Ангелы на льду не выживают. Том 1

– А хотите чаю? – внезапно предложила Валентина Яковлевна. – Давайте чайку выпьем с бутербродами, я как раз утром колбаски свеженькой купила.

Не дожидаясь согласия гостя, она вышла из комнаты. Павел Анатольевич, казалось, углубился в размышления и вообще забыл, что рядом с ним сидит посторонний человек. Повисло неловкое молчание.

– У вас, наверное, большая квартира, – осторожно спросил Антон. – Валентина Яковлевна на кухне, двери нет, а сюда ни один звук не доходит.

– Большая, да, – по-прежнему рассеянно кивнул Маклыгин. – Раньше мы жили весьма стесненно, две крошечные комнаты, одна – проходная, вторая так называемая «запроходная», из нее выйти можно было только в другую комнату. Так молодые и ходили через нас с Валей. Стеснялись ужасно, особенно по вечерам. Ну, вы понимаете… И нам тоже неловко было. Но жили дружно, хотя и трудно. Зато теперь у нас настоящие хоромы. У каждого есть свой угол, никто никому не мешает.

Вдруг взгляд его утратил туманность, глаза стали яркими и острыми, длинное худое лицо преобразилось лукавой улыбкой.

– Точнее – никто никому не будет мешать, когда мы наконец наведем здесь порядок. Вам, наверное, страшно смотреть на все это торжество хаоса, да? – Маклыгин весело рассмеялся. – Четверо взрослых здоровых людей, Катюшкина беременность не в счет, ей в декрет только через месяц идти, – и ни у кого не хватает силы воли отложить свои дела и разобрать вещи. Нет, к Юрке-то у меня претензий нет, он как раз готов, возвращается из рейса и каждый раз говорит: «Ну, мама Валя, командуйте, что куда». Валюша пять минут с ним поразбирает коробки и утыкается или в книгу, или в папку с документами и рукописями. Юрка постоит у нее над душой минут двадцать, рукой махнет и уйдет.

Хороший, видать, парень этот Юрка… Но про многих насильников родственники именно так и говорят потом. Уж такие они были чудесные, уж такие добрые, уж такие незлобивые – прямо мухи не обидят.

– А та девушка, которая погибла, была красивой? – спросил Антон.

Павел Анатольевич пожал плечами и собрался было ответить, но не успел: вернулась его супруга, неся в руках простой пластмассовый поднос с чашками, чайником, хлебом и изрядным куском вареной колбасы. Там же, на подносе, обнаружилась деревянная дощечка и нож, привлекший внимание Антона: он был совершенно белым, и рукоятка, и лезвие, и выглядел пластмассовым, каким-то детским, ненастоящим.

Валентина Яковлевна принялась нарезать этим с виду игрушечным ножом хлеб и колбасу.

– Эх, жалко, газетки у нас нет, – посетовал, пряча усмешку, профессор. – А то вполне можно было бы изобразить натюрморт из прошлого века. Вы, молодой человек, вероятно, не застали уже такого? На газетке бутерброды с вареной колбасой, типичная картина семидесятых. Еще бутылку кефира с зеленой крышечкой добавить и пару пива.

– И помидорку, – весело подхватила Валентина Яковлевна. – Помидорку забыл.

Антон не сводил глаз с ножа, недоумевая, как этим кусочком пластмассы можно так ловко и тонко отрезать ломти.

– Занятный у вас ножик, – сказал он.

– Это нам подарили, – откликнулась Маклыгина. – Давно еще. Очень удобный.

– Из чего он сделан? Из пластмассы?

Валентина Яковлевна удивленно взглянула на него.

– Ну что вы, это керамика. Я, честно сказать, сама страшно удивилась, когда увидела этот нож. Смотришь – и не верится, что им вообще можно что-то отрезать. А вот пользуюсь уже третий год, или даже четвертый.

Нет, все равно нож этот какой-то ненастоящий. И сами Маклыгины ненастоящие. Вернее, настоящие, конечно, но такие, каких уже давно не бывает. Если только в кино…

– Валюша, молодой человек спрашивает, красивой ли была девушка, которая погибла, – произнес профессор, прожевав первый кусок. – Помнишь, брат ее приезжал, он нам ее фотографии показывал.

– Помню, помню, – согласно закивала Валентина Яковлевна. – Так жалко его было! Почернел весь от горя, сам не свой был, просил Юрку отвезти его на то место, где все случилось. Ну, в Раздоры, к нам на дачу. Он с собой целый альбом с фотографиями сестры привез и все смотрел, смотрел. И плакал.

– Так красивая она была? – повторил Антон свой вопрос.

– Я бы не сказала… – Валентина Яковлевна перевела глаза на мужа, словно переадресовывая вопрос ему.

Муж вопрос услышал и дал ответ:

– Самая обыкновенная. Даже, пожалуй, некрасивая. Нет, молодой человек, я не так выразился. Есть женщины с неправильными чертами лица и непропорциональными фигурами, но в них столько изюминок, что можно на компот насобирать. А есть женщины без таких изюминок, и тогда уже неважно, какое у нее лицо и какая фигура. Она все равно не будет привлекательной. Вот та девушка, Юрина землячка, была именно такой, без изюминки.

– Но вы же не видели ее, – возразил Антон. – По фотографии нельзя судить. Может, она была очень обаятельной…

– По фотографии судить отлично можно, – категорично отрезал Маклыгин. – Уж поверьте мне, молодой человек.

И снова Антон непроизвольно вернулся мыслями к Лизе. Красивая? Да, конечно. Обаятельная? Безусловно. Умная? Весьма. Так почему же он не хочет на ней жениться? Причина совершенно точно не в ее карьере и не в том, как к этому относится ее отец, Владислав Николаевич. Причина в чем-то другом. Но в чем? И что теперь с этим делать? Как быть? Как поступить?

Он тряхнул головой, заставляя себя вернуться к работе. Спросил, что было потом, после пожара. Рассказ Павла Анатольевича и его жены ничем не отличался от того, что поведал Антону Борис Ильич, сосед из Раздоров. Денег на восстановление дома не было, и Маклыгины пошли к Ефимовой поговорить насчет продажи участка. Сумма, предложенная Инной Викторовной, была достаточной для существенного расширения жилплощади. И они решились.

Антон ехал на Петровку, переполненный досадой и раздражением на самого себя. Несколько часов выброшены псу под хвост. Зачем он ездил к этим Маклыгиным? Что он собирался узнать? В чем удостовериться? Могли ли эти люди быть убийцами? Бред какой-то, глупость несусветная! Конечно, версия о причастности их зятя Юрия Шокина к смерти девушки и к поджогу дома вполне имеет право на существование, но к убийству Ефимовой уж точно никакого отношения иметь не может. Опять потратил время не пойми на что, а Ромчик Дзюба там зашивается с убийством тренера.

«Я совершенно утратил чувство реальности, – сердито сказал себе Антон Сташис. – Надо как-то развязать ситуацию с Лизой, принять какое-то решение, иначе я таких глупостей наделаю…»

* * *

Накопившиеся с утра раздражение и злость выплеснулись мощной волной на несчастного Ромчика Дзюбу, когда Антон узнал, что адвокатом по делу об убийстве тренера Болтенкова пригласили Киргана. И пригласили не случайно, а с подачи Дзюбы.

– Ты что, с ума сошел? – выговаривал он младшему коллеге. – Ты не понимаешь, что если нам в этом деле будет противостоять Кирган, то мы сядем в лужу? Ты не понимаешь, с кем связался? Виталия хорошо иметь только в качестве партнера и единомышленника, как у нас с тобой было в деле Наташи Аверкиной, а в качестве противной стороны он нас с дерьмом съест.

Ромка оправдывался, рассказывал, как все произошло и почему Виталий Кирган оказался «в теме»…

– Я просто пришел к Надежде Игоревне посоветоваться насчет Баглаева, а там Виталий сидит… Он сам и предложил воспользоваться услугами адвоката. И вообще, Тоха, пусть лучше мы облажаемся с раскрытием, но зато невиновный не будет сидеть.

– Да невиновный и так сидеть не будет! – закричал Антон. – Уж будь спокоен, дураков нет! А вот отношения ты испортишь со всеми, с кем только можно. Иди и молись, чтобы следак не узнал про твои мирные инициативы.