Ангел

– У него не было необходимости спрашивать. Приняв его извинения, я сказал, что не готов принять его обратно под свой кров. По крайней мере сейчас, учитывая известные обстоятельства. Я еще добавил, что, может быть, в следующем году я посмотрю на это иначе.

– И как он это воспринял?

– Я бы сказал, разумно. Прежде чем повесить трубку, он попросил позвать к телефону Рози. Я сходил за ней. По дороге в кабинет я посоветовал ей сказать прямо и открыто о том, что она собирается после Нового года начать бракоразводный процесс.

– И она сказала?

– О да. Конечно, сказала. И была при этом весьма тверда и прямолинейна. У нее даже хватило самообладания спросить, сколько еще он пробудет в Париже, так как нужно будет выполнить некоторые формальности с документами. Ги ответил, что не уедет до марта, а потом отправится в Гонконг, после чего в Индонезию и другие страны Дальнего Востока.

– Я полагаю, это известие застало его врасплох, правда?

Анри покачал головой.

– Нет, не думаю. По словам Рози, он отнесся к этому довольно спокойно. Видимо, это его совсем не расстроило и не вывело из равновесия. Она даже сказала мне потом, что он разговаривал довольно мягко впервые за много лет.

Выражение лица Киры изменилось.

– Анри, мне это не нравится! Меня настораживает его поведение. Он приносит тебе свои извинения, поздравляет, узнав, что ты женишься на мне, и с показным смирением принимает известие о том, что Рози собирается с ним развестись. Он что-то замышляет.

Анри, прищурившись, пристально посмотрел на нее.

– Что, по-твоему, он может замышлять?

– Я не знаю. Я только знаю, что мне не нравится, что он... так легко все принимает...– Кира замолчала.

Она понимала, что не совсем вправе вмешиваться в эти дела, но тем не менее была встревожена. Глаза ее выражали явное волнение.

Немедленно заметив это, Анри взял ее за руку и успокаивающим тоном сказал:

– Мне кажется, ты слишком даешь волю воображению. Забудь о Ги. Он больше не собирается причинять нам неприятности. Знаешь, наверное, это невежливо, что мы тут уединились с тобой и беседуем. Давай-ка лучше пойдем к остальным.

Когда они подошли, Анри окинул взглядом огромную, почти до потолка рождественскую елку.

– Хоть себя и не принято хвалить, но, должен сказать, в этом году с елкой мы превзошли самих себя. Она великолепна, ничего не скажешь.

– Это из-за лампочек, дедушка. Тетя Рози их привезла из Нью-Йорка,– закричала Лизетт.– Они маленькими звездочками освещают елку, совсем как небо ночью.

– Как хорошо ты это описала, Лизетт,– радостно улыбнулся Анри, довольный внучкой.

– Анри, пожалуйста, подойдите к девочкам, тогда я смогу сделать снимок всей семьи,– сказала Рози.– И ты, Кира, тоже должна быть на этой фотографии.

– Но без тебя не получится полной семейной картины,– возразил Анри.– Не сходишь ли ты за Гастоном,– обратился он к Ивонн,– пожалуйста, дорогая. Скажи, я бы хотел, чтобы он нас сфотографировал.

– Хорошо, дядя Анри,– сказала Ивонн и вылетела стрелой.

– А ты, Лизетт, можешь сбегать наверх и попросить Элиан, чтобы она привела нам сюда маленького Александра. Я думаю, он тоже должен быть на фотографии.

– Я за ним схожу,– проговорила Кира, направляясь к лестнице,– и сама приведу Александра сюда.

– Прекрасно,– ответил Анри, наполняя бокал шампанским.

Рози положила фотоаппарат на один из пристенных столиков, взяла бокал и подошла к Анри.

– От всех этих аппетитных запахов, поднимающихся из кухни, у меня просто слюнки текут. Надо сказать, я голодна, как волк,– призналась она.

– Я тоже,– ответил Анри и, поддерживая ее под локоть, подвел к елке.– Со слов Анни я понял, что Доминик приготовил великолепного сочного гуся, фаршированного каштанами, со всевозможными приправами и гарниром. Мне просто не терпится его отведать.

– Не забывайте, еще есть pate de foie gras – паштет из гусиной печенки на закуску, и шоколадный торт buche de Noel на десерт,– сказала Колли, присаживаясь возле них на обитую гобеленом скамью.– Нас ждет внушительный ужин.

– Приступим к еде, как только Гастон сфотографирует нас для семейного портрета,– объявил Анри. Потом, обращаясь к Рози, спросил: – А как у нас дела с платьями для подружек невесты?

– Неплохо, почти закончены. Они висят у меня в студии. Если захотите, завтра утром можем подняться туда и посмотреть их.

Анри засмеялся и покачал головой.

– Нет, нет, спасибо. Я хочу, чтобы все, что имеет отношение к моей свадьбе, было абсолютным сюрпризом.

– А что касается платья Киры, я только скажу тебе, отец, что оно очаровательно, хотя и очень простое,– заметила Колли.– Знаешь, я думаю, ты должен подарить ей мамину старинную бриллиантовую брошь, я имею в виду фамильную брошь де Монфлери. Она будет великолепно смотреться на ее платье.

Анри посмотрел на дочь долгим взглядом, потом подошел к ней и сел рядом. Переполненный чувством любви к ней, он обнял ее узкие плечи и поцеловал в щеку. Не сразу справившись с нахлынувшими чувствами, он чуть прокашлялся и сказал:

– Колли, дорогая, это очень великодушно с твоей стороны. Только тебе могла прийти в голову такая благородная мысль. Это жест очень доброго и любящего человека. Возможно, я так и сделаю – подарю эту брошь Кире. Как свадебный подарок от нас двоих.

28

«Колли безнадежно больна, и Анри нуждается в моей помощи»,– ни о чем другом Рози не могла думать в это морозное утро, когда она металась по своей спальне в парижской квартире, собирая самые необходимые вещи и бросая их в небольшой чемодан.

Была середина января, и вот уже две недели она с уклонением работала над эскизами костюмов к «Наполеону и Жозефине». Все время со дня своего возвращения с Луары она была одна и ей нравилось это одиночество, дававшее возможность сконцентрироваться на работе и забыть обо всем остальном.

Гэвин находился в Лондоне, завершая монтаж и озвучивание «Делателя королей», и они перезванивались каждый день.

Иногда обсуждали только что законченный фильм, иногда новый, взволновавший их обоих. Они часами сидели с телефонными трубками в руках. Обычно это бывало вечером, когда он возвращался в отель со студии, а она наконец откладывала карандаш и закрывала альбом с эскизами.