Ангел с черными крыльями
Шрифт:
На лице его появилась натянутая улыбка.
— Знаешь, что я только что видел? — спросил он. — Маленького зайчонка, спрятавшегося в кустах в лесу. Наверняка он ранен, потому что хромал на одну лапу. Я как раз собирался пойти поискать его. Пойдем вместе?
— Зайчат люди никогда не находят, — со знанием дела возразила Тула.
— Я слышал, ты любишь животных. Мне показалось, что я видел там след крови… Она пожала плечами.
— Если зайчонок спрячется, его ни за что не найдешь, — сказала она.
— Да, но на всякий случай
Лес в этом месте вплотную примыкал к аллее, так что они вскоре скрылись за деревьями. Кнутссон незаметно уводил ее все дальше и дальше от дороги.
— Нет, не стоит больше искать, — сказала Тула.
Сев на бугорок, он провел рукой по траве рядом с собой.
— Иди сюда и послушай! Слышишь? Слышишь, как поют лесные птицы? Тула села.
— Разве не чудесно сидеть вот так? — сказал он, и голос его дрожал, и пахло от него бычьим потом.
Обоняние у Тулы было очень развито.
— Да, — без всякого интереса ответила она. Но, благодаря воспитанию, а также жизненному опыту, она вела себя вежливо.
Обняв ее за плечи, он сказал:
— Ты и в самом деле красивая девочка, Тула. Сколько тебе лет?
— Одиннадцать. Скоро будет двенадцать.
— Конечно же, у тебя есть уже любовник!
— Любовник? Да, но он живет далеко. В Норвегии. Я встречалась с ним лишь однажды. Это было давным-давно.
— Он ведь ласкал тебя немного, не так ли?
— Что-что? Фи, нет, какая чепуха!
— Это не чепуха. Это чудесно. Вот так…
Кнутссон провел ладонью по ее руке. Снизу вверх, так что по коже побежали мурашки. При этом он вспотел и заерзал на месте. Дыхание его стало прерывистым.
Что это он надумал? Туле стало любопытно, и она позволила ему продолжать. Его рука проскользнула за ворот ее платья и нащупала грудь.
Он тихо, нервозно хохотнул.
— Ничего нет. Ты еще ребенок, Тула, маленький, очаровательный ребенок. Но я могу доставить тебе удовольствие, если хочешь.
Она наморщила лоб. Взглянув на его штаны, она поняла, что там что-то беспокоит его. Возможно, ей удастся еще раз увидеть эту мужскую штуковину? Это было бы занятно.
— Сядь ко мне на колени, — заикаясь от возбуждения, сказал он.
Тула сделала вид, что раздумывает. Все это ее очень забавляло.
— Мама говорила мне, чтобы я не садилась на колени к взрослым мужчинам, — с невинным видом заявила она. — Думаю, что я слишком тяжелая.
— Н… но попробуй… — сказал он, дыша, как кузнечный мех. — Ты можешь лечь. Ляг на спину! И приподними коленки.
Тула послушалась его, находя все это очень интересным. Ей хотелось узнать, к чему все это приведет. Она по-прежнему сгорала от любопытства и хотела узнать, в чем состоят игры взрослых, доставляющие им столько радости.
Он тут же запустил руки ей под юбку и стал ласкать ее. Он возбужденно ощупывал ее. Ой! Это… так увлекательно! Ой, ой!
В самом деле, это было
здорово!Его пальцы работали без устали. И теперь Тула начала понимать, в чем состоят игры взрослых. Все-таки это было не так глупо.
— Что ты делаешь? — доверчиво спросила она.
— Ничего. Ничего… — пробормотал он, хотя лицо его исказилось гримасой страсти. — Не думай об этом!
Он принялся копаться в своих штанах, издавая при этом стоны и тяжело вздыхая. И вскоре Тула снова увидела ту самую таинственную штуковину.
— Ой, нет! Ты ведь не мой ровесник!
Высунув свою штуковину, он, путаясь в словах, произнес:
— Потрогай его! Потрогай!
И Тула потрогала и рассмеялась своим неповторимым, детским, переливчатым смехом, как смеялась всякий раз, когда собиралась кого-нибудь одурачить.
— Разве ты не испугалась? — спросил он, удивленный ее реакцией.
Он снова принялся ощупывать ее и вдруг, издав глухой стон, навалился на нее, раздвинув ей ноги.
Точь-в-точь как та парочка в лесу! «Это становится интересным, — подумала Тула. — Теперь я узнаю, почему взрослым это нравится».
— О! Мне больно!
Но Кнутссон хрюкал, урчал и барахтался на ней. Эта маленькая толстушка превзошла все его ожидания. Она была для него самим соблазном!
— Теперь это уже не так забавно, — сдвинув брови, сказала Тула, пытаясь освободиться. — Мне больно!
Лицо его приняло совершенно другое выражение: каждая черта его лица излучала безумие и злобу.
— В самом деле? — глухо простонал он. — Тебе и должно быть больно! Ты должна испугаться! Ты должна закричать! Кричи же! Иначе я не могу… Кричи же, черт побери!
В ярости он обхватил руками ее шею.
— Нет, это будет потом, — прохрипел он. — Чтобы ты не смогла проболтаться. А теперь я заставлю тебя кричать, заставлю испытать страх, ты не отнимешь у меня то, что принадлежит мне!
Руки его сжались на ее шее. «Хватит, — подумала она. — Разве так все это происходит?»
Ее губы прошептали какие-то слова. Проклятия. Кнутссон вскочил и быстро отполз от нее.
— Ты обожгла меня! — воскликнул он, хватаясь за свой опаленный член.
Тула села и одним-единственным движением отбросила прочь его руки, бормоча при этом странные слова, схватила его член и вытянула до невероятной длины… он страшно закричал. Его член теперь напоминал загнутый крючком поросячий хвост, с невероятно тугим узлом.
«Такого не может быть, — с ужасом думал он. — Это неправда, это невозможно, физически невозможно, никто не может завязать узлом…»
Но член его был завязан узлом!
Тула встала. Она стояла над ним, и он, совершенно сбитый с толку, посмотрел ей в глаза.
Еще одно заклинание, на этот раз с помощью руки, обращенной в сторону его рта.
Еще одно, теперь с помощью обеих рук, которые не касались его.
И повернувшись, чтобы уйти, она бросила ему через плечо: