Ангел из Сетубала

Увидев меня, она пискляво ойкнула и инстинктивно закрыла грудь руками. Зря. Я уже ее успел рассмотреть – третий номер. Глаза девицы округлились, рот приоткрылся, брови вздернулись и приняли вид двух вопросительных знаков.

Несколько секунд мы таращились друг на друга, как баран и овца на новые ворота. Первой пришла в себя девица.

– Андрей, ты? – ошарашенно произнесла она.

– Екатерина? – неуверенно вымолвил я.

Она радостно закивала головой.

– Да, да. Это я. Ты узнал меня.

Да, я узнал ее. Это была Катька Широкова, моя бывшая однокурсница. На втором курсе у нас с нею даже случился роман. Но после одного случая, о котором я вспоминаю с содроганьем, он прекратился.

А дело было так. В то время и она, и я жили, каждый, со своими родителями. Интима у нас не было, потому что им негде было заниматься. Так что, кроме прогулок в обнимку по Моховой, Невскому проспекту да страстных поцелуев на эскалаторе и в укромных уголках института, у нас дело не шло. А тут неожиданно счастье привалило, – Катькины родители в пятницу укатили на дачу. А, как известно, «кот из дома – мыши в пляс». Еще не остыл родительский след на лестничной площадке, а мы с Катериной уже были в их квартире.

Без лишних долгих прелюдий, мы оказались в постели. Все было прекрасно. А утром в субботу ненадолго съездили в институт на актерское мастерство и опять нырнули в Катькину койку.

Но так случилось, что в самый интересный момент мы услышали, как открывается входная дверь. Родители вернулись с дачи раньше времени. Отца срочно вызвали на работу. Он работал хирургом в Военно-медицинской академии. Ситуация была угрожающая. Нужно было спасать себя и Катьку от суровой родительской расправы.

Мне срочно нужно было испариться, исчезнуть, телепортироваться, чтобы не компрометировать доброе имя Катерины. Путь к отступлению у меня был один – в окно. Благо, квартира была на первом этаже. И надо было ретироваться очень быстро, потому что родители могли войти в спальню в любую секунду. А тут какой-то тип без малейших признаков одежды.

Катюха быстро распахнула окно, сунула мне в руки мою одежду и практически вытолкала меня на улицу нагишом. Приземлился я удачно на зеленый газон. Вечерело, прохожих не было видно. Я стряхнул с коленей и ладоней травинки и мелкий мусор и вдруг почувствовал на себе чей-то пристальный взгляд. Я повернул голову налево, где была детская площадка, и обмер. В пяти шагах от меня стояла скамеечка, на которой сидели две старушки. Они, не мигая, смотрели на меня. Старушенции застыли словно замороженные креветки. Для них это был шок. Оно и понятно, абсолютно голого мужика они в последний раз видели лет тридцать назад.

В армии поднятый по тревоге боец должен одеться и встать в строй за сорок пять секунд. В тот раз я, наверное, превзошел все армейские нормативы, одевшись секунд за десять. Приведя свой внешний вид в порядок, я быстро пошел в сторону автобусной остановки. Подходя к углу дома, я обернулся и бросил взгляд на старушек. Они сидели в той же позе, не шевелясь, не дыша, словно каменные истуканы с острова Пасхи. По-моему, старухи там сидят до сегодняшнего дня.

После этого неприятного случая наш роман сам собою прекратился.

Да, это была Катька из такой недалекой студенческой жизни.

– Привет, Катерина! Сто лет тебя не видел. Хорошо выглядишь.

– Здравствуй, Андрей!

Она быстро подошла ко мне, обвила шею руками и смачно поцеловала меня в губы, прижимаясь ко мне обнаженной грудью.

– А ты что здесь делаешь? Ты ведь работаешь в театре на Литейном? – спросил я, осторожно отстраняясь от бывшей сокурсницы и бывшей любовницы.

– Уже нет. Я неделю уже здесь служу. Меня главный режиссер позвал сюда, вместо этой… Как ее? Лапочкиной. Вот теперь ввожусь во все ее спектакли, работы выше головы.

Она надевала лифчик.

– Как вместо Лапочкиной? – воскликнул я. – Вместо Лены?

– Да я не знаю, как ее зовут. Я ее вообще никогда не видела. Помоги.

Она повернулась ко мне спиной, предлагая застегнуть бюстгальтер.

– Или ты только расстегивать умеешь? – хихикнула Екатерина.

– Погоди, а Лену, ну Лапочкину, куда дели? – спросил я, застегивая ей лифчик.

– А никуда не дели. Мне главный сказал, что она сбежала с каким-то олигархом, на чьи деньги снимался фильм с ее участием. Он ей обещал жениться и сделать из нее звезду.

– Как сбежала? Куда?

Я не верил ушам своим.

– На Лазурный Берег. Главный говорит, что там у олигарха вилла. Эх, везет же некоторым… А тут…

Катя расстроенно махнула рукой и потянулась к пестрой кофточке, лежащей на гримерном столике.

У меня потемнело в глазах. Только не это! Леночка меня бросила?! Пол зашатался под моими ногами. Потолок обрушился на меня. Я почувствовал себя раздавленным, смятым и вышвырнутым из ее жизни. Ноги мои подгибались, к горлу подкатывался ком, становилось трудно дышать. Я медленно повернулся и ватной походкой пошел к выходу.

– Ты куда, Андрей?

Катерина сделала несколько шагов за мною.

Я шел по коридору, а перед глазами проплывали, словно кадры кинопленки, моменты моего счастья с Леночкой. Ее глаза, губы, волосы, слышался ее голос и смех. Теперь это все в прошлом. Жизнь разломилась на две части – до Лены и после нее.

– Андрей, а ты чего приходил? – издалека, словно с другой планеты, донесся до меня голос Екатерины.

***

Несколько дней я провалялся в кровати словно перезрелый арбуз на бахче. В душе было пусто, тошно и холодно. Ничего не хотелось делать. Никого не хотелось видеть и слышать. В одну секунду жизнь моя потеряла всяческий смысл и интерес. Я отключил все свои телефоны, компьютер, не включал телевизор. Пытался читать книгу, но строчки плыли перед глазами и транзитом, не задерживаясь в моей голове, следовали по своему маршруту, куда-то очень далеко от моего сознания. Я отбросил книгу в сторону.

Перейры не было видно, наверное, слонялся за моей спиной или вообще в другой комнате. Он даже не просил меня включить свой любимый телевизор.

Апатия, словно огромная рыбина чудо-юдо кит, поглотила меня и теперь переваривала в своем темном и смрадном чреве. Апатия черная, липкая и тягучая как смола заполнила мою душу и невидимыми цепями сковала мои члены. Я то дремал, то тупо глядел на потрескавшийся потолок. Мною овладело полнейшее безразличие к тому, что происходит за стенами моей квартиры, в городе, в мире. Апатия. Шторы на окнах были плотно задвинуты, и мне даже было невдомек, что сейчас – день или ночь. Да и какая мне разница? Я находился в состоянии прострации, и казалось, что этому не будет конца.

Вдруг какой-то неприятный звук донесся до моего слуха. Что это? Я прислушался. Давно забытый звук дверного звонка. Я лежал и даже не думал шевелиться. Звонок повторился. Я закрыл глаза и принялся считать овечек в надежде уснуть. Но вместо беленьких пасторальных овечек мне виделись грязные лохматые бараны. Звонок трезвонил не переставая. Меня это уже начинало раздражать. Я положил подушку себе на голову. Вскоре звонки стали сопровождаться громкими и гулкими ударами в дверь. Кто-то колотил по ней ногами. Я, кряхтя и охая, встал с кровати и нехотя поплелся в прихожую, опасаясь, что непрошенные гости выломают дверь. Нешироко приоткрыл дверь и в образовавшуюся щель увидел озабоченную физиономию Марта.