Ангел

Гэвин пододвинул Рози стул, и они уселись рядышком за столом. Затем он отыскал свою записную книжку и, полистав, открыл ее в нужном месте.

– У меня есть одна теория,– объяснил он.– Я считаю, что разрыв Наполеона с Жозефиной стал началом его падения. Именно с этого момента удача изменила ему. Он оставил Жозефину, свою истинную любовь, и это стало единственной величайшей ошибкой в его жизни. Без нее все для него пошло иначе.

– В этой их истории есть что-то очень грустное, Гэвин. Мне всегда так казалось,– тихо проговорила Рози.

– Согласен.

Гэвин заглянул в записную книжку.

– А теперь, Рози, представь, какую грандиозную сцену можно сделать: холодный день 30 ноября 1809 года. Действие происходит в Тюильри между Наполеоном и Жозефиной. Он сообщает ей о своем решении расторгнуть их брак. Он ей говорит: «Я по-прежнему люблю тебя, но в политике властвует разум, сердце бессильно». Жозефина падает в обморок, потом придя в себя, умоляет, потом, полностью теряя самообладание, раздражается рыданиями. Горе переполняет ее. Но он неумолим. Он должен быть непреклонным и совершить этот шаг.

– О, Гэвин, как это ужасно! И что же дальше?

– Она уехала в Мальмезон, в дом, который когда-то он купил для нее и где они прожили столько счастливых лет. Это произошло 15 декабря. В этот день Жозефина после четырнадцати лет супружества навсегда ушла из его жизни. Но он продолжал любить ее, и этому есть множество документальных подтверждений. Представь, уже через месяц он пишет Жозефине письмо, где сообщает о своем желании встретиться с ней. Их разрыв разбил не только ее сердце, но и его тоже. По крайней мере я так это себе представляю, и этому среди прочего посвящается фильм: мужчина и его отношения с женщиной.

Гэвин замолчал, опять заглянул в записную книжку и перевернул страницу.

– Ты только послушай. Это письмо, которое он написал ей после их первой близости. Ему было двадцать шесть лет, ей уже тридцать два года, и она тогда не была так страстно влюблена в него, как он в нее. Она полюбила его позднее, но послушай.

– Я слушаю.

Гэвин заговорил, даже не заглядывая в свои записи, и Рози поняла, что он помнит эти слова наизусть:

«Я проснулся переполненный тобой. Твой портрет и воспоминания о вчерашнем опьяняющем вечере не дают моим чувствам покоя. Милая, несравненная Жозефина! Какую странную власть ты имеешь над моим сердцем. Ты огорчена? Я вижу в твоих глазах грусть. Ты в тревоге? Тогда моя душа разрывается от горя, и друг твой лишается покоя. Но я теряю покой и тогда, когда движимый страстью, извлекаю из твоего сердца пламя, сжигающее меня. Ах, прошлой ночью я ясно понял, что твой портрет, хранящийся у меня, совсем не похож на тебя настоящую! Ты выезжаешь в полдень, и через три часа я увижу тебя. А до тех пор, mio dolce amor, целую тебя тысячу раз; но не целуй ты меня, ибо твои поцелуи испепеляют мое сердце».

Рози слушала, не сводя глаз с Гэвина, не в силах произнести ни слова. Его проникновенное чтение заворожило ее. Никто другой в мире не смог бы прочитать так. Ей даже показалось, что на эти несколько мгновений он превратился в Наполеона. Теперь Рози не терпелось увидеть его в этой роли.

Слегка сдвинув брови, Гэвин спросил:

– Ну что скажешь? Ты все молчишь... А я думаю, это прекрасное любовное послание человека, которого принято считать лишь честолюбивым генералом, стремившимся завоевать мир. Но он вовсе не был таким. Или во всяком случае не только таким.

– Я очень растрогана. Поэтому и молчу.– Она в упор посмотрела на Гэвина.– У тебя уже готов сценарий, верно?

– Ох, какая ты догадливая, Прекрасный Ангел! От тебя ничего не скроешь. Да, у меня есть сценарий, и он уже более или менее закончен. Нужно только еще немножко подшлифовать.

– Его написала Вивьен Ситрин?

– И тут в точку.

– Я рада, что она автор сценария. Никто так хорошо не пишет. И вы с ней отлично сработались.

– Ты получишь наслаждение от работы над этим фильмом. Во-первых, я собираюсь снимать его во Франции, твоей любимой стране. В основном" на парижской студии «Бийанкур», но будет много и натурных съемок в самом Париже и его окрестностях, и в Мальмезоне. Разумеется, если французские власти дадут мне разрешение на съемки.

– Да, этот дом в Мальмезоне такой красивый, Гэвин. Я уверена, они разрешат тебе снимать его не только снаружи, но, может быть, и внутри. Французское правительство обычно идет навстречу, когда дело касается исторических фильмов.

– Я знаю. И мои люди уже этим занимаются. Я надеюсь, после рождественских праздников ты сможешь начать подготовительную работу. Согласна?

– Еще бы!

– Я знал, что могу рассчитывать на тебя,– засмеялся Гэвин.– Кстати, тебе, конечно, захочется придумывать изысканные туалеты для Жозефины и других женщин. Я хочу тебе напомнить, что Наполеон их отнюдь не одобрял.

– Ты уверен?

– Вполне. Однажды он приказал так жарко натопить дом в Мальмезоне, что пот градом катился с его обитателей. Все здание раскалилось, как огромная печь. А он при этом язвил, что только хотел согреть слишком обнаженных женщин.

– Вероятно, он был остроумен,– рассмеялась Рози.– А в общем это волнующий проект. Мне не терпится засесть за костюмы.

– Я ждал, что ты это скажешь.

– Когда ты мне сможешь дать сценарий?

– В начале января. Я сам привезу его. В конце года я собираюсь лететь в Париж: к этому времени послесъемочные работы над «Делателем королей» будут закончены.

– Хорошо. Мне хочется поскорее прочитать его.

В этот момент зазвонил телефон на дальнем углу стола, и Гэвин поднялся, чтобы взять трубку. Взгляд Рози скользнул по столу. На нем громоздились стопки книг, папок и карт. Среди них она заметила много томов, посвященных Жозефине, Наполеону и его военным кампаниям, французской политике того периода. Были также книги о современниках императора от Барраса до Талейрана. Оба, как она знала, стали потом его врагами. Было ясно, что Гэвин, как обычно, основательно поработал готовясь к съемкам.

Повесив трубку, Гэвин сказал:

– Пойдем перекусим, Прекрасный Ангел. Мэри подаст нам ленч на террасу.

Проводив Рози, Гэвин еще долго работал в кабинете над будущим сценарием. Вдруг дверь распахнулась. Досадуя, что ему помешали, он поднял голову и увидел стоящую в дверях свою жену Луизу.

Какое-то время Гэвин смотрел на нее, с трудом сдерживая раздражение.

Луиза была миниатюрной привлекательной брюнеткой, неизменно блистающей элегантными туалетами от лучших модельеров. Научившись тонко распознавать настроения мужа, Луиза мгновенно ощутила его недовольство и ответила ему таким же ненавидящим взглядом.

– Я уезжаю,– объявила она бесцветным голосом. Убедившись, что никакого ответа не последовало, добавила:

– В Вашингтон.

– Естественно,– проговорил Гэвин язвительным тоном,– куда еще ты ездишь все последнее время.

Луиза, не желая, чтобы их разговор слушала прислуга, пинком элегантно обутой ножки захлопнула за собой дверь и прошла в комнату, все так же свирепо глядя на Гэвина. Краска гнева разлилась по ее лицу.

– По крайней мере мне там рады. Чего я никак не могу сказать об этом доме! – воскликнула она.