Андрогин
Шрифт:
Дарья решила поторопиться, постаралась как следует обхватить себя пальцами за горло, и тут её накрыло осознанием. Она поняла, что с ней не так! Тыльную сторону левой ладони что-то оцарапало! И этим была самая натуральная щетина! И кому она могла принадлежать – долго гадать не приходилось.
Уж в мужской небритости Чернова разбиралась отлично! Потому что терпеть не могла бородатых и тем более небритых. Своими колючими харями они всегда умудрялись расцарапать нежную кожу её лица во время поцелуев, за что бывали безжалостно изгнаны из жизни дамы, знающей себе цену и не терпящей подобного неудобства во время интимной близости.
В данном случае Дарья
«Бородатая плоскодонка! – всё-таки осознать себя мужчиной Чернова себе не позволяла. – Да мне теперь только в цирке выступать!»
У неё в голове не укладывалось, как это можно не быть женщиной. Да она категорически не хотела бы такой несчастной доли для себя. Так как опустить руки к паху никак бы не получилось, Дарья всё продолжала ощупывать мужскую, довольно мускулистую грудь, противную щетину на подбородке и щёточку прорастающих усов на верхней губе. Паника нарастала даже большая, чем при опасности быть изнасилованной:
«Да лучше повеситься, чем быть мужиком! – вопило уязвлённое самолюбие. – За что на меня такая напасть свалилась?!»
Но ощупывания, пусть и стеснённые мешающим коконом, подтверждали первые выводы. А здравый смысл и логика упрямо твердили одно и то же: «Ты – мужчина! А раз так, то тебя никто насиловать не станет. Поэтому не вздумай помирать, жди. Повеситься никогда не поздно, успеешь!»
Да и действия аборигенов – может, и в самом деле папуасов? – пока особой агрессией не отличались. Похоже, что они подвязали кокон к чему-то, а потом понесли его с кряхтением и ругательствами, которые не требовали перевода. Стандартные выражения обсценной лексики в любом языке опознаются по интонации.
Чернова, постепенно успокаиваясь, продолжала размышлять и над своей судьбой, и над бабушкиными рассказами, и об окружающей действительности:
«В самом деле, спешить некуда. Не то меня ещё куда похуже зашвырнёт после смерти в этом теле. Хотя… что может быть хуже, чем стать мужиком?.. Особенно в моём возрасте?.. Кстати, бабушка упоминала, что порой сознание раздваивается, попадая в разные половинки одного целого. Но тогда получается, что вторая картинка, которую я наблюдала, будучи в потоке падающей воды, связана со мной? Тогда почему обозрение прекратилось? Ага! Точно! Если то тело падало в водопаде – могло и погибнуть… С этим моментом всё понятно… А вот куда меня несут? И почему не стали разбираться или выпутывать из паутины на месте?..»
Подсказку дали знания энтомолога. Паутина как таковая – продукт невероятно ценный вообще. А уж данная, которой можно ловить падающие с огромной высоты предметы, – и подавно. Будь местные дикари даже самыми отсталыми и неграмотными, всё равно должны понимать важность и незаменимость таких вот созданных природой девайсов. И наверняка они давно делают из паутины верёвки, покрывала, одежду и массу иных полезных в быту мелочей. То есть все нити надо аккуратно распутать, уложить, намотать, а не порезать на мелкие кусочки, теряя в качестве и прочности будущих изделий.
Размышления успокаивали, кокон дёргался и раскачивался, ругань поутихла, сопение с кряхтением усилилось. Да и вся дорога уложилась, по примерным ощущениям пленницы, в четверть часа. После чего послышались явно детские вопли, а потом и женские голоса с вопросительной интонацией. Запахло костром, пищей, неким отголоском скотного двора.
Оптимизма у Черновой прибавилось:
«Может, зря боялась? И никто бы меня
в обиду не дал? Ведь довольно часто в отсталых общинах и анклавах царит матриархат… Хотя не факт, что правительницы племени могут оказаться мирными, добрыми и пушистыми. Вдруг они как раз деловито интересуются у добытчиков, с каким соусом приготовить доставленное мясо?..»Гомон вокруг усилился, а там и кокон пару раз грубо дёрнули, на что-то зацепили и стали погружать в тёплую, маслянистую жидкость. Дарья не столько испугалась, сколько возмутилась: неужели дикари решили сварить трофей в бульоне, прямо вот так? В остатках одежды и вместе с коконом? Вполне естественно, что следовало выказать недовольство в той же обсценной лексике, но ничего, кроме мычания, не получилось. Ну и задёргаться вышло, показывая, что живая.
Тем не менее снаружи услышали, увидели и поняли опасения пленницы. Тут же гомон утих, а один женский голос что-то проговорил. Судя по интонациям: строго и успокаивающе. Так примерно обращаются к ребёнку, который капризничает и не хочет умываться.
«Ладно, утопят или сварят, всё равно, – смирилась Дарья, перестав мычать и трепыхаться. – Яйцо у меня во рту, а это бородатое тело мне всё равно не нравится».
Вера в иное возможное переселение у неё стала незыблемой и окончательной.
Папуасы, или кто они там, не стали топить свой трофей с головой. Наверняка разобрались, где у него верх, а где низ. И со спиной не сомневались. Затылок иномирянки упёрся в какой-то мягкий валик, и лицо осталось над поверхностью окружающего бульона.
Сам бульон стал заметно и быстро нагреваться. Но Дарья только обозначила первые свои движения, как вновь над ухом раздались непонятные, но явно успокаивающие слова. Пришлось вздохнуть и уже смиренно ждать своей участи.
Стало довольно горячо, но потом нагрев приостановился на терпимой отметке, а по всему кокону стали ощущаться лёгкие толчки и подёргивания. Да и возобновившийся женский гомон вокруг подсказал, что женщин не меньше десятка, и все они занимаются делом. То есть распутывают, расплетают или ещё как-то пытаются разобрать кокон на составляющие его нити. Предположения энтомолога оказались верны.
С полчаса длилось это кропотливое мероприятие. Затем довольно острые крючки стали доставать до тела. А там и целые участки кожи оказались открытыми, потому что от одежды оставались одни обрывки, которые тут же беспардонно отрывались и отбрасывались в сторону.
«Где же это тело носило? – размышляла Чернова. – И в каких пертурбациях оно побывало?..» – и замерла, окаменев в напряжении и перестав дышать.
Женские ручки наконец добрались до паха. Гомон усилился. Одежду и оттуда бесцеремонно убрали, а особо бесстыжие руки потеребили мужское достоинство. Скорее всего оно оказалось никакое, скукоженное и маленькое, потому что женские голоса дружно перешли в смех и весёлый гогот.
Дарья же от новых, незнакомых ей ощущений в ужасе замычала. Не будь яйца во рту, слова разнеслись бы сродни мыслям:
«Блин! Всё-таки я – мужчина! Какой позор!.. Обломиться и не срастись!.. Мамочка, роди меня обратно!..»
Увы! Мамочка её не слышала. Родиться обратно в собственном теле не светило. И женщина, прожившая пятьдесят три года с осознанием своего несомненного преимущества, вдруг ощутила себя осквернённой, униженной, поруганной и втоптанной в нечистоты. Нет, мужчин она в своей жизни любила, обожала, но вот стать одним из них или хотя бы на часок оказаться в его шкуре не мечтала ни разу. Даже в болезненных кошмарах ей такое не могло привидеться.