Ангелология

В обычных обстоятельствах он никогда не позволил бы презренной служанке входить в свои личные апартаменты — и многие сотни лет так и делал, пока не заболел. Но в прошлом году боль стала невыносимой, судороги были настолько сильными, что ноги скрючивались самым неестественным образом. Анаким вытянула каждую ногу, чтобы расслабились сухожилия, и массировала мышцы, останавливаясь всякий раз, когда он вздрагивал. Он наблюдал, как ее руки прижимаются к бледной коже. Она успокаивала его, и за это он был ей благодарен. Мать забросила его, считая инвалидом, а Оттерли выполняла работу, которую должен был сделать Персиваль. Кроме анакима, некому было помочь ему.

Расслабившись, он погрузился в дремоту. На краткий момент он вспомнил удовольствие, которое получил во время ночной прогулки. Когда девушка умерла, он закрыл ей глаза и смотрел на нее, проводя пальцами по ее щеке. После смерти кожа приобрела алебастровый оттенок. В восхищении, он отчетливо видел Габриэллу Леви-Франш, ее темные волосы и напудренную кожу. В этот миг он снова обладал ею.

Габриэлла явилась ему, подобно светящемуся ангелу-посланнику. Во сне она просила его вернуться к ней, говорила, что все простила, что они начнут с чистого листа. Она сказала, что любит его. Этих слов ему никто раньше не говорил — ни люди, ни нефилимы. Это было слишком больно, и Персиваль, должно быть, говорил во сне — вздрогнув и проснувшись, он увидел, что служанка-анаким пристально смотрит на него, ее большие желтые глаза сверкали от слез, как будто она понимала, в чем дело. Она стала массировать более нежно и сказала несколько утешительных слов. Он понял, что служанка жалеет его, и вероятность такой близости возмутила Персиваля. Он приказал существу немедленно удалиться. Она покорно кивнула, закрутила крышку на бутылочке с маслом, забрала грязную одежду и ушла, оставив его в коконе мрака и отчаяния. Он лежал без сна, чувствуя, как горит кожа после массажа.

Вскоре анаким вернулась и принесла на лакированном подносе стакан виски.

— Ваша сестра здесь, сэр, — сказала она. — Если желаете, я скажу ей, что вы спите.

— Зачем же лгать? Я вижу, что он проснулся.

Оттерли прошмыгнула мимо служанки и села рядом с Персивалем. Махнув рукой, она отправила анакима прочь. Взяв массажное масло, Оттерли открыла крышку и налила немного в ладонь.

— Перевернись, — сказала она.

Персиваль повиновался приказу сестры и перевернулся на живот. Пока Оттерли массировала ему спину, он думал, что случится с ней и с их семьей, когда болезнь унесет его. Персиваль был их надеждой, его величественные сильные золотые крылья обещали, что однажды он окажется на вершине власти, вытеснив даже алчных предков отца и благородных родственников матери. Теперь же он был бескрылым и немощным, семейным разочарованием. Он представлял себя великим патриархом, отцом бесчисленного количества детей-нефилимов. Его сыновья росли бы с разноцветными крыльями — наследием семьи Снейи, и великолепное оперение принесло бы Григори почет. У его дочерей были бы качества ангелов — они стали бы экстрасенсами, выдающимися созданиями, обучались бы небесным наукам. Но болезнь превратила его в ничто. Он понимал, как глупо потратил сотни лет в погоне за удовольствиями.

Оттерли тоже не принесла утешения семье, и от этого его недомогание становилось еще более роковым. Оттерли не позаботилась родить семье Григори наследника, а Персиваль не смог стать ангельским существом, чего так сильно желала его мать.

— Скажи, что пришла с хорошими новостями, — попросил Персиваль, вздрогнув, когда Оттерли провела по обнаженной кровоточащей плоти рядом с остатками крыльев. — Скажи, что ты вернула чертежи и убила Верлена и больше не о чем волноваться.

— Дорогой братец, — сказала Оттерли и наклонилась ближе, массируя плечи. — Ты действительно натворил дел. Сначала ты нанял ангелолога.

— Я этого не делал, — возразил Персиваль. — Он обычный искусствовед.

— Потом ты отдал ему карту.

— Архитектурные чертежи, — поправил Персиваль.

— А затем вылез на улицу посреди ночи и довел себя до такого жуткого состояния.

Оттерли погладила разлагающиеся остатки крыльев как раз тогда, когда Персиваль хотел отодвинуть руку сестры. Он нашел это ощущение восхитительным.

— Я не знаю, о чем ты говоришь.

— Мама знает, что ты уходил, и попросила меня проследить за тобой. А что, если бы ты упал в обморок прямо на улице? Как бы мы объяснили твое состояние врачам в Ленокс-Хилл? [46]

— Скажи Снейе, что ей не о чем волноваться, — ответил Персиваль.

— Но у нас есть причина для волнения, — возразила Оттерли, вытирая руки о полотенце. — Верлен до сих пор жив.

— Я думал, ты послала в его квартиру гибборимов. [47]

46

Госпиталь в Нью-Йорке.

47

В библейском словоупотреблении — отборные воины, те, кто превосходит других силой.

— Так и было, — сказала Оттерли. — Но дела приняли неожиданный поворот. Еще вчера мы просто беспокоились, что Верлен сбежит с информацией. Но теперь мы знаем, что он гораздо более опасен.

Персиваль сел и оказался лицом к лицу с сестрой.

— Как он может быть опасен? Наша анаким по сравнению с человеком, подобным Верлену, — просто исчадие ада.

— Он работает с Габриэллой Леви-Франш Валко, — проговорила Оттерли, бросая каждое слово, как камень. — Ясно, что он — один из них. Все, что мы делали, чтобы защититься от ангелологов, оказалось напрасным. Одевайся. Поедешь со мной.

Часовня Поклонения, церковь Девы Марии Ангельской,

Милтон, Нью-Йорк

Эванджелина окунула палец в чашу со святой водой, прошла по широкому центральному проходу между скамьями в церкви Девы Марии Ангельской и оказалась в тихой часовне Поклонения, где так хорошо было думать и созерцать. Девушка тяжело дышала. Она еще ни разу не пропускала поклонения — это немыслимый проступок, и она даже не могла себе представить, что когда-нибудь совершит его. Она превратилась в другого человека. Вчера Эванджелина солгала сестре Филомене. Сегодня пропустила свой час поклонения. Сестру Филомену, должно быть, изумило ее отсутствие. Эванджелина присела на скамью рядом с сестрами Мерседес и Магдаленой, партнерами по ежедневной молитве с семи до восьми утра, в надежде, что не помешает им. Она закрыла глаза и приготовилась к молитве. Ее лицо горело от стыда.

Молиться не получалось. Она открыла глаза и стала рассматривать часовню, скользя взглядом по дарохранительнице, алтарю, бусинкам четок в руках сестры Магдалены. Внезапно девушку поразили витражные окна с изображениями небесных сфер. Она будто впервые их увидела — их размеры, сложность, прекрасных, словно живых ангелов. Окна освещались небольшими галогеновыми лампами, расположенными вокруг них. Многочисленных ангелов на синих и красных стеклах окружали арфы, флейты, трубы — инструменты были рассеяны подобно золотым монетам. Печать, которую Верлен показал ей на чертежах, располагалась на этом самом месте. Она подумала об открытках Габриэллы и красивых изображениях ангелов на них. Как случилось, что Эванджелина так часто смотрела на эти витражи, но никогда не понимала их значения?

Под одним окном она прочла отрывок, вырезанный в камне:

«Если есть у него Ангел-наставник, один из тысячи, чтобы показать человеку прямой [путь] его, [Бог] умилосердится над ним и скажет: освободи его от могилы; Я нашел умилостивление.

Иов 33:23–24»

Эванджелина читала этот отрывок каждый день многие годы, и каждый день эти слова казались ей неразрешимой загадкой. В этом гладком и непостижимом изречении разум не находил ни единого крючка, чтобы зацепиться и вытащить скрытый смысл. Теперь же слова «наставник», «могила» и «умилостивление» встали на свои места. Сестра Селестина была права — однажды начав смотреть, она повсюду найдет живую дышащую ангелологию.

Ее потрясло, что сестры так много от нее скрывали. Вспомнив голос Габриэллы по телефону, Эванджелина подумала: наверное, надо собирать вещи и ехать в Нью-Йорк. Может быть, бабушка поможет ей во всем разобраться. Притяжение монастыря, которое властвовало над ней еще накануне, исчезло после всего, что она узнала.

Ей на плечо легла рука, прервав размышления. Сестра Филомена жестом приказала Эванджелине следовать за нею. В смятении и гневе Эванджелина повиновалась и покинула часовню Поклонения. Сестры не доверили ей правду. Как теперь могла Эванджелина доверять им?