Ангел для Кречета. Запретная

Поэтому поздно вечером, поболтав с мамой, достаю из шкафа жемчужное платье до середины колена, которое делает меня похожей на ангела. Завиваю крупные локоны и возвращаюсь к тому образу, который давно запретила себе примерять. Соседка если и удивляется, то молча. Может, оно и к лучшему.

Пока не передумала, накидываю на плечи куртку и еду в ночной клуб «Полет ангела» менять себя и свою судьбу.

Глава 4

Нил

Домой вернулся в восьмом часу. С кладбища мы уехали в час, и все время после траурной церемонии слышал лишь подлизывания. Явно стараются друг перед другом, боясь, что не они сами окажутся преемниками.

Для вас может выглядеть все очень глупо, ведь какой нормальный человек будет прописывать имя будущего криминального авторитета в завещании? Только мы не нормальные.

Нет сил слушать притворщиков, поэтому поехал к себе. Вернее, к погибшему.

Мог бы в город, в свою квартиру, но ведь и здесь мой дом. Последние годы прожил под крышей именно его жилища, у меня своя комната. Возможно, незримая связь, что образовалась между нами много лет назад, побудившая мужчину взять меня под полную опеку, сейчас заставила пожалеть, что не ушел, когда была такая возможность.

Князь ведь сдержал свое слово. После окончания института старик предоставил выбор: жить вольной жизнью или остаться. Он даже настаивал на первом. Обещал помочь в новом городе, замолвить словечко в случае чего. Но я остался. Кому я где нужен? А тут у меня появился близкий человек.

Юрий Борисович действительно заменил мне отца. Даже и не заметил, как стал звать молодого мужчину в самом расцвете сил стариком. Не потому, что он стар и это принадлежность возраста, а потому, что для нас это слово было заменой слову «отец».

Помню, как он недовольно покачал головой, когда я через неделю так и не отказался от идеи остаться.

Ну а чего он ожидал? За годы в институте, проведенные с ним под одной крышей, я изменился, многое впитал в себя. Поведение вожака стало для меня примером, которому хотелось соответствовать. Всегда мудрый и справедливый, он умел быть безжалостным и щедрым. Все зависело от случая.

Стоило переступить порог особняка, как меня обожгло пустотой. Холод одинокого дома заставил поежиться. Мы хоть и жили тут вдвоем, раньше я не замечал подобных ощущений. Первый год вообще был похож на сказку отчаявшегося ребенка. Кров, еда, забота. Как я тогда старался оправдать его доверие. Учился в три раза больше, занимался своим физическим развитием. И не потому, что он принуждал, а потому, что хотелось показать: я оправдаю вложения. Да, никому, кроме меня, это не было нужно, но было чертовски приятно с первых заработанных денег принести домой торт — каюсь, я тот еще сладкоежка — с бутылкой горячительного и отметить событие.

Я тогда закончил второй курс и устроился помощником администратора ресторана. Мне всегда хотелось владеть сетью ресторанов и отелей, выучиться на управленца. Только кто возьмет студента? Да никто. Тогда я впервые доказал сам себе, что чего-то могу добиться. Точно знаю, что место для оплачиваемой практики выгрыз зубами, переспорив руководителей уютного кафе.

Да, прекрасные времена были. Старик меня искренне поздравил и сказал, что гордится мной и верит в светлое будущее. То кафе, в котором отработал первую практику, я все же выкупил. Без угроз, без шантажа, а то надумаете себе сейчас невесть что. Все строго по закону и по обоюдному согласию. Сейчас там куда больше посетителей и более теплая обстановка. И пусть в сравнении с другими моими кафе оно не стало более прибыльным, но от этого не потеряло свою ценность лично для меня.

За мыслями не заметил, как оказался в гостиной и уже разжег камин. Уселся на ковре у теплого друга вместе с пузатой бутылкой. На душе скребут кошки, а тарабанящий по стеклу дождь только усиливает внутренний раздрай.

— Не сдержал ты обещания, старик. Мы ведь договаривались, — только хотел сделать глоток, как тут же остановился от собственной усмешки.

Кому я это говорю? Самому себе? Или хочется верить, что он сейчас рядом? Пусть дух, но видит и слышит, понимает, как мне плохо без него. Отставив бутылку в сторону, снимаю с камина нашу совместную фотографию и возвращаюсь на место.

Скажете, спятил разговаривать с куском бумаги? Не вопрос. Может быть и так.

— Ты ведь дал слово, что будешь на открытии моего ресторана. Ресторана, не кафе.

Поглаживаю изображение, словно оно может подарить мне хоть капельку утраченного тепла и уюта. Я снова один в этом мире, и в этот раз никто меня не спасет, не поделится теплом. Пусть даже местами грубым, но теплом. Пять лет назад мне довольно жестко сказали получить второе высшее образование по направлению «банковское дело». На вопрос: «Зачем?», получил в ответ лишь: «Надо». И, действительно, оказалось надо.

Через год меня отправили на стажировку в один из банков Князева. Сейчас я управляющий. Заработок неплохой, очень даже. Плюс мои доходы от кафе. В двадцать пять я полностью обеспечен и ужасно одинок.

Надо выпить. Смотрю на закупоренную бутылку пятнадцатилетней выдержки и бреду на кухню. Кофемашина выдает горький черный напиток, а пузатый друг так и отправляется закупоренным в шкаф. С большой чашкой в руках возвращаюсь к камину. Стеклянный столик перемещается ближе к огню, чтобы было удобно поставить спасительный напиток. Интуиция подсказывает: ясный ум еще пригодится.

Смотрю на валяющийся рядом пиджак и решаюсь достать оттуда письмо, которое завещали отдать именно сегодня. Ну что же, посмотрим. Усевшись поудобнее, распечатываю плотный конверт и выуживаю несколько свернутых листов бумаги, пакетик с волосом. Странный набор. Последнее кладу на стол вместе с конвертом, сам же разворачиваю бумагу, где размашистым почерком писал Князь.

«Здравствуй, Нил.

Никогда не умел правильно начинать. Тебе, как никому другому, известен сей факт.»

Улыбаюсь от таких знакомых слов.

«Раз ты читаешь это письмо, меня уже нет в живых и я не успел сделать все, что наметил на остаток жизни. Мне ужасно жаль, что мы не успели с тобой попрощаться по-человечески. Очень хочу, чтобы ты знал несколько важных вещей, и о каждой из них по порядку.

Во-первых, кто бы и что ни говорил, в чем бы ни пытался убедить, ты стал мне сыном. Пускай не по крови, но стал. Если у меня есть родной сын, то очень хочу, чтобы он оказался таким же, как ты, или стал таким. Доброта, честность, преданность, отзывчивость, способность жертвовать собой ради близких. Каждой чертой твоего характера я горжусь. Твои родители были потрясающими людьми и заложили в тебе самые главные качества.»

— А ты не дал мне их растратить попусту, Юрий Борисович. Это и твоя заслуга. То, кем я стал.

Говорю в пустоту, но надеюсь, что он услышит эти слова. Момент с кровным ребенком опускаю. Не люблю поспешных выводов.

«Завтра начнутся тяжелые времена, огласят завещание. Прошу, не отказывайся так сразу. Только ты сможешь выполнить все, что я написал. Не прошу положить на это остаток жизни, нет. Наоборот, желаю тебе лучшей доли и мирной жизни.

Нет, не могу. Завтра все узнаешь и поймешь. Если я продолжу, наговорю лишнего.»