Ангел Паскуале: Страсти по да Винчи

Никколо метался по периметру будки, обогнул ее раз, другой. Пока капитан со стражниками смотрели на журналиста, Паскуале начал зарисовывать тело, его согнутые руки и ноги, запрокинутую голову, лицо, на котором застыло отстраненное выражение, какого Паскуале не видел ни на одном живом лице. У него в голове как-то особенно прояснилось, когда он принялся за работу. Паскуале начал сознавать что смерть — это не просто потеря живости, а некие глубинные изменения. Такого он никогда не забудет, и теперь он меньше боялся смерти. После смерти уже не страдаешь. Не остается того, что может страдать.

Никколо высунулся в открытое окно, потом показал капитану руку, кончики пальцев были испачканы кровью. Капитан сказал:

— Кровь здесь повсюду. Словно этот бедняга кидался во все стороны перед смертью, может быть, пока убийца все здесь громил, — вы, конечно же, заметили рваную бумагу повсюду. Сигнальщик хранит записи всех сообщений, полученных или отправленных, эти обрывки, кажется, в основном от них. Тот, кто убил Романо, должен быть залит кровью с головы до ног. Поэтому я и думаю, что он не из домочадцев. Мы собрали всех, как только прибыли, а прошло не больше двадцати минут с момента обнаружения тела. Ни на ком не было следов крови, отмыться так тщательно и быстро невозможно. И ни на ком не было следов борьбы: ни царапин, ни синяков. Тот, кто это сделал, был просто ненормальный, несчастный Романо сражался храбро, может, даже пытался преследовать убийцу на лестнице.

— Вы очень наблюдательны, — заметил Никколо. — Я согласен, убийца не из обитателей дома. Пришел он через окно и ушел так же. Кровь есть на подоконнике, а вот на перилах крови нет. Обыщите одежду Романо, ключ у него. Он заперся здесь с какой-то целью, а убийца застиг его врасплох. Была жаркая схватка, Романо пытался отпереть дверь, чтобы бежать, — на древесине возле замочной скважины свежие царапины, — он пытался и не смог вставить ключ, и тут-то его и настиг убийца. Когда все было кончено, убийца ушел тем же путем, каким пришел, через это окно, которое Джулио Романо открыл, чтобы зажечь сигнальные огни. Они до сих пор горят, как горели, когда я шел через парк и глядел на башню, хотя синьор Таддеи сказал, что этим вечером не передавали никаких сообщений. Он ошибся, но он не мог знать, что кто-то из его гостей захочет воспользоваться башней без разрешения хозяина. Еще мне кажется, в Романо теплилась жизнь, когда убийца ушел, потому что он снова пытался отпереть дверь, но сумел только поцарапать поверхность снизу и умер. Так его и нашли. Убийца едва ли смог бы прислонить тело к двери, а затем запереть ее снаружи.

Капитан возразил:

— Но ни один ключ не пропал. Убийца должен был запереть дверь, уходя.

— Нет, запер дверь Романо. Обыщите тело, и вы найдете ключ.

Капитан, улыбаясь, отдал приказ, словно Никколо предоставлял ему редкую возможность развлечься, и был рад поддержать потеху, только чтобы посмотреть, что же будет дальше. Приблизительно то же чувствовал Паскуале, во всяком случае ему казалось, будто бы он очутился в центре разыгрываемой пьесы и только Никколо Макиавелли знает, как сплетаются в ней линии сюжета.

Стражник, который обыскивал тело, показал ключ, капитан взял его и вставил в замочную скважину. Защелка задвигалась взад и вперед, и капитан улыбнулся:

— Очко в вашу пользу, Никколо. Но если ни одного ключа не пропало, откуда взялся этот?

— У синьора Таддеи есть ключ, поскольку он хозяин дома. У мажордома тоже есть ключ, потому что он обязан следить, как выполняются работы. Но должен быть кто-то третий. Нет сомнений, этот третий заверил вас, что ключ не пропадал, возможно, он даже показал вам ключ. Только это был не тот ключ.

Капитан выругался.

— Точно! Эй, Аккиоли! Приведи сигнальщика!

Другой стражник, который обыскивал тело, сказал:

— Тут у него еще что-то.

Он показал небольшую вещицу из белой плотной бумаги и деревянных планок, что-то вроде лодки с двойным винтом на месте паруса. Все сооружение уместилось у него на ладони.

Капитан взял находку и показал ее Макиавелли:

— А что вы скажете об этом, Никколо? Здесь у него резиновый привод и рукоятка, чтобы вращать. Неужели игрушка?

Ногтем большого пальца, с неожиданной для него осторожностью, капитан повернул небольшой храповик. Лодочка начала подрагивать и вырываться. Капитан отпустил ее. Бумажные винты закрутились, и конструкция взвилась в воздух, взлетев так стремительно, что ударилась об одно из круглых смотровых окон. Затем резиновый привод ослаб, винты завращались медленнее, и лодка начала опускаться обратно.

Паскуале, отличающийся хорошей реакцией, подхватил ее раньше, чем она стукнулась об пол. Лодка была легкая, словно перышко: на самом деле перекладины, придававшие конструкции прочность, были сделаны из стержней птичьих маховых перьев. Голубиных. Ангелы, голубиные крылья слишком малы, чтобы поднять их. Механики.

— Механики, — сказал Паскуале. — Механики и ангелы.

Капитан обратился к Никколо:

— Среди механиков ходят разговоры об аппаратах, которые могут плавать по воздуху так же запросто, как рыбачьи лодки бороздят воды Арно. Вам не кажется…

Никколо сказал:

— Позволь мне, Паскуале, — и взял летающую игрушку, уставившись на нее темными глазами, глазами голубя, подумал Паскуале, больными, покрасневшими от многих лет пьянства, но по-прежнему зоркими.

Никколо отдал летающую лодку Паскуале и сказал:

— Не стоит выдумывать фантастических объяснений, пока не исчерпаны все обыденные версии. Только тогда мы начнем искать в этом деле следы ангелов. Это всего лишь игрушка, популярная в Риме. Я уже видел такие. — Он вскинул голову, услышав звук шагов, кто-то поднимался по винтовой лестнице. — Вот, кажется, идет наш пропавший ключ.

Сигнальщик оказался мальчишкой, по крайней мере лет на пять моложе Паскуале, с выбритой на белобрысой голове тонзурой и отдельными тонкими белесыми щетинками, пробивающимися на прыщавом подбородке. На нем было коричневое облачение длиной до щиколоток, с четырьмя карманами, подпоясанное широким кожаным ремнем, с которого свисал кожаный кошель и небольшой крестик розового дерева. Орден сигнальщиков существовал под крылом доминиканцев; и, даже считаясь более мирскими, чем сами монахи, они все равно жили по суровым монашеским законам.

Капитан довольно мягко спросил мальчишку, есть ли у него собственный ключ от двери башни, и по тому, как парнишка переводил взгляд с одного мужчины на другого, Паскуале понял, что он уже готов сдаться. Мальчишка-сигнальщик расправил плечи и заговорил тонким, но уверенным голосом:

— Господин, синьор Романо заплатил мне, чтобы воспользоваться башней. Прошу вас передать меня в руки старших братьев моего ордена.

— Не сразу, — сказал капитан. — Здесь находится мертвое тело. Этот человек заплатил тебе, чтобы получить ключ?

Парень натянуто кивнул. Пот заливал ему лоб.

Капитан спросил резко:

— Он объяснил, для чего? Говори, мальчик! Он мертв, он уже не станет предъявлять претензий.

— Просто так, просто он хотел найти место для тайного свидания.

— Не для того, чтобы передавать сообщения?

— Я не позволил бы ему пользоваться аппаратом, господин.

Никколо вмешался:

— Все сообщения, переданные отсюда, должны проходить через Большую Башню.

Сигнальщик, готовый угодить, заговорил: