Ангелотворец
Шрифт:
– Что-что?
– Волна. Из реки. Я беру волну из реки и помещаю в бак, пытаясь сохранить все ее свойства. Вы, разумеется, понимаете, что это значит?
– Нет.
– В старости, пожалуй, открою школу для умных молодых людей и буду преподавать им основы наук.
– Фрэнки, – твердо произносит Шалая Кэтти, – повежливей, пожалуйста.
Та издает утробный рык.
– Ладно! Хорошо, Банистер, слушайте меня внимательно и приберегите свои потрясенные «что?» на потом, иначе я закричу… Итак. Под истиной можно понимать совпадение нашей картины мира с объективной реальностью. Когда то, во что мы верим, совпадает с тем, как все обстоит на самом деле… Вы разглядываете мои брюки. С ними что-то не так?
Эди, в этот момент раздумывающая, не закинуть ли эту говорливую сумасбродку на плечо и не унести ли отсюда прямо сейчас, отвечает, что с брюками
– Boff! [34] Итак: истина – это когда разум правильно воспринимает мир. Человеческий разум подобен волне, волне в баке. Он формируется в мозгу. Очень сложные процессы генерируются сравнительно сложной штукой по более-менее простым законам. Наш мозг – это особый вид камня. Когда вода проходит над камнем, ее поверхность возмущается, верно? Образуется то, что мы называем стоячей волной. Так вот, разум и есть эта волна. Жизнь есть движение воды согласно определенным закономерностям. Смерть – это исчезновение закономерностей вследствие того, что камень сточен или убран. Понимаете? Чтобы разум мог постичь истину – действительно познать ее, а не просто в нее поверить, нужно изменить природу волны. Усилить или углубить волну, чтобы она дошла до самого дна реки, соприкоснулась с реальностью напрямую, а не посредством глаз и ушей. Машина, которую я создаю, призвана это сделать – усилить волну. Получается своего рода новый эхолокатор, новое чувство. Чувство постижения истины. Которое естественным образом позволит изменить мир в лучшую сторону. Voila. C’est simple [35] .
34
Разг., неодобр. Ох! Уф! (Фр.)
35
Вуаля. Это просто (фр.).
– Что такое вода?
Фрэнки Фоссойер умолкает и очень пристально смотрит на Эди.
– Прошу прощения?
– В вашем примере. Если волна – это наш разум, то что такое вода?
– Впервые за последний год кто-то задал мне действительно умный вопрос. Понимаете, в этом вся суть. Вода есть содержимое Вселенной. То, из чего сделана материя и энергия. Ха! Скажите маленькому швейцарцу, что я его переплюнула!
– Мисс Фоссойер…
– Доктор.
– Доктор Фоссойер, что нам это даст?
– Пока ничего. Я занимаюсь наукой, а не технологиями.
– Хотя бы в теории.
– В теории нам откроется вся правда. Абсолютная истина. А потом, быть может… Нет. Для начала довольно и абсолютной истины, верно?
Она вопросительно смотрит на Эди. Та в ответ смотрит на нее.
– Не понимаю.
– Скольких войн можно избежать, сколько жизней спасти, если правда у всех на виду? Если любое утверждение можно проверить на истинность? Только представьте, к каким прорывам это приведет. В общении. В науке. Подлинное знание… Представьте, мисс Банистер, что вы способны с ходу разоблачать ложь и обман. Разве это не облегчит участь человечества? Конец неправде. Впереди новый век, который мы воздвигнем на фундаменте истины, Банистер.
– Капитан Банистер.
Фрэнки Фоссойер вдруг расплывается в улыбке. Ее улыбка подобна английскому лету: редкий, щедрый дар, ласковое тепло на коже.
– Ах да, конечно, капитан, – лукаво поправляется она, а затем окидывает тело Эди долгим взглядом и весьма коварно ухмыляется.
Эди Банистер краснеет. Львы и тигры, и медведи! Боже! [36]
– Доктор Фоссойер, нам пора.
– Non. Я не могу бежать. Я должна закончить работу. Вернитесь, пожалуйста, позднее. Если необходимость еще не отпадет. Hein? [37]
36
Цитата из американского кинофильма «Волшебник страны Оз» (1939) с Джуди Гарланд в роли Дороти.
37
Да?
А? (Фр.)Шалая Кэтти фыркает.
– Нет, Фрэнки, нет и нет! Она не может вернуться, не может подождать, твой побег нужно устроить этой же ночью. Каждый шаг тщательно просчитан.
Фрэнки Фоссойер только отмахивается.
– Подумайте… насколько лучше будет жить в мире, где истина общедоступна? На один процент? На пять? Какая критическая масса положительных перемен приведет к спонтанному зарождению утопии? – Лицо Фрэнки озаряется улыбкой, затем тут же мрачнеет. – О… с другой стороны, если правды будет слишком много, могут возникнуть проблемы на физическом уровне. И уж совсем нежелательно запустить каскад предопределяющих событий… – Она принимается лихорадочно строчить что-то на полу.
Шалая Кэтти всплескивает костлявыми руками.
– Фрэнки! Капитан Банистер! Нам нужно уходить, сейчас же!
– Я не могу, я работаю…
– Возможно, у нас есть несколько часов, – осторожно предполагает Эди, не в силах оторвать взгляд от запачканной мелом щеки Фрэнки Фоссойер.
– Нет! Медлить нельзя! Все уже началось!
Эди улавливает в ее голосе некий намек, с трудом отрывается от погруженной в размышления Фрэнки и смотрит на Шалую Кэтти.
– Что… началось?
Шалая Кэтти пожимает плечами – по-стариковски, даже не думая извиняться, – и встает к Эди вполоборота.
– Мой план.
– Ваш план.
– Мой отвлекающий маневр.
– Какой именно?
– В лучших военных традициях. Чтобы помочь вам исполнить задуманное.
– Какой отвлекающий маневр?!
– Газовые краны на кухнях, – отвечает Шалая Кэтти. – Я устроила все так, чтобы они загорелись.
Она широко улыбается. Где-то сбоку потрясенно давится один из рескианцев.
Брат Деннис обращает на нее полный ужаса взгляд.
– Этот дворец построен на природном резервуаре газа! – восклицает он. – Вся цитадель скоро… взлетит на воздух!
– Да, – кивает Шалая Кэтти. – Это надолго всех отвлечет.
Вот так запросто планы Эди Банистер летят ко всем чертям.
Изрыгая непрерывный поток брани, от которой скисло бы не то что молоко, но и виски, она бежит по коридорам пылающего дворца, катя за собой деревянный ящик на колесиках.
– Мое сокровище! – прокричала старая ведьма после того, как Эди наорала на нее и закинула на плечо Фрэнки, дабы положить конец любым дальнейшим препирательствам. – Все, что осталось от навеки усопшей Мансуры! Во всем мире нет ничего ценнее, ничего прекраснее! Ящик находится в западной комнате моих покоев – заклинаю, отвези его Джорджу! Другие старые и не переживут поездки. Им конец, так или иначе. Но его… его ты обязана спасти, обещай!
Эди не привыкла отказывать друзьям – пусть эта старая перечница и запорола ее операцию самым безумным, самым возмутительным образом («Устроить взрыв газа, старая кочерыжка?! Совсем из ума выжила, черт подери!»), и пусть от этого славному королю Георгу все же будет какая-никакая польза. Это уже вопрос чести, и она за какие коврижки не допустит, чтобы с содержимым ящика что-то случилось. Ни пылинки, ни единой крошки пепла на него не упадет.
Впрочем, она успела высказать Шалой Кэтти все, что о ней думает, пока тащила на спине визжащую бесовку-ученую, искренне сочувствуя похитителям из сераля [38] . И почему, скажите на милость, она спасает эту гениальную дуру, которую Господь не наделил даже малой толикой ума – еж и тот умнее! – когда она могла бы удирать отсюда в компании К Вашим Услугам и верных друзей, чтобы затем предаться куда более приятным занятиям?
38
«Похищение из сераля» (1780 г.) – опера В.А. Моцарта на либретто Готлиба Штефани.
Послужу отечеству, н-да… Ай-ай, ну что за цирк! Впрочем, увидеть, как десяток монахов, задрав рясы, бегут в горы, прихватив с собой только то, что можно унести в руках, и тележку с бесценным компрессором Фрэнки – что бы это ни было, – дорогого стоило.
У себя в комнате Эди перевесила разъяренную Фрэнки на Соловья, велев ему нести ее к реке, звать на помощь, дать сигнал на «Купару», чтобы забирали нас отсюда на хер! Подключайте морпехов и плевать, кто об этом узнает!