Ангел для Кречета. Запретная

Не сама, меня вытеснили, буквально свалили в яму. Барахтаюсь, пытаюсь сдержать рвотный позыв, ведь в нос ударяет ужасный запах. С трудом удается приподняться на руках и посмотреть на того, к кому меня свалили.

Из горла вырывается немой крик. В гробу лежим я и Нил, в обнимку, оба израненные. Мужчина закрывает меня собой. Вместе до последнего вздоха. Продолжаю кричать, но не слышу сама себя. Либо крики столь оглушительны, либо голос пропал от ужаса происходящего.

И тут чувствую руки, что мягко меня обнимают.

— Снежка, все хорошо, проснись, моя хорошая. Проснись, девочка.

Ласковый голос вырывает меня из злачного места в тот момент, когда на голову прилетает первая порция земли.

— Все, все хорошо, моя маленькая, — мамин голос успокаивает, а головы касаются теплые руки.

Хватаюсь за нее, как за спасательный круг. Кажется, если отпущу, снова окажусь там, в могиле, заживо погребенной.

— Мамочка, мама, — шепчу и плачу, так же горько, как несколько секунд назад во сне.

— Все хорошо, снежинка. Это страшный сон.

Спустя час, мы втроем сидели в гостиной и пили чай. Часы показывали почти десять часов. Мужчины еще не возвращались, а мама делилась своими впечатлениями, когда к ней подошло четверо крепких мужчин, вырвали чемодан из рук и без объяснений повели на выход.

— Вам смешно, а я думала, что от страха прям там кучку ароматную сделаю, — делая глоток вкусного какао, все продолжала она свой монолог. — Мне-то никто не сказал, что так и так, дочка не смогла приехать, мы вас к ней отвезем. До меня пока дошло все происходящее, чуть с ума не сошла. Чувствую, что теперь у меня появятся седые волосы, благодаря амбалам, которым было тяжело пару слов сначала сказать. А то все:

«Следуйте за нами»

«Не положено»

— Так и хотелось съязвить, что в штаны наложено — не положено, а не ответ мне дать на прямо поставленный вопрос запрещается. Всего пара слов, и мне было бы куда проще. Нет же, все продолжали.

«Вам все позже объяснят»

«Наша задача состоит только в том, чтобы доставить объект в безопасное место»

«Женщина, успокойтесь, иначе сумочку отберем. Бить нас не надо»

— Нет, ну, а как я должна была реагировать на подобное? Отбивалась как могла, и хоть бы один человек помог, проявил бдительность и полицию вызвал. Никто не обращал на меня внимания.

Мы с Антониной слушали ее, открыв рты, и все больше поражались боевым способностям Миловой— старшей. Прямо не милая, а ведьма. Никогда не замечала за ней такого. Бедная жена Георгия. Наверное, удивлялась, как мы сопротивляемся аналогичным выходкам. Она-то привыкла к подобному. Но мы-то нет? Конечно, организм включает естественные механизмы защиты.

— Ну, вы, девчат, даёте. Я даже в лихие времена такой не была. Всегда знала, если мужчины объявили тревогу, взбучка откладывается до мирных времен. А вы без боя не сдаетесь. Ну, хоть сейчас все поняли. Пусть все уляжется, потом Нилу взбучку устроите. Дайте парню выплыть. На его плечи итак многое свалилось, — последние слова женщина сказала с некой материнской любовью.

— А кто этот мальчик? Что вообще происходит. Ничего не понимаю, — интересуется мама у своей ровесницы.

И Антонина Николаевна рассказала все как на духу. Как восемь лет назад Юрий Борисович привез с собой подростка. Между ними сразу образовалась связь. У мальчишки погибли родители и ему грозил детский дом. Он сбежал из родного города, хотел получить шанс на лучшую жизнь.

Все очень быстро прикипели к Кречету. Для женщины он стал отдушиной. Суровое мужское воспитание разбавлялось ее заботой и пирогами, рецепт которых мне для чего-то обещали рассказать. Пыталась возмутиться, но меня резко осекли, сказав что так надо. Сколько она вздыхала, что мальчик быстро вырос и все реже заходил в гости. Только сдобой и заманивала вечно голодного студента.

Нила вообще расписали как крайне положительного молодого человека. Я видела, что маме нравится услышанное. Уж не свадьбу ли она там и внуков планирует. Нет уж, я не согласна! Это она знала на что идет с отцом, я — нет. В душе готова быть рядом с ним, хочу этого, но не буду. Его не изменить, не вырвать из криминала.

— Одинокий он только, как и Юрка. Жаль, не успел тебя покойный найти. Как же он любил. До сих пор диву даюсь. Не знаю, сорвался ли он хоть с одной женщиной. Твои портреты везде висят. Сколько он в свое время денег отдал, чтобы фотографии из десять на пятнадцать увеличить в пять раз. Жуть.

— Если бы хотел, нашел. Я не пряталась, Тонь, — маме сложно поверить в наследство, внеземную любовь, верность на расстоянии.

Мне бы тоже было сложно. Все же столько лет прошло.

— Но это так. Марин, ты была его первой и последней любовью. Может, и не был он монахом, но в дом никого не приводил, на встречи в гордом одиночестве до появления Нила ходил. Не могу сказать что там было в закулисье. Я лишь помню с какой нежностью он вспоминал о тебе.

— Возможно. Не могу поверить, что его больше нет. Вот знаешь, не екает ничего в душе, и язык не поворачивается сказать, что… вы поняли, — к ее глазам подступили слезы.

Обхватила ее ладошки своими, делясь теплом. Не могу видеть ее слезы, всю душу выворачивают. Неужели любовь бывает такой сильной и светлой, что, несмотря ни на что, она пронесла ее сквозь годы. Неужели совсем не важно, какой он — твой мужчина? Ради любви примешь все и будешь рядом? Так может, я не люблю Нила, раз сомневаюсь и хочу уйти?

— Очень надеюсь, что у Нила со Снежаной все сложится не так печально, как у вас с Юрой. Хватит уже страданий на наш век. Пора прокладывать белую полосу, — ой, Антонина Николаевна, замолчите. У нас тут человек вообще не в курсе моей личной жизни. — Раньше он никогда и никого не приводил в свой дом, а вы все же жили вместе. Вообще не понимаю, зачем разъехались, — да прекратите, меня же сейчас прямо здесь ругать будут за ложь. — Судьба ведь вас не просто так столкнула. Хорошо, что он оказался рядом, когда ты в беду попала.

— Снежана! — ой, полное имя, значит Милова— старшая сейчас лютовать будет. Где там выделенная мне комната? Мне срочно нужен бункер.

— Мам, я не хотела тебя волновать. Ты бы сорвалась и приехала, а мне совсем не хотелось, чтобы повод для этого был таким.

— Я твоя мать, имею право знать, что происходит в твоей жизни. Как можно было о подобном умалчивать. Совсем меня не жалко? Ты вообще собиралась мне об этом рассказывать, или я для тебя так, рядом пробегала? — у, все, если прозвучали последние слова, все, тушите свет.