Ангелы отпевают всех подряд. Боевик

– Я так и знала, – выдохнула обреченно Василиса.

– Делать нечего, голубушка, придется и нам лечь на пол… Хотя бедняга этого не требует… А вдруг опять начнет пулять… Он же свихнулся от страха…

– Нас это не касается, – процедила пианистка сквозь стиснутые зубы. – Я не лягу…

Свет погас во второй раз и на этот раз надолго. Под потолком тлели только аварийные светильники.

– Ой! Только не это! Больше смерти боюсь темноты… Тимофей Савельевич, где вы!?

Васса пошарила по коленям Тима… И не только по коленям… Нашарила его руку на подлокотнике и сильно стиснула. Выделения человеческого пота забивали кислый запах сгоревшего пороха…

Заложник, наступив поверженному бандиту на грудь, пытался сорвать с его руки наручники, хотя бы и вместе с рукой. В светлой ветровке при тусклом свете аварийных светильников, парень казался безумствующим привидением.

– Да что же это такое! – орал он плачущим голосом. – Хоть кто-нибудь! Отцепите же меня от этого ублюдка!

Заложник потащил полуживого блатного охранника к пилотской кабине…

– Где вы там попрятались, тараканы аэрофлотские. Откройте человеку дверь… Васса фыркнула.

– Это конец. Охранник убит. Командир боится нос высунуть… Давайте Тимофей Савельевич, попрощаемся. На всякий случай… Выпить бы напоследок.

Губы Вассы были рядом. Сочные полуоткрытые губы весьма сексапильной женщины подрагивали и тем вызвали прилив нежной жалости. Вслед за жалостью шевельнулось желание… Тимофей обнял Василису за плечи. Васса не отстранилась Тимофей расстегнул последнюю пуговичку продуманно легкомысленной блузки. Выловил из запазухи не стреноженную бюстгальтером грудь. Заворожено облизал кончиком языка крепкий толстенький сосок. Пососал сосок слегка и уткнулся носом в промежность между вялыми грудями.

– Я не против… Помирать, так с музыкой… – Василиса поежилась. – Но у тебя такие холодные губы. Не обижайся, – как у мертвеца… – Она крепко обняла голову Тимофея и поцеловала его в макушку…

– Надо что-то делать! – произнесла она совершенно трезвым голосом. – Какие же вы мужчины олухи! Никто не помог несчастному…

И тут Вассу прорвало. Она оттолкнула Тимофея. Она колотила Тимофея кулачками по плечам… Он же, отвернувшись к иллюминатору, очумело вглядывался в далекую, такую неопасную с высоты землю. Тимофей с фатальной покорностью ожидал момент, когда земля начнет стремительно приближаться, страшно увеличиваясь в размерах и подробностях.

Командир корабля по громкой связи выпалил запоздалые призывы к спокойствию… Он требовал, чтобы перепуганные пассажиры освободили перегруженное хвостовое отделение лайнера. Рыдающие женщины отказывались возвращаться в забрызганный кровью салон. Вспоминая взаимные обиды, нанесенные друг другу во время давки, возникшей в первые минуты паники, пассажиры переругались. Изгоняя демона смертного страха, орали все и во все горло.

Когда включили полный свет, тело Кровача разом обмякло. Им овладело тупое безразличие. Смерть надругалась над ним, вынудив стать невольным свидетелем убийства…

Самолет продолжал полет, но это уже не могло вернуть душевного равновесия. Что-то в нем надломилось. Став свидетелем бесчинства Настоящей Смерти, он словно потерял некую духовную невинность. Смерть развязно растоптала в нем безусловную веру в неприкосновенность его личной человеческой жизни. Она наглядно продемонстрировала, что он весь во власти ее произвола… И постарается выбрать для визита именно тот момент, когда ее каверзы ожидаешь меньше всего.

Василиса истерично икала, отчужденно уткнувшись в платочек. Кровач положил ее голову себе на грудь и стал гладить "по головке". Вскоре икота Вассы кончилась. Она достала косметичку, и оцепенело, уставилась на свое зареванное лицо. Больше ни словом не обмолвились они до конца полета.

– Пропусти меня, пожалуйста… – Тихо сказала Васса когда, содрогнувшись, самолет выпустил шасси.

Васса поспешно прошла в туалет. "Как тихо в салоне… Пристыженные пережитым страхом, мы сами себе противны. Как будто, возвращаемся с похорон, издевательски закончившихся фарсом воскрешения покойника", – подумал Кровач.

Басистая москвичка успела пообщаться с проводницами и теперь рассказывала, что белый пистолет у бандитов был немецкий, фарфоровый, незаметный для рентген-контроля. В аэропорту самолет, будто бы, встречает целая шайка бандитов и пока прибудет омоновцам подкрепление, самолет будет кружить над Москвой…

Отсутствовала Васса довольно долго. Вернулась она преображенной. Мастерски наложенный моложавый грим начисто стер следы ее переживаний. Васса улыбалась нарисованной улыбкой.

Загримировавшись, пианистка как улитка ушла в себя. Грим положил конец доверительности бесед мужчины и женщины. Фантазеры вернулись в реальность и стали обыкновенными попутчиками. Тим стал припоминать, удастся ли купить в аэропорту для Сусанны букет хороших хризантем.

– Совсем забыла, девочка моя ходит на компьютерные курсы, но мало что понимает. Вы не могли бы поднатаскать моего ребенка?

– Не знаю, как будет со временем…

– А если я очень вас попрошу? – Кровач мельком взглянул в сухие, поблескивающие глаза настойчивой дамы, только что убившей свою печаль. Теперь она была намного “ красивее”, но нравилась ему гораздо меньше. Он не мог так быстро прейти с доверительного тона на деловой, и это его смущало. Он сдался.

– Запишите мой телефон…

Самолет действительно отрулили на запасную стоянку, где его немедленно окружила милиция. Незадачливого заложника стали лупить дубинками уже на трапе. Мильтоны с собаками перерыли багаж и прочесали все закоулки воздушного судна. Одного заложника и двух бандитов им было явно мало. Они так усердствовали, словно их подстегивал грозный приказ хоть из-под земли достать еще нескольких злоумышленников…

Вассу встречала целая депутация с цветами. Она оказалась женщиной невысокой и тут же затерялась в толпе. Багаж задерживали. Васса появилась снова. Неожиданно. Неожиданности в ней было много. Она сильно сжала локоть Тима и зашептала липкими губами в ухо.

– Простите, ради бога… Забыла вам дать свою визитку. Я разочаровала вас? Признайтесь. Да?

– Признаюсь, – нет.

– Возможно, судьба посылает мне возмездие за алчность, и я поглупела от страха перед одиночеством… Клянусь, я не такая как вы подумали. Но не будем обо мне. У вас такая молодая душа. Такая наивная и беззащитная. Боюсь я за вас. У меня так и не прошло недоброе предчувствие… Простите, я не имею права вмешиваться. Душу теснит жалость, слезливая бабская жалость… Ваша жизнь складывается слишком гладко… Хочется пожелать вам осторожности… Звоните. Не пропадайте!

Кровач пристально посмотрел на Вассу. Женщина уходила, уходила в себя для встречи с горем, которое в этой жизни уже ни с кем не разделишь. Женщина уходила, но дверь для него оставалась открытой.

ГЛАВА 2

Весна в Москве всегда торопилась. В аэропорту, позади автостоянки, лихорадочно отцветали дикие яблони. Не было видно ни листьев, ни веток – сплошная кипень алых соцветий. Еще день-два и эта неуемная феерия цветения пожухнет, осыплется ржавым прахом. Роскошный праздник зачатия сменит неброский будничный труд плодоношения.