Ангарский сокол: Шаг в Аномалию. Ангарский Сокол. Между Балтикой и Амуром

Между тем Смирнов мягко съехал на тему выгод от подселения туземцев, пример Белореченского посёлка ему дюже понравился. Сазонов предложил ему отбить у бурятского князя второго кыштыма. Столь невероятный вариант многих огорошил. Но неожиданно Смирнов полностью поддержал предложение майора, к его вящему удивлению. Причём решил сделать это не откладывая в долгий ящик, а на неделе: проводив отряд Бекетова до реки Уды, провести разведку в местности, где сотник хотел оставить несколько человек на зимовку.

– Поможем им со строительством, а заодно разведаем тамошнюю обстановку.

День пролетел быстро, казачки собирались в обратную дорогу, выменяв у Сазонова немного припасов на золотой песок. С Бекетовым договорились о совместной постройке Удинского зимовья на границе совместных зон влияния.

Смирнов и Сазонов решили вопрос о тех людях, что должны будут помочь в строительстве и охране зимовья, на Уду послали семь человек под началом Новикова – четыре морпеха, включая самого Василия, Петра Карпинского, радиста Коломейцева, снайпера Кима и трёх строителей с инструментом. На следующее утро караван из шести лодок отправился вниз по течению Ангары, чуть позже в Новоземельский посёлок ушла лодка с компанией Смирнова.

Лодки по течению шли ходко, на месте были ещё до сумерек. Зимовье было задумано Бекетовым на островке недалеко от впадения Уды в Ангару, место было очень удачно выбрано – остров омывался широкими водами Уды, а лес не подступал слишком близко к берегам реки, как это было повсеместно на Ангаре. Выгрузившись, люди первым делом развели костёр – после путешествия нужно было обогреться и подсушить одежду. При этом отличился Карпинский, который навёл шороху своей зажигалкой. Он решил использовать её, увидев приготовившегося было высекать искру Афанасия.

Пётр тут же поймал укоризненный взгляд Новикова, пожал плечами и принялся рассказывать удивлённому столь быстрым розжигом огня Афанасию про новгородских учёных мужей и их чудесных научных изысканиях. Афанасий немедля предложил отсыпать золотишка за такое изыскание, на что Пётр, косясь на Василия, предложил подойти с этим вопросом попозже. Тот нехотя согласился.

– Афанаська! Где ты, чёрт? – Бекетов с берега кликал десятника, и Хмелёв зайцем кинулся к своему начальнику.

Пётр Иванович несколько минут наставлял оставляемого на зимовку Афанасия, нередко косясь на поселковых.

«Конечно, нас он всё-таки опасается, ишь как зыркает», – подумал, наблюдая за казаками, Карпинский.

Позже Бекетов тепло простился с остающимися на зимовку людьми – и поселковыми и своими, отбывая далее по течению Ангары, или, как называл реку Бекетов, Тунгуски, к родному Енисейскому острогу. Уже только четыре лодки продолжали дальнейший путь, и вскоре они пропали из виду, выйдя на Ангару. Коломейцев, тем временем настроив рацию, уже передал сообщение Сазонову о благополучном достижении места зимовья. Семеро оставшихся казаков и рабочие принялись разбирать инструменты и рубить лапник для ночёвки.

Енисейский острог. Ноябрь 7136 года (1628)

Прибывший из продолжительного речного похода сотник обнялся с енисейским воеводой Василием Аргамаковым и тут же потащил его на разговор в избу, дав команду казакам разгружать лодки, набитые собранным ясаком. Разговор получился долгим, сначала Василий недоверчиво щурил глаза и усмехался, но потом раскраснелся, вскочил с лавки и стал мерить ногами жарко натопленную горницу.

– А не врёшь?! Откель им взяться? Новгородцы… не может того быть! Никогда не слыхивал.

– А ну сиди тут, сейчас я покажу тебе пищаль новгородскую! – Бекетов выскочил из избы и направился к себе, чертыхаясь и ругая себя, что не взял пищаль сразу. – На, гляди, воевода! Хорошенько гляди, – крикнул Бекетов, входя в горницу.

С некоторым трудом раскрыв молнию чехла, сотник извлёк на свет предмет вожделений многих советских любителей охоты – однозарядный, модифицированный «Иж». Бекетов передал ружьё атаману, а сам высыпал на стол горсть патронов к нему.

– Гляди, а это бой к ручнице, дробь.

Аргамаков вертел в руках диковинку, цокал языком от удовольствия.

– А продай, Пётр Иванович! Золота по весу дам!

– Сдурел, Василий! Не надобно за такую вещь золота, дай-ко пищаль сюда, а то мало ли чего.

Бекетов сцапал ружьё и стал убирать в чехол, как вдруг Аргамаков заметил медную начищенную табличку на прикладе.

– Ну-ка, погодь прятать, давай гляну, что на меди писано.

– На, гляди, я читать пробовал, буквицы вроде знакомые, но не те, что при церквах учат.

Аргамаков впился глазами в табличку. С горем пополам угадали лишь несколько букв, но для казаков полное содержание этой надписи было абсолютной китайской грамотой. А на табличке красовалась выбитая на меди надпись: «Капитану Смирнову А. В от командира 103-й гвардейской Краснознамённой, ордена Кутузова II степени воздушно-десантной дивизии Рябченко И. Ф. Кабул, 1985».

В тот же вечер Бекетов с Аргамаковым писали очередное письмо в Москву, ко двору Московского государя Михаила Романова. Письмо ушло на следующий день вместе с караваном служилых людей и стрельцов, охранявших собранные казаками Енисейского острога шкурки.

«Великому государю царю и великому князю Михаилу Федоровичю всеа Русии из Сибири из Енисейского острогу пишет тебе сын боярской Петрушка Бекетов.

Служу я, холоп твой, тебе, праведному государю, в Сибири всякие твои государевы, службы зимние и летние, конные и струговые, и нартные 16 лет, и своей службишкой и раденьем многую тебе, праведному государю, прибыль учинил.

В прошлом, государь, во 136-м году посылан был я, холоп твой, а со мною служивые немногие люди, по Верхней Тунгуске реке на Уду реку к тунгусам, что те тунгусы тебе, праведному государю, были непослушны, твоего, государева, ясаку не давали и служилых и промышленных людей побивали. Да я ж, холоп твой, послан на твою, государеву, службу для твоего, государева, ясачного збору на годовую, под братцкой порог. И я, холоп твой, на твоей, государевой, годовой службе тебе, государю, служил, ходил и с братцкого порогу по Тунгуске вверх и по Оке реке, и по Ангаре реке, и до усть Уды реки, и твой, государев, ясак з братцких княжцей и улусных людей взял вновь, и братцких людей под твою, государеву, высокую руку подвел. И по се число те братцкие люди твой, государев, ясак дают в Енисейской острог.

А преж, государь, меня в тех местех никакой руской человек не бывал. Однакож, на Ангаре реке, при впадении в неё Белой реки узрел я людей руских, числом небольшим, но боевитым и мастеровым безмерно. Побили они безо всякого своего убытку тунгусов без меры, да забрали себе улусников братцкого князишки. Сами они сказывают, что де потомки они беглых новгородцев. А государство их далеко стоит за морем на большой земле, однакож богатства в той земле нет, ясак збирать нечем и земля не родит хлеба. Так они в земельке Сибирской промышляют, а главным у них мастеровой боярин именем Вячеслав Соколов да полковник Ондрей Смирнов.