Андроид Каренина
Шрифт:
ОНИ ЗАПЛАТЯТ ЗА ЭТО
ОНИ ЗАПЛАТЯТ
МЫ ПРОСЛЕДИМ, ЧТОБЫ ОНИ ПОПЛАТИЛИСЬ ЗА ЭТО!
— Что-нибудь еще в этом роде, — сказал Каренин желчно, открывая второе сообщение. Оно было от жены.
ОНА ЗАСТАВИЛА ТЕБЯ СТРАДАТЬ…
Алексей Александрович заглушил голос Лица в своей голове, когда на экране появилось заплаканное болезненное лицо жены.
— Умираю, прошу, умоляю приехать. Умру с прощением спокойнее, — произнесло голографическое изображение.
Он презрительно улыбнулся и протянул руку, чтобы
— Умираю, прошу, умоляю приехать. Умру…
ЭТО ОБМАН, ХИТРОСТЬ. НЕТ ОБМАНА, ПРЕД КОТОРЫМ ОНА БЫ ОСТАНОВИЛАСЬ.
— Она должна родить, — ответил Алексей Александрович, в тщетной попытке основательно и обдуманно поговорить со свирепым Лицом, — возможно, это болезнь родов… Но какая же цель обмана?
УЗАКОНИТЬ РЕБЕНКА, КОМПРОМЕТИРОВАТЬ ТЕБЯ И ПОМЕШАТЬ РАЗВОДУ.
— Но что-то там сказано: «умираю…»
Он вновь просмотрел сообщение; и вдруг прямой смысл того, что было сказано в ней, поразил его.
— А если это правда? — сказал Алексей Александрович громко, но Лицо только зло рассмеялось в ответ.
ПРАВДА? ПРАВДА ЛИ ТО, ЧТО ОНА СТРАДАЕТ И МОЖЕТ УМЕРЕТЬ? ЧТО Ж, ЕСЛИ ТАК, ТО ПОЗОР ТЕБЕ, ПОТОМУ ЧТО СМЕРТЬ ПРИДЕТ К НЕЙ НЕ ОТ РУК МУЖА!
— А если правда, что в минуту страданий и близости смерти она искренно раскаивается, и я, приняв это за обман, откажусь приехать? Это будет не только жестоко, и все осудят меня, но это будет глупо с моей стороны… Позовите кучера, — сказал он II/Лакею/7е62.
НЕТ, НЕТ, ТЫ НЕ МОЖЕШЬ, ТЫ ДОЛЖЕН ОСТАТЬСЯ В МОСКВЕ И ЗАВЕРШИТЬ ПРОЕКТ… ОСТАНОВИТЬ СТРЕМОВА… ВЕРНУТЬ ВЛАСТЬ В СВОИ РУКИ… ВЛАСТЬ… ВЛАСТЬ…
Но когда на пороге появился II/Кучер/47-Т, Алексей Александрович сказал ему:
— Я еду в Петербург.
Всю долгую дорогу до Петербурга в голове Каренина было спокойно и мирно; Лицо не издало ни звука. Когда Алексей Александрович прибыл, дверь дома открылась прежде, чем он позвонил; Лицо по-прежнему молчало.
Он спросил у открывшего II/Лакея/44:
— Как она?
— Очень больна.
— Больна? — повторил Каренин и вошел в переднюю.
На вешалке было военное пальто. Алексей Александрович заметил это и спросил:
— Кто здесь?
— Доктор, акушерка и граф Вронский.
Алексей Александрович остановился, ожидая, что в любое мгновение его изнутри начнет мучить сердитый рев Лица; но в голове по-прежнему было тихо. Он прошел во внутренние комнаты.
В гостиной никого не было; из ее кабинета на звук его шагов вышел испуганный и усталый доктор в сопровождении II/Прогнозиса/64.
— Слава богу, что вы приехали! Только об вас и об вас, — сказал доктор.
Алексей Александрович прошел в ее кабинет. У ее стола боком к спинке на низком стуле сидел Вронский и, закрыв лицо руками, плакал. Рядом был Лупо. Увидав Каренина, он попятился назад и предупреждающе зарычал. Вронский вскочил на голос доктора, отнял руки от лица и увидал Алексея Александровича. Увидав мужа, он так смутился, что опять сел, втягивая голову в плечи, как бы желая исчезнуть
куда-нибудь; но он сделал усилие над собой, поднялся и сказал:— Она застыла.
— Что значит «застыла»?
— С ней происходит это время от времени. В какое-то мгновение она выходит из этого состояния, и становится совершенно собой, и, кажется, не помнит того, что с ней происходило. Но вдруг это снова начинается: волосы встают дыбом на голове ее, спина выгибается, глаза закатываются в глазницах, и она застывает в странной позе. Доктор говорит, что не знает, что с ней, что он никогда раньше не видел такого.
Вронский помолчал и наконец выдавил из себя то, что было так трудно сказать мужу в лицо.
— Что до меня, то я уже видел такое…
Он не в силах был продолжать — слишком интимны были те обстоятельства, при которых он прежде видел Анну в такой застывшей позе.
— Я весь в вашей власти, но позвольте мне быть тут…
При этих словах в голове Каренина вдруг зашумело и вспыхнуло тысячами огней, словно бы под сводами черепа взорвалась мощная бомба.
ПОЗВОЛЬТЕ МНЕ БЫТЬ ТУТ! ПОЗВОЛЬТЕ МНЕ БЫТЬ
ТУТ!— кричало злое и непредсказуемое Лицо устами Каренина.
Началась борьба, борьба настоящего, чувствующего сердца с ненавистным механическим Лицом, другими словами, битва Каренина с самим собой; сражению этому суждено было развернуться в мозгу Алексея Александровича, складки и извилины стали бранным полем, на котором шли кровавые столкновения за каждую возвышенность; на кон была поставлена душа человека и будущее нации.
ОН ХОЧЕТ ЗАСЛУЖИТЬ ТВОЕ ПРОЩЕНИЕ! ТВОЮ ЛЮБОВЬ!
«Молчать!» — подумал про себя Каренин.
ОН СТОИТ ПЕРЕД ТОБОЙ В СЛЕЗАХ, И ТЫ ПРОСИШЬ МЕНЯ ЗАМОЛЧАТЬ!
«Замолчи!»
НЕТ, НИКОГДА! ТЫ ДОЛЖЕН ЗАСТАВИТЬ ЕГО СТРАДАТЬ — ТЫ ДОЛЖЕН ЗАСТАВИТЬ СТРАДАТЬ ИХ ВСЕХ… ДОЛЖЕН… ДОЛЖЕН… ДОЛЖЕН…
Бой почти уже был проигран, когда Каренин сконцентрировался на Вронском, выдвинул телескопический глаз ему навстречу, намереваясь в одно мгновение поднять его высоко над полом и затем вышибить ему мозги. Но тут из спальни послышался голос Анны, говорившей что-то. Голос ее был веселый, оживленный, с чрезвычайно определенными интонациями. Алексей Александрович вошел в спальню и подошел к кровати.
Она лежала, повернувшись лицом к нему. Щеки рдели румянцем, глаза блестели, маленькие белые руки, высовываясь из манжет кофты, играли, перевивая его, углом одеяла. Казалось, она была не только здорова и свежа, но в наилучшем расположении духа. Она говорила скоро, звучно и с необыкновенно правильными и прочувствованными интонациями.
Вдруг она сжалась, затихла и с испугом, как будто ожидая удара, как будто защищаясь, подняла руки к лицу. Она увидала мужа.
— Алексей, подойди сюда, — заговорила она, — я тороплюсь оттого, что мне некогда, мне осталось жить немного, сейчас начнется жар, и я ничего уж не пойму. Теперь я понимаю, и все понимаю, я все вижу. Не удивляйся на меня. Я все та же… Но во мне есть другая, я ее боюсь — она полюбила того, и я хотела возненавидеть тебя и не могла забыть про ту, которая была прежде. Та не я. Теперь я настоящая, я вся.