Ангелочек для циника

— А кто пара? — Ника снова переходит на крик, не желая больше сдерживать своих эмоций, как бы я не старался ее успокоить. — Пять лет назад я поверила тебе, а не ему. Все эти годы я страдала из-за того, что он меня якобы предал. Рыдала по ночам в подушку от одиночества. Ты этого хотел, папа? — последнее слово она произносит по слогам и с небольшим нажимом. — Чего ты молчишь?

Вот говорил же ему, предупреждал — не дави на нее, а лучше попробуй понять и принять выбор дочери. Так нет же, как баран уперся и стоит на своем — и чего, спрашивается, добился своим непробиваемым упрямством и тупым эгоизмом?

Чувствую, пора снова вмешаться, наблюдая, как отец вздыхает, потупляет взгляд и снова устраивается в кресле, а сестра отворачивается от него, переводя глаза, полные слез, в мою сторону.

— Папаша договорился с Пантелеймоновым-старшим за твоей спиной, так как никто из них не желал породниться друг с другом, — усмехаюсь, пытаясь хоть немного разрядить обстановку и не дать возможности сестре расклеиться окончательно. — Разыграли все, как по нотам, а вы с Лехой пострадали.

— Ты знал! — выпаливает она довольно громко, однако я не ведусь на провокации.

— Нет, — кривлюсь, продолжая сидеть все в той де вальяжной позе, даже не повышая голоса. — Догадаться не трудно, если сложить два плюс два, — озвучиваю свои недавние мысли. — Я тебе даже больше скажу, сестренка, — делаю акцент на последнем слове, не отводя пристального взгляда от Ники. — Я бы и сам поступил так же, если бы посчитал, что Леха тебя не достоин, только аккуратнее. Жестоко, папа, — поворачиваю голову в сторону отца. — Я был о тебе лучшего мнения.

Отец продолжает хранить молчание, глядя куда-то перед собой. Он и раньше не признавал за собой ошибок, а сейчас и подавно. Злится, не желая мириться с действительностью, однако продолжает и дальше играть желваками, а также упорно хранить молчание.

— Мама, ты вернулась! — на пороге появляется Марк в пижаме, и Ника резко поворачивается в его сторону.

— Миленький мой, — подлетает к Марку, который стоит на пороге и трет глаза.

— Ты больше не уйдешь? — мальчик обнимает ее за шею, а она в ответ берет его на руки, вставая с колен, и не поворачиваясь в нашу с отцом сторону.

— Нет, мой хороший, — гладит мальчика по голове и целует в макушку. — Мы уйдем с тобой вдвоем.

Медленно выходит из кабинета, больше не произнося ни слова, а наш папаша подскакивает на месте:

— Ника, не пори горячку! — кричит, но девушка игнорирует его злостные выпады, не желая, как я понимаю, ни минуты больше оставаться в этом доме.

Чего и следовало ожидать — а я ведь предупреждал отца, что с ней так нельзя. Хоть Нике уже двадцать шесть, в ней до сих пор через край бьет юношеский максимализм и борьба за справедливость. Особенно, если это касается ее близких и родных людей, кем Леха, как я понимаю, стал уже всерьез и надолго.

— Я же говорил, что зря, — ставлю стакан на столик и встаю со своего места, так как сестру надо поддержать, иначе она наделает глупостей.

— Стас, поговори с ней, — стонет отец, усаживаясь назад в кресло.

— Даже не подумаю, — бросаю напоследок и выхожу из кабинета, направляясь на второй этаж.

Захожу в комнату сестры — пусто, лишь раскрытая сумка с вещами красуется возле кровати, чего и следовало ожидать. Она, скорее всего, собирает сейчас Марка, поэтому разворачиваюсь и направляюсь к выходу, на пороге сталкиваясь, что называется, лоб в лоб с Никой.

— Куда ты, и правда, на ночь глядя? — забираю у нее полусонного малыша, а она лишь фыркает в ответ и заходит в комнату за сумкой.

— К тебе на квартиру, — выдает, глядя мне в глаза, но я лишь тяжело вздыхаю в ответ. — Ни минуты больше не останусь в этом доме!

— Да не ори ты, — шикаю на нее, укладывая племянника на кровать и снимая с Марка пижаму, которую Ника отправляет к себе в сумку. — Давай хоть отвезу тебя.

— С чего такая милость? — усмехается, продолжая закидывать остатки вещей. — Помнится, когда отец отправлял меня в Лондон, желания мне помочь у тебя не возникло.

Застегивает молнию и, наконец-то, наши взгляды встречаются — мне только интересно, она действительно считает меня таким же ублюдком, как и нашего папашу? Я понимаю, что родителей не выбирают, но иногда меня он тоже бесит до умопомрачения, однако я всегда был на стороне сестры, и ее слова звучат слишком обидно для моей ранимой психики.

— Помнится, ты даже слушать мои аргументы не захотела, — делаю шаг в ее сторону, продолжая сканировать насквозь.

— Мог бы и настоять! — шипит в ответ и движется мне навстречу. — И мозги мне вправить тоже мог.

— Это в том случае, если бы я приковал тебя к батарее!

— Надо было приковать!

Мы стоим рядом, а из глаз летят самые настоящие молнии. Я тяжело дышу, а Ника продолжает нервничать, играя желваками и скрипя зубами. Вижу, как ей хреново, и сдаюсь первым, не желая и дальше мучить нашу любимую крошку.

— Прости меня, сестренка, — обнимаю ее и прижимаю к груди, гладя по голове, а после целуя в макушку. — За то, что тогда все пустил на самотек.

— И ты меня прости, — она обвивает меня руками за талию, утыкается лицом мне в грудь и хлюпает носом.

Знаю, что Ника не любит, когда ее жалеют, однако девичьи слезы слишком бурно действуют на меня — я готов разорвать отца за каждую слезинку на ее щеке. Именно сейчас он меня так дико бесит, что даже никакой помощи от него мне не надо. Да пошел он!

— Ты чего это удумала? — я отстраняюсь первым, пальцами правой руки беря сестру за подбородок и заставляя посмотреть мне в глаза, а левой вытираю слезы с ее раскрасневшихся щек. — Прорвемся, сестренка! — усмехаюсь и целую ее в нос, как в детстве.

Кто, как не старший брат, поможет, подскажет и решит все проблемы? Я так привык к ее взбалмошному характеру, что другой Нику представить себе не могу, и готов всегда и во всем ее поддерживать, даже если она не права.

— Спасибо тебе, — девушка снова обнимает меня, однако через пару секунд слышу грозный рев отца:

— Прекращайте вести себя, как малые дети!

Мы резко поворачиваем головы в сторону двери и отстраняемся друг от друга. Ника вытирает остатки слез и хватает сумку с вещами, а я подхожу к кровати и беру на руки сонного Марка, после чего направляюсь в сторону нашего родителя, игнорируя его злобные выпады.

— Не ори, ребенка разбудишь, — прохожу мимо папаши, даже немного задевая его плечом, а сестренка следует за мной по пятам.

— Ника, успокойся, — слышу за спиной уже довольно испуганный голос отца и усмехаюсь. — Давай завтра обо всем поговорим, и я тебе все подробно объясню.