Анекдоты и тосты от Раневской
Шрифт:
Фаина Раневская и публика
На публике Фаина Георгиевна Раневская чувствовала себя неуверенно, стеснялась и даже раздражалась, но к похвалам всегда относилась с благодарностью. Чистосердечное признание актриса всегда отличала от ненавистной ей лести.
В 80-е годы страна готовилась к Олимпиаде, и в московскую торговлю поступила
В один из московских магазинов зашел мужчина и поинтересовался у продавца:
— Не будет ли у вас перчаток?
— Вам какие? Кожаные, замшевые, шерстяные?
— Хотелось бы кожаные…
— Светлые или темные?
— Черные.
— Под пальто или под плащ?
Под плащ.
— Хорошо…Принесите нам, пожалуйста, ваш плащ и мы подберем к нему подходящие перчатки.
Стоявшая рядом и наблюдавшая за происходящим, Фаина Раневская наклонилась к мужчине и театральным шепотом сказала:
— Не верьте, молодой человек! Я им уже и унитаз приволокла, и жопу показывала, а туалетной бумаги все равно нет.
Меня иногда спрашивают: «Как вы думаете, идти мне на сцену или в архитектурный институт?»
— Я часто так устаю от людей, — говорила Фаина Раневская. — Они плетут столько ерунды, а пустословие всегда утомительно.
Однажды Раневская отправилась в магазин за папиросами и оказалась там в тот момент, когда магазин закрывался на обед. Увидев Раневскую, уборщица отбросила метелку и побежала открывать дверь.
— А я вас, конечно же, узнала, — обрадованно заговорила уборщица. — Как же можно не впустить вас в магазин, мы ведь все вас очень любим. Поглядишь на вас, на ваши роли и неприятности забываются. Конечно, для богатых людей можно найти и более шикарных артисток, а вот для бедного класса вы как раз то, что надо!
Такая оценка ее творчества очень понравилась Раневской, и она часто вспоминала эту уборщицу и её комплименты.
«Неистовая любовь ко мне зрителей, — писала Фаина Раневская, — вызывает во мне чувство неловкости, будто я их в чем-то обманула».
Акустика в Оперном театре, где играли артисты, была не блестяща.
Раневская, учитывая это, старалась говорить несколько громче, чем обычно.
После спектакля за кулисы пришел старый, заслуженный актер — коренной екатеринбуржец.
— Ну как, скажите? — спросила Фаина Георгиевна — Я не очень плохо играла?
— Превосходно обворожительная! — рассыпался в комплиментах актер.
— А слышно было?
— Слышно? — замялся актер. — Не очень. Я сидел в седьмом ряду и многое не расслышал.
— Боже! В седьмом! А что же тогда на галерке?
— Да, да, дорогая, — сочувственно закивал актер, — вы уж постарайтесь в следующий раз погромче. Я приду опять — посмотрю и послушаю.
— В следующий раз — рассказывала Фаина Георгиевна — я орала так, что у меня
заболел пупок от напряжения.После спектакля в уборной снова появился улыбающийся старик.
— Ну как? Говорите быстрее! — попросила Фаина Георгиевна.
— Лучше, лучше, дорогая. Но… половину текста я так и не расслышал. Хорошо бы погромче.
— Громче?
Фаина Георгиевна была в отчаянии. Наблюдавшая эту сцену костюмерша шепнула ей:
— Не расстраивайтесь, Фаина Георгиевна. Зачем вы его слушаете — он же совсем глухой! Его из-за глухоты и из театра попросили. Он уже пять лет как на пенсии.
На улице:
— Как-то этот человек подозрительно на меня посмотрел…
— Ну, что вы, Фаина Георгиевна, что ему может быть от вас нужно?
— Вот это и подозрительно…
— Тощие люди лучше толстых.
— Это почему?
— Меньше загораживают солнце.
У Раневской с утра перевязана полотенцем голова. В ответ на сочувствующий вопрос: «Голова болит?», машет рукой:
— Меня преследует маньяк. Всегда. Всю жизнь.
— Но каким образом?
— Где бы ни жила, наверху обязательно живет этот сосед, у которого что-то падает на пол, громыхает и катится.
Раневская с изумлением обнаружила, что домработница Лиза собирает за ней пепел по квартире.
— Ты боишься, что я что-то спалю или испорчу?
— Ни… Просто нужно пеплу с ваших папирос.
Оказалось, Лиза услышала о ценности всего, что связано с великими людьми, а кто-то из гостей пошутил, мол, когда-нибудь и пепел от папирос Раневской будет на вес золота. Вот предприимчивая домработница и принялась собирать дорогой пепел.
— Вы плохая актриска, што ли? Или старая уже? Так, чем другим займитесь. Вон на рынке торговать как умеете, так и не ходите в тот театр, — тараторила домработница Лиза.
Раневская обомлела:
— Кто тебе сказал, что я на рынке торговать умею? Никогда я этим не занималась.
— А чего же вас арестовывали и в Чеку сажали?
Раневская поняла, что домработница имеет в виду роль Маньки-спекулянтки в спектакле «Шторм», рассмеялась:
— Так это роль у меня такая. Роль, понимаешь? Играла я спекулянтку, а не была ею.
Домработница подозрительно поджала губы, потом посоветовала:
— А вы б все же попробовали, вдруг получится… роль эта…
— Вы бы просили, чтоб вам вместо ентих букетов, от которых только голова болит, лучше деньгами давали или продуктами дефицитными, — ворчала Лиза.
— О чем ты говоришь?! Цветы и аплодисменты — выражение зрительских симпатий.
— Нужны вам их выражения… Лучше бы гречки принесли или тех же яблок.
— Почему яблок?
— Можно картошки, тоже сгодится.
Аплодисменты пусть себе, но ведь еще и советы дают!