Ангелы-хранители

Винс готов был поклясться, что в ней было что-то от робкой мышки, что по своей натуре она очень податлива. Очевидно, он ее недооценивал, и это его подвело. Винс Наско не привык совершать такие ошибки, ошибки были уделом других, а не избранника Судьбы.

Отступая через переднее крыльцо, уверенный в том, что Корнелл настигает его, Винс решил спрятаться в доме, а не бежать к лесу. Они ожидают, что он двинет в сторону леса, чтобы укрыться там и выработать стратегию. Вместо этого он пойдет прямо в дом и выберет такую позицию, с которой ему будут видны обе двери: и передняя, и задняя. Возможно, еще удастся застать их врасплох.

Он проходил мимо большого окна, направляясь к передней двери, когда что-то, как бомба, выскочило через стекло.

Винс вскрикнул от удивления и нажал на курок, но пуля попала в крышу крыльца, и собака — Бог мой, так вот что это было, собака! — с силой ударилась об него. Он выронил револьвер, и его отбросило к перилам. Собака не выпускала его, она рвала когтями одежду, а зубами впилась ему в плечо. Перила крыльца не выдержали. Они рухнули на землю прямо под дождь.

Винс кричал и молотил по собаке своими огромными кулачищами до тех пор, пока она не завизжала и не выпустила его. Затем пес набросился на его горло, ему едва удалось сбросить его прежде, чем он перегрыз ему дыхательное горло.

Внутри у Винса все трепыхалось, но он все же подтянулся на руках и влез обратно на крыльцо, ища глазами револьвер, — и вместо револьвера увидел Корнелла. Из его раны на плече текла кровь, но он стоял на крыльце и смотрел вниз на Винса.

Того захлестнула безумная волна самоуверенности. Он знал, что с самого начала был прав, знал, что непобедим, бессмертен, поэтому мог смотреть в дуло «узи» без страха, без всякого страха, и он ухмыльнулся Корнеллу в лицо:

— Посмотри на меня, посмотри. Я твой самый страшный кошмар.

Корнелл сказал:

— Ты ошибаешься, — и открыл огонь.

Тревис сидел в кухне на стуле, Эйнштейн лежал рядом, а Нора обрабатывала мужу рану. Накладывая ему повязку, она рассказала все, что знала об этом человеке, который силой залез к ней в пикап.

— Проклятая случайность, — сказал Тревис. — Этого мы никак не могли предвидеть.

— Надеюсь, это только случайность.

Тревис поморщился, когда Нора смазала рану спиртом и йодом, и еще раз, когда она бинтовала ее, пропуская марлю под мышкой, и сказал:

— Не слишком старайся. Кровотечение совсем слабое. Ни одна артерия не задета.

Пуля прошла навылет, оставив на выходе страшную рану, и ему было здорово больно, но какое-то время Тревис еще сможет пробыть на ногах. За медицинской помощью он обратится попозже, скорее всего к Джиму Кину, чтобы избежать вопросов, которые любой другой врач наверняка задаст ему и на которые потребует ответа. Сейчас Тревиса заботило, чтобы рана была крепко перевязана и он мог бы избавиться от трупа.

Эйнштейну тоже досталось. К счастью, он не порезался, выскакивая через стекло. Было не похоже, что у него сломаны кости, но пес получил несколько сильных ударов. Да, ретривер тоже был не в лучшей форме и выглядел ужасно: грязный, насквозь промокший и больной. Да, ему тоже не помешает показаться Джиму Кину.

Дождь за окном усилился, с силой барабанил по крыше и с шумом стекал по желобам и водосточным трубам. Он заливался через крыльцо в разбитое окно, но сейчас им было не до этого.

— Надо Бога благодарить за дождь, — сказал Тревис. — Из-за этого потопа ни один человек в округе не мог расслышать звуки выстрелов.

Нора спросила:

— Куда мы денем труп?

— Я как раз об этом думаю.

Боль разливалась от плеча вверх и отдавала в голову, и Тревис с трудом мог собраться с мыслями.

Она сказала:

— Мы могли бы закопать его здесь, в лесу…

— Нет. Мы все время будем думать о том, что он здесь. Бояться, как бы звери не раскопали тело и его не нашли туристы. Лучше… там вдоль шоссе есть такие места, где мы могли бы остановиться, выждать, пока вокруг не будет машин, вытащить его и сбросить вниз. Если мы найдем место, где склон обрывается прямо в океан, его унесет течением, прежде чем кто-нибудь заметит.

Нора закончила перевязку. Эйнштейн резко поднялся и завыл. Он принюхался. Затем подошел к задней двери и замер, уставившись на нее, затем скрылся в гостиной.

— Боюсь, он пострадал больше, чем кажется, — проговорила Нора, прикрепляя последнюю полоску пластыря.

— Возможно, — сказал Тревис. — А может, и нет. Он сегодня весь день ведет себя как-то странно, с самого твоего отъезда. Он сообщил мне, что день сегодня плохо пахнет.

— Он был прав, — сказала она.

Пес прибежал из гостиной и сразу направился в кладовку, где включил свет и стал доставать карточки, нажимая на педали.

— Может, он придумал, как избавиться от трупа, — предположила Нора.

Пока она убирала на место йод, спирт, марлю и пластырь, Тревис, морщась от боли, надел рубашку и пошел в кладовку узнать, что хочет им сообщить Эйнштейн.

«АУТСАЙДЕР ЗДЕСЬ».

Тревис защелкнул новый магазин в приклад своего карабина, запасной сунул себе в карман и дал Норе один из пистолетов «узи», которые лежали в кладовке.

Судя по поведению собаки, у них не было времени пройти по дому, чтобы закрыть и запереть ставни.

Весь их хитроумный план, заключавшийся в том, чтобы отравить Аутсайдера в амбаре газом, был построен на уверенности, что он придет ночью и отправится на разведку. Теперь, когда он появился средь бела дня и произвел рекогносцировку, пока они занимались Винсом, этот план никуда не годился.

Они стояли в кухне, прислушиваясь, но из-за нескончаемого шума дождя ничего не было слышно.

Эйнштейн не смог точнее указать им место, где находится их противник. Его шестое чувство все еще работало не в полную силу. Счастье, что он вообще почувствовал эту бестию. Его утреннее тревожное состояние, очевидно, не было связано с ощущением опасности, грозящей им со стороны человека, приехавшего вместе с Норой, а вызывалось — пусть неосознанно — приближением Аутсайдера.

— Второй этаж, — сказал Тревис. — Пошли туда.

Здесь, внизу, это существо могло появиться и через двери, и через окна, а там, на втором этаже, им покрайней мере не надо будет думать о входных дверях. Может быть, им даже удастся закрыть ставни на некоторых окнах.

Нора поднималась по лестнице вместе с Эйнштейном. Тревис, пятясь и держа под прицелом первый этаж, прикрывал их с тыла. У него кружилась голова. Он остро чувствовал: боль и слабость в его раненом плече медленно растекаются по всему телу наподобие чернильного пятна, проступающего на промокательной бумаге.