизнь на кресте

— Та-а-ак… выключили свет! — и к Рите: — Выйдем, поговорим…

Вышли на солнышко. Закурили за елками. Андрей кипел возмущением. Наконец, стараясь быть предельно спокойным, отчетливо выговорил:

— Да будет тебе известно, я сейчас снимаю свой лучший фильм!

Рита посмотрела в лицо с жестко очерченными складками. Под кожей ходили желваки.

— Все равно — нет, — и ушла в сторону поля.

В дневнике Тарковский запишет: «Сегодня случилась катастрофа — Рита отказалась резать голову петуху. Но я и сам чувствую, что здесь что-то не то..»

Терехову он переубеждать не стал, хотя этим эпизодом ему надо было показать, как ломают человека обстоятельства, заставляя его делать немыслимые для него поступки. Вместо жуткой натуралистической сцены, неуместность которой почувствовал и сам режиссер, сняли просто: записали предсмертный крик петуха, бросили в воздух перышки — убийство как бы произошло, и после этого Андрей снял крупным планом лицо героини — лицо преступившего черту возможного человека.

Он требовал, чтобы в Тереховой, как в портрете Леонардо «Молодая женщина с можжевельником», было нечто лежащее по ту сторону добра и зла. Героиня должна уметь быть обаятельной и чем-то настораживающей одновременно какой-то внутренней жесткостью, не подвластной размягчающей силе женственности.

Маргарита старалась побольше узнать о своей героине у отца и матери Андрея, присутствовавших на съемках.

— Арсений Александрович, я слышала, что вы собирались вернуться к Марии Ивановне?

— Может, вообще не ушел бы… Да у нее такой характер! — он махнул рукой, не вдаваясь в подробности.

Марина рассказала, как во время войны они с Андреем, вечно голодные, притащили откуда-то огурцы. Радостные, что принесли подспорье, выложили добычу. Мать забрала огурцы из грязных детских ручонок и вышла из дома. Вернулась хмурая:

— Выкинула ваш трофей в овраг. Чтобы навсегда запомнили: чужого брать никогда нельзя.

Верно, непростой характер.

3

«Зеркало» снимали в Тучково. Летом, недалеко от съемочной площадки, в деревенском домике разместилось все семейство Тарковского: с Лялькой, Тяпой, Анной Семеновной. Казалось бы, заботливая жена создает благоприятную обстановку для творчества. Но подспудно в уютной деревенской атмосфере вызревали опасные конфликты.

Лариса возненавидела Терехову. Постоянные стычки превращали съемочную площадку в ад. Андрей метался, пытаясь предотвратить рукопашные схватки. В эпизоде с петухом, который снимался на «Мосфильме», он буквально разрывался между двумя кипящими ненавистью женщинами.

Дочь Ларисы — Лялька становилась все более привлекательной девушкой. Рыженькая, губастая, рано повзрослевшая, она с детства владела искусством обольщения. Андрей явно по-мужски симпатизировал падчерице, шутливо заигрывая с ней. Она шутливо кокетничала. Он даже снял рыжеволосую красавицу в двух эпизодах: в фильмах «Солярис» и «Зеркало». Однако Лялька отзывается о своем отчиме без всякого пиетета: «У него этих баб полно было. Он маме постоянно изменял. Метал трусики на чистые и уходил из дома. Мама устраивала скандалы, но все было бесполезно».

Появление Ляльки в эпизодах вдохновило Ларису Павловну. Она размечталась о карьере актрисы для дочери и давила на Андрея, чтобы тот помог устроить ее во ВГИК. Протекции не помогли — Лялька актрисой не стала. Поняв это, Лариса сделает всё, чтобы удалить дочь от Тарковского.

Пока же все семейство проживает в домике рядом со съемочной площадкой «Зеркала», и в нем разыгрывается совсем иной сюжет. Стержнем его была неукротимая ревность Ларисы к Тереховой и ее стремление постоянно поддерживать мужа в алкогольном градусе и образе жизни, исключающем посторонние связи. Да и сама она, любившая выпить, не ограничивала здесь свои потребности.

Беснующаяся от близости Тереховой Лариса сумела превратить домик в пристанище для постоянных попоек. Пили после смены и до утра. Неизвестно, какими силами съемочная группа продолжала работать и что творилось в голове у режиссера, увлекшегося возлияниями. Во всяком случае, образу жизни, организованному женой, он не противился и был вдохновлен таким окружением. Постоянно заигрывал с падчерицей, называя ее рыжей красоткой, гладил колени и, кажется, в хмельном угаре воспринимал мать и дочь как фигуру единую.

Казалось бы, неприемлемый для Тарковского, предпочитавшего уединение, образ жизни. Но как ни странно, молодые силы и эйфория от работы над «самым главным фильмом» позволяли ему сохранять постоянный творческий подъем и вдохновенное горение. Это было особое состояние проникновения в глубины подсознания, интуиции. Он снимал и снимал, не мотивируя свое видение, свои фантазии, возлагая функцию концептуальной «сборки» на монтаж.

Процесс монтажа оказался мучительным: сделано 15 вариантов — и все не то. Фильм никак не складывался, эпизоды не хотели соединяться в единое целое. Длинные кадры и неожиданные стыки, столь необходимые Андрею для выстраивания «звучащей» композиции, не держали каркас всей конструкции. Наконец, после очередной перетасовки частей лента «склеилась».

Фильм начинается с момента, когда разрыв между отцом и матерью уже произошел и остались лишь формальности расставания.

Но есть и пролог: сеанс лечения заики, снятый документально. Это раскрепощение речи, звучащего слова — метафора освобождения души человека от пут безмолвия — импульс к исповеди.

Сразу за прологом — покосившийся плетень у деревенского домика. Мать, вглядывающаяся в убегающую в лес тропинку. Заметив мужской силуэт, загадывает: «Если свернет к дому от куста — отец. Не свернет — посторонний». Он свернул и направился к дому. Женщина не шелохнулась. Она уже поняла, что к ней шагает случайный прохожий, что ждать больше нечего: муж не вернется.

Любимый актер Тарковского Солоницын — странный лобастый человек с чуть заигрывающей усмешкой, как бы намекал на жизненную перспективу, открывающуюся перед молодой и красивой женщиной. Она с нарочитой строгостью обрывает всякую возможность продолжения знакомства. Терехова даже не улыбается симпатичному прохожему: выбор сделан раз и навсегда — бескомпромиссное одиночество и воспитание детей.

Закадровый монолог от лица автора (в фильме — Алексея, выросшего сына) читал И. Смоктуновский. Это рассказ о детстве о своей судьбе, отразившей, как в зеркале, судьбу его родителей.

Реально присутствует на экране старенькая мать, рядом с ней — молодая женщина, жена Алексея Наталья. Терехова играет обе роли: жену выросшего сына — современную женщину, и мать этого мальчика в молодости. Два воплощения одного и того же типа женской доли, женского характера, сплавленного из редчайшего обаяния и глубоко спрятанной злой обиды. Довоенная и послевоенная женщины проходят похожий путь. Та, прежняя — в льняном с прошивами платье и тяжелым узлом кос на затылке — горда, замкнута, изящна и непоправимо одинока. Новая «эмансипе», несмотря на браваду самостоятельности, распущенные по моде волосы, резкую деловитость, также расходится со своим мужем, мыкая из дома в дом подростка-сына.