Андрогин

– А может, пан Федеш найдет себе в трактире новую юбку?

– Нет, – уверенно возразила Лейла. – Я знаю. Он сегодня трижды подъезжал к той повозке, где везли Амалию. Он ее позовет. Да и зачем ему тратить деньги на гнилозубых моравок, если с Амалией он может развлекаться бесплатно.

– И не надоест же ему.

– Когда мужчина много выпьет, он ищет не свежую женщину, а ту, которая сумеет поднять его утомленную плоть. А кто сравнится в этом умении с нашей Амалией?

– Только ты, звезда моя.

– Карл, ты старый болтун.

– Видишь, Григо, какой переменчивой и неверной может быть Фортуна, – сделал большие глаза Дальфери. – Наконец-то ты согласился на что-то, а оно – olla! – и проплыло между пальцами… I eu ben l'ounour de riverilo [54] . Может, мне все-таки побеседовать с нашим Ганимедом, то есть с милым мальчиком Амадео?

– Нет.

– Возможно, тогда осчастливишь мою Лейлу? – не отступал старый совратитель. – Я тебе уступлю ее за полкроны. До рассвета. Парень, ты не смотри, что она у меня не первой свежести. В любви она истинная тигрица. Лейла может утомить своими прелестями целый гусарский эскадрон. Всех тамошних жеребцов. И двуногих, и с четырьмя ногами. Правда, звезда моя?

54

Имею честь откланяться (итал.).

– А не пошел бы ты… – Лейла встала, подобрала свои длинные юбки; покачивая бедрами, пошла к фургону.

– Не, ну ты посмотри, она обиделась, – хохотнул акробат. – И знаешь, парень, почему она обиделась? Совсем не потому, что я предлагал ее тебе, не надейся. Ее обидело, что она «не первой свежести». Да, парень, именно это. Такие вот они, женщины… А я ведь не обижаюсь, когда она бегает к конюхам… О, смотри-ка, уже и ужин нам несут. Наверное, опять какие-нибудь помои…

– Я еще хотел спросить, – сказал Григорий.

– О чем?

– Ты сегодня произнес одно слово.

– Какое еще слово?

– Азземелло.

– Чего? Разве я такое говорил? Когда?

– Да, говорил. Тогда, когда мимо нас проезжала казенная карета с шандарами.

– Разве я должен помнить все, что бормочу себе под нос? Может, ты плохо расслышал?

– Не отпирайся. Я все правильно слышал.

– И что с того?

– Хочу узнать, что это слово значит.

– Откуда я знаю? – пожал плечами Дальфери. – Так говорил мой отец, а до этого отец моего отца. И я так говорю. Это древнее и сильное вагантское заклятие против auditori santissimo [55] , шандаров, сбиров и прочей служивой погани. Действует, скажу я тебе, безотказно… Зачем, спрашиваю, мне или тебе знать, что оно означает на самом деле? И какие именно черные колдуны, из какого черного пекла его придумали? Когда принимаешь снадобье и оно тебе помогает, ты же не будешь сильно страдать из-за того, что лекарь не открыл тебе его рецепта? Помогает и ладно… О, ты слышишь?

55

Святейших аудиторов (лат.).

– Что? – спохватился Григорий.

– Амалию зовут к Федешу. Моя прокуренная пророчица таки была права.

Яремче, август, наши дни

Александр был старше Павла на двенадцать лет. Его родила первая жена капитана Петра Вигилярного. После смерти матери Александр женился на уроженке Гуцульского края и жил теперь на изгибе живописной карпатской долины. Он давно забросил свою инженерную профессию. Женина семья еще с советских времен промышляла изготовлением сувениров, и сын капитана приобщился к семейному бизнесу горцев. Сувенирный промысел позволял ему жить весьма небедно, содержать дом, учить детей в престижной гимназии. К своему младшему сводному брата Александр никогда не испытывал пылкой братской любви. Но считал себя правильным мужиком, признавал закон крови и при добрых знамениях не отказывал Павлуше в помощи. Тем более, что младший из года в год, каждое лето, приглашал его с семьей в Одессу, где роскошная отцовская квартира позволяла без особых бытовых напрягов разместить представителей обеих ветвей фамилии Вигилярных.

Когда младший вдруг позвонил по мобильнику и сообщил о своем приезде, Александр Петрович не удивился. «Где-то залетел малый, денег одалживать будет», – решил он. Такое уже бывало. Тогда Павел зарегистрировал частное предприятия и взял кредит под залог жилья. Партнеры его «кинули», и отцовская квартира едва не отошла банку. Тогда старший брат оперативно помог бизнесмену-неудачнику. Тот три года возвращал долг, продал автомобиль, но расплатился до последней копейки.

«Если Павлуша залетел штук на десять-двенадцать «зелени», я его и теперь вытащу», – про себя решил Александр, поразмыслил и добавил к этому вердикту одно маленькое примечание. На этот раз беспроцентного кредита не будет. Он даже представил себе, как именно сообщит младшему о неотвратимости процентов. «Кризис, братан, все финансовые рынки расшатанные, валюты падают. Так что извини», – скажет он брату с непреклонным и суровым выражением лица. Он зашел в спальню, где стояло старое антикварное трюмо, и отработал перед ним несколько вариантов решимости, сосредоточенной между подбородком и лбом.

Добившись предельной твердости взгляда, Александр Петрович позвал жену Марию и сообщил, что завтра вечером к ним приедет Павел Петрович. Приедет погостить. Один, без семьи. Ненадолго. Мария все поняла с полуслова, стиснула тонкие губы и сказала:

– Нужно будет голубцы сделать.

– Лучше сделай фаршированных перцев, – посоветовал Александр Петрович, неспешно расслабляя мышцы лица. – Такие, как на мой день рождения. Павлуша в прошлый раз говорил, что у тебя получаются фундаментальные перцы.

Плато Красс вблизи Триеста, 20 апреля 1751 года

Лейла устало откинулась на спину и спросила Григория:

– Тебе понравилось?

– Да.

– Не ври.

– Я не вру, лишь мое тело врет. Во всякой плоти скрыт обман.

– Не понимаю я твоих премудростей, Григо. Давай лучше спать.

– А тебе?

– Что «мне»?

– Понравилось?

– Мне было приятно и жарко. Из тебя мог бы получиться хороший любовник.

– «Мог бы»?

– Если бы какая-нибудь умная и ловкая синьора занялась твоим воспитанием. Научила бы тебя не спешить и давать женщине время для ее удовольствия. Может, в Святом Писании ты что-то и смыслишь, но в искусстве любви ты пока что настоящий дикарь. Не обижайся на глупую цыганку, я правду говорю.

– А я и не обижаюсь, Лейла. Никогда не обижаюсь. Возможно, я даже хуже дикаря. Возможно даже, что я худший из людей.

– Худший из людей? Olla! Любишь унижаться? Тебя это заводит?

– Не в этом дело.

– Ты меня не стесняйся. Я встречала таких мужчин, которым нравилось унижение. Я умею доводить их до львиной похоти. Если хочешь, в следующий раз мы сыграем в «госпожу и слугу».

– Ты не поняла, Лейла. Я говорю не об унижении плоти, а о мудрости сокрушенного сердца.

– Какого сердца?

– Сокрушенное сердце – это такое сердце, которое не заросло терниями забот жизненных, всегда готовое получить правду и милость Божью: освободитесь и разумейте.

– Снова книжная премудрость! Да какая хитрохвостая! – Лейла зашлась тихим смехом. – Возможно, тебе для начала стоит освободиться от своего проклятия, а потом уже другим толковать об освобождении?

– Моего проклятия? – ледяные мурашки затанцевали между лопаток Сковороды.

– Да, Григо, твоего проклятия, твоей gran peccato [56] , – подтвердила ворожея. – Я еще тогда, на границе, когда гадала на Таро, удивилась: почему это каждый раз в центре «звезды» на тебя выпадает перевернутая «Башня» [57] .

56

Большой беды (итал.)

57

«Башня» – 16-я карта Великого Аркана Таро.

– И почему же? – Григорию будто удавкой горло перехватили.

– Я долго-долго наблюдала, Григо, и однажды увидела, как ты прячешься от грозы под возами. Когда рядом ударила молния, у тебя на лице нарисовались все звездные знаки ада. И тогда я все поняла, парень. На карте «Башня» нарисована молния. Ты боишься молнии. Почему? Кто-то нагадал, что ты погибнешь от небесного огня?

– Ты так хорошо знаешь Таро… А какая из карт обозначает Андрогина?

– Кого-кого?

– Существо, в естестве которого равнозначно и благодатно проявляются как мужская, так и женская природа.