Ангелы-хранители

— Я говорю тебе, это возможно, такая собака на самом деле создана в лабораторных условиях путем оплодотворения генетически измененной яйцеклетки генетически измененной спермой и вынашивания плода неродной матерью-самкой. После года содержания в лаборатории Банодайна утром семнадцатого мая эта собака убежала, проделав ряд сложных действий, против которых оказалась бессильна даже система сигнализации и охраны.

— И пес сейчас на свободе?

— Да.

— И он убивает…

— Нет, — сказал Лем. — Собака — абсолютно безвредное, доброе и чудесное животное. Я бывал в лаборатории у Вэтерби, когда тот работал с ретривером, и даже общался с псом в определенном смысле. Честно тебе говорю, Уолт, когда видишь это животное в действии, начинаешь понимать: еще не все потеряно.

Уолт недоуменно уставился на него.

Лему не хватало слов для того, чтобы выразить свои чувства. От нахлынувших эмоций у него стало тесно в груди.

— Ну, понимаешь… если мы, люди, можем делать такие поразительные вещи, создавать такие чудеса, значит, внутри нас есть что-то очень сокровенное и ценное, что бы там ни говорили разные пессимисты и пророки. Если мы создадим такое, значит, в нас присутствует божественное начало. Мы делаем не только смертоносное оружие, но еще и создаем жизнь. Если мы сможем поднять представителей какого-нибудь вида животных до нашего уровня, сумеем поделить мир с другими живыми существами… значит, изменятся и наша вера, и наша философия. Переродив ретривера, мы начали свое собственное перерождение. Подняв собаку на высший уровень сознания, мы поднимаемся сами.

— Господи, Лем, ты вроде как проповедь мне читаешь.

— Правда? Это потому, что у меня было больше времени подумать обо всем об этом, чем у тебя. Со временем и ты поймешь, о чем я здесь говорил. Ты ощутишь, что человечество движется в сторону добра — и оно этого заслуживает.

Уолт Гейнс долго смотрел на запотевшее стекло, как будто читая написанные на нем невидимые строки.

Затем он произнес:

— Может быть, все это верно. Может быть, мы и стоим на пороге нового мира. Но пока мы еще живем в прежнем мире и должны еще кое в чем разобраться. Если не собака убила моего человека, то кто?

— Той же ночью из Банодайна, кроме собаки, сбежало еще одно существо, — сказал Лем. Его эйфория угасла от необходимости признать обратную сторону проекта «Франциск». — Оно известно под кличкой Аутсайдер.

5

Держа в руках журнал с рекламой, на которой автомобиль для сравнения с тигром был помещен в железную клетку, Нора сказала Эйнштейну:

— Хорошо, посмотрим, что мы еще можем выяснить. Что ты скажешь вот на это? Что заинтересовало тебя на этой картинке? Машина?

Эйнштейн коротко пролаял: Нет.

— Может быть, тигр? — спросил Тревис.

Нет.

— Клетка? — спросила Нора.

Собака завиляла хвостом: Да.

— Ты выбрал эту картинку потому, что тебя держали в клетке? — спросила Нора.

Да.

— А заключенный на другой картинке напомнил тебе о том, что испытываешь, когда находишься под замком?

Да.

— Скрипка, — сказала Нора. — Кто-нибудь в лаборатории играл для тебя на скрипке?

Да.

— Интересно, зачем? — спросил Тревис.

На этот вопрос пес не смог ответить.

— Тебе нравилась игра на скрипке? — спросила Нора.

Да.

— А вообще музыка тебе нравится?

Да.

— Ты любишь джаз?

Собака не залаяла и не завиляла хвостом.

Тревис сказал:

— Он не знает, что такое джаз. Я думаю, они не давали ему слушать джазовую музыку.

— А рок-н-ролл тебе нравится? — спросила Нора.

Эйнштейн тявкнул и одновременно завилял хвостом.

— Что это должно означать? — спросила Нора.

— Наверное, и «да» и «нет», — сказал Тревис. — Что-то нравится, а что-то — нет.

Ретривер завилял хвостом, подтверждая предположение Тревиса.

— А классика? — спросила Нора.

Да.

— Да этот пес просто сноб, — сказал Тревис.

Да, да, да.

Нора в восторге рассмеялась, потом засмеялся Тревис, а Эйнштейн со счастливым видом стал тыкаться в них носом и облизывать языком.

Тревис выхватил еще одну картинку, изображавшую мужчину на тренажере «бегущая дорожка».

— Тебя ведь из лаборатории не выпускали. Но ты должен был поддерживать физическую форму. И тебе пришлось пользоваться «бегущей дорожкой»?

Да.

Чувство открытия неведомого переполняло их. Тревис вряд ли был бы больше возбужден и потрясен, даже если бы ему вдруг пришлось столкнуться с внеземным разумом.

6

«Я падаю в кроличью нору, прямо как Алиса», — подумал Уолт Гейнс, поеживаясь.

Весь этот новый мир с его космическими полетами, бытовыми компьютерами, телефонной спутниковой связью, промышленными роботами и вот теперь — биологической инженерией, совершенно не совпадал с тем миром, в котором он родился и вырос. Да что там говорить — во время второй мировой войны, когда Уолт был ребенком, не существовало даже реактивных самолетов. Он прожил жизнь в гораздо более простом мире. В нем присутствовали похожие на корабли «Крайслеры» с «плавниками» сзади, телефоны с дисками вместо кнопок и часы со стрелками вместо цифровых дисплеев. Когда Гейнс родился, телевидения не было и в помине, а возможность ядерного Армагеддона тогда никто не мог даже предсказать. У него было такое чувство, будто он переступил через невидимый барьер в мир, который движется по скоростной трассе. Это новое царство высоких технологий и восхищало, и пугало его.

Сама идея создания разумной собаки пробуждала в Уолте детские мечты, и ему захотелось улыбаться.

Однако другое существо, Аутсайдер, убежавшее из лаборатории, внушало ему непреодолимый страх.

— У собаки нет клички, — сказал Лем Джонсон, — и это в порядке вещей. Большинство ученых не дают кличек подопытным животным, поскольку как только между ними возникают личностные отношения, трудно сохранять объективность в исследованиях. Поэтому псу был присвоен номер. Но даже когда стало ясно, что эксперимент удался и ретривера не придется уничтожать, даже тогда ему не дали клички. Все просто называли его «собака», и этого было достаточно, поскольку у других животных был только номер. Ну вот, а в то же самое время доктор Ярбек работала по другой программе проекта «Франциск», и ее усилия также увенчались успехом.

Ярбек стремилась создать животное с резко повышенным интеллектом. Оно должно было находиться рядом с людьми в районах боевых действий — как собаки сопровождают полицейских на опасные задания. По замыслу Ярбек, этот зверюга был бы не только умен, но и страшен. Безжалостный, действующий скрытно, хитрый, он наводил бы ужас на противника. Его с одинаковым успехом можно было бы использовать для ведения войны как в джунглях, так и в условиях городской местности. Ярбек понимала, конечно, что ее творение не может обладать человеческим интеллектом или быть столь же умным, как собака, созданная Вэтерби. Было бы безумием произвести живое оружие убийства с таким же уровнем интеллекта, каким обладают люди, которым предстоит использовать его и управлять им. Все читали «Франкенштейна» и видели старые фильмы Карлоффа, поэтому понимали опасность, таящуюся в эксперименте Ярбек.