Андрогин

– Та ж ты не бойся меня, Грыць, – пророкотал пират, заметив его маневр. – Я тебя, хлопче, уже неделю как ищу. Да и не я один. Хорошо же ты замаскировался. Молодец.

– А за каким таким добром я вам понадобился? Откуда меня знаете? И кто вы такой будете?

– Поклон тебе от Папаши Прота.

– Спасибо, – пробормотал Григорий, пораженный тем, как неожиданно, из морока забвения, воскресло его шпионское назначение. – Как поживает пан Духнич?

– Лучше тебя. Гнилую рыбу не жрет, в кошуле [84] рваной не ходит, – захохотал обладатель шведской шляпы и понизил голос. – Но хватит о том пауке. Мы все в изрядном недоумении, как знатно ты обставил инквизиторов. Надо же! С виду пришелепнутый, а обвел вокруг пальца самого крысюка Кондульмеро. Знаменник [85] ты.

84

Кошула – рубашка.

85

Знаменник – аферист.

– Я не разумею… – начал Григорий.

– Сейчас вразумишся борзо, – пообещал пират. – Но давай, для завода, отойдем в крепкое место. А то я вижу, твои смердючие побратимы навострили уши.

Они отошли подальше от рыбного причала, к острому углу крепостных стен, опиравшихся на скалы и огромные глыбы искусственного берега. Здесь беспощадно палило солнце, но зато вокруг не шатались бродяги и пространство со всех сторон хорошо просматривалось. То, что их могут увидеть со стороны Джудекки [86] , как понял Григорий, пирата особенно не заботило.

86

Канал, отделяющий центральный остров Венеции от острова Ла Джудекка.

– Ты, так думаю, еще не прознал, что твою патронессу арестовали, – начал «пират», удобно устраиваясь на теплой покатой глыбе.

– Констанцу?

– Да, Грыць, фармазонку и чернокнижницу Констанцу Тома. И ее благоверного супруга тоже, но потом его выпустили. Арестовал их гранд-мессир. Так тут именуют державного профоса, сиречь исполнителя приговоров Трибунала. А знаешь, что самое интересное: все сие случилось сразу после того, как ты убег из ее логова. Чуйку имеешь или что такое?

– А за что ее?

– В Венеции фармазоны сугубо запрещены. Однако же нам ведомо, что главной причиной сей поспешности была твоя голозадая персона.

– «Нам»? А кто такие «вы»?

– Слышь, хлопец, меня збытно матлять [87] . Я ж тебя до печенки всего вижу, как облупленца. Мы – это тайная канцелярия Ее Величества императрицы Елизаветы Петровны. Или ты уже запамятовал, с кем дело имеешь?

– И много вас тут?

– Сколько надо.

– Ее нужно освободить.

– Кого?

87

Збытно матлять – себе дороже обманывать.

– Я говорю вам, что Констанцу нужно освободить любой ценой. Иначе я не смогу встретиться с Орликом.

– Вот какая, значит, твоя конклюзия… – помотал рыжей бородой крепыш. – Наши думают, что Орлик уже не сунет сюда свой нос. Арест банкирши разворушил всю масонерию.

– Она устроит мне встречу с ним где угодно. В Риме, в Париже. Или вам уже не надобно, чтобы я с ним имел разговоры? Чтобы узнал о его кознях?

– Нужно. Еще бы.

– Что-то случилось?

– Да.

– Что именно?

– А оного я тебе не скажу.

– Если вам действительно нужна сия встреча, вы должны потщиться вывести Констанцу на волю.

– Сие невозможно. Она в когтях Священного трибунала. А там такие спекулаторы [88] , что твои волки. Хлопче, мы же не будем ради какой-то ведьмы брать штурмом целый Дворец дожей. Сам помысли.

– Как знаете. Но без ее сакраментов и связей сам я ничего в сей диспозиции не стою. У меня еще нет ни рекомендательных писем, ни масонских паролей. Меня на мушкетный выстрел не подпустят к Орлику. Он полковник, дигнитарий, конфидент короля Людовика, а я кто? Голодранец.

88

Спекулаторы – тюремщики.

– Ты был голодранцем, когда вольно школярничал, а теперь ты человек царской службы, – напомнил «пират». – Не мечи икру, ученый карась. Не с такими еще оказиями управлялись. Что-то придумаем.

– Борзо думайте.

– Борзо только кошаки из мамки вылезают. А здесь диспозиции серьезные, требующие рекогносцировки. Через седмицу [89] в сей порт прибудет турецкий корабль, а на нем наше с тобой начальство. Вот оно и будет размышлять, решать, наряды раздавать. А мы с тобой – пуза мелкие, на сей счет ты прав. Мы начальству сначала донесем обо всем, а потом их наряды выполнять будем. С примерным прилежанием и геройством. Разумеешь? У нас дисциплиния. Слыхал слово такое, земляче?

89

Седмица – неделя.

– Слыхал, слыхал… А если ее за седмицу замучают?

– Не бойся, не замучают. Здешняя инквизиция не спешит и дела свои резво не делает. Они ведь и тебя прохлопали из-за того, что писари ихние целых два дня не могли расшифровать горячего письма. В Санкт-Петербурге за подобное разгильдяйство Никита Юрьевич [90] всех приказных в Сибирь бы определил. А здесь, земляче, порядки другие. Ленивые они все здесь, балованные, сиесты себе разные позволяют, только бы поспать подольше. Одним словом – гондольщики. Беды не ведают.

90

Н.Ю. Трубецкой – генерал-прокурор, руководитель Тайной розыскных дел канцелярии.

– А что за письмо было?

– Из Триеста, говорят. По твою душу, земляк, сию эпистолию послали… Но вижу, что-то ты, Грыць, совсем не ровно дышишь к той ведьме знатной.

– Я о деле беспокоюсь.

– Так я тебе и поверил. Авантажная краля?

– Она масонка изрядная. Лично знается с Орликовой персоной. Когда-то она подвизалась его амантой, – неожиданно даже для себя соврал Сковорода. И сразу испугался: не выдаст ли его собственное лицо.

Однако «пират» никак не среагировал на такое сообщение. Он сказал:

– Потом об этом побалакаем. А сейчас, Грыць, пойдешь со мной. Нужно тебя крепко спрятать.

Тем же жарким майским днем на аудиенцию к инквизитору Кондульмеро напросился аббат Мартини. В Республике святого Марка этот человек полуофициально представлял интересы Верховной и священной Конгрегации Римской и Вселенской инквизиции. Инквизиции, именуемой в городе святого Марка «черной» [91] . Кроме этого факта об аббате Мартини никто ничего вразумительного сообщить не мог. Он был приветливым и ласковым, мало интересовался политическими делами Республики, нечасто навещал кардинала-патриарха и проводил свои дни в скромной двухэтажной резиденции рядом с каналом Нави. Окна резиденции держали закрытыми и днем и ночью. Вход в нее недреманно сторожил здоровенный немой монах с белым эмалированным крестом на груди. Иногда аббата видели в Публичных садах, расположенных недалеко от Арсенала. Невысокий, сгорбившийся и неспешный, он прогуливался, опираясь на лакированную трость, увенчанную маленьким серебряным черепом.

91

В отличие от инквизиции Республики, которую именовали «красной» по цвету мантий государственных обвинителей.

Кондульмеро искренне удивился, когда секретарь доложил ему о визите аббата Мартини.

«А этой старой вороне чего от меня нужно?»

Он поднялся и вышел из-за стола, чтобы достойно приветствовать уполномоченную духовную персону. Ожидая визитера, инквизитор поправил массивную золотую цепь, украшавшую его грудь, и расправил складки на пышной красной мантии, коей Республика удостоила его высокую должность.

– Pax vobis! Искренне рад видеть вашу светлость, – инквизитор поздоровался первым, демонстрируя почтение как к возрасту монсеньора аббата, так и к престолу Римского понтифика, который – как бы там ни было – представлял этот невзрачный попик.