Ангерран де Мариньи. Советник Филиппа IV Красивого

В июне 1312 г. Мариньи последовал за Филиппом Красивым в Париж. Девятнадцатого июля графа Фландрии освободили от штрафа в 60000 ливров, что свидетельствовало о некотором разряжении обстановки. В действительности это была обычная дипломатическая уступка, поскольку еще до 11 июля Роберт Бетюнский согласился с условиями договора, заключенного в Понтуазе, согласно которому к королю отходили Лилль, Дуэ и Бетюн в обмен на его отказ от 10000 парижских ливров ренты – одно из условий, так и не выполненных, Атиского договора.

Мы не станем анализировать здесь прекрасно известный факт «передачи земель Фландрии», [1245] а зададим себе единственный вопрос: какую роль в заключении одного из самых значительных договоров в истории Франции сыграл Ангерран де Мариньи?

Фанк-Брентано посчитал, что Мариньи являлся автором или, по крайней мере, главным вдохновителем «передачи земель Фландрии», но в подтверждение своему высказыванию не сослался ни на один источник, подразумевая, само собой, что такое активное участие Мариньи в заключении договора было в порядке вещей: поскольку, как предполагал Фанк-Брентано [1246] и как в этом труде показали мы, Ангерран был настоящим министром по делам Фландрии. Вполне возможно, что автор книги «Филипп Красивый во Фландрии»просто перенял ни на чем не основанное предположение Кервина де Леттенхова, по словам которого Мариньи воспользовался тем, что Людовик Неверский находился в плену, чтобы вынудить Роберта Бетюнского уступить французскому королю три города, [1247] что, впрочем, хронологически абсолютно неправдоподобно.

1245

Fr. Funck-Brentano, Philippe le Bel en Flandre,p. 621 и далее.

1246

Но в данном качестве он представляет Мариньи преемником Пьера Флота, что можно посчитать преждевременным выводом: ор, с//., р. 427.

1247

Kervyn de Lettenhove, Histoire de Flandres,t. II, p. 181.

Упоминания об этом мы нашли только в «Больших Французских хрониках», [1248] где этой теме посвящена единственная фраза, и у Жана де Сен-Виктора, который включил в свою работу более подробный рассказ. [1249] Но об участии Мариньи в переговорах июля 1312 г. свидетельствует произошедший в 1320 г. инцидент, суть которого была изложена Жаном де Сен-Виктором и составителями «Больших Французских хроник»:Мариньи якобы дал графу «надежду на то, что он будет ходатайствовать перед королем о том чтобы он вскоре вернул ему своей особенной милостью» три потерянных города. [1250] По крайней мере, именно это утверждал Роберт Бетюнский в 1320 г., заявив, что он подписал договор от 11 июля 1312 г. лишь на этом условии и что Мариньи обманул его, «подписав документы без упоминания об этой милости, и король оставил у себя эти города как свои собственные». [1251] Именно поэтому, по рассказу Жана де Сен-Виктора, граф сказал, что ратифицирует договор только после того, как эти три города будут ему возвращены.

1248

«И он посоветовал графу уступить их королю в обмен на указанную ренту»? Grandes Chroniques,'ed. J. Viard, t. VIII, p. 350–351.

1249

Рассказ приводится в описании событий 1320 г., см. infra.

1250

Grandes Chroniques, loc. cit.,p. 351.

1251

Ibid. – Жан де Сен-Виктор также сообщает о том, что Мариньи якобы подтолкнул графа к решению уступить города королю: «чтобы он ради чести короля уступил эти города, пообещав, что будет ходатайствовать перед королем, чтобы тот вернул города своей особой милостью» («quod pro honore Regis quittaret villas illas. promittens, se facere apud Regem quod sibi restitueret de gratia speciali»); Baluze, Vitae…,'ed. Mollat, t. I, p. 127.

Это кажется нам более вероятным, чем рассказ как таковой, включенный в описание этого происшествия. На деле, граф сознательно выдвинул против Ангеррана лживое обвинение в мошенничестве: он прекрасно знал, что в договоре от 11 июля 1312 г., от которого он в ближайшее время отказался, составив специальную грамоту, но позже не упомянул об этом отказе, впрочем, формальном. [1252] Но даже не отказываясь, граф 25 декабря 1313 г. утратил бы свое право на города, поскольку так и не выплатил штраф, наложенный на него Понтуазским договором. Следовательно, в недобросовестности графа не осталось сомнений. И в качестве поручителя за свои слова он выбрал того, кто уже не мог ему противоречить: он сослался на обещание Мариньи, который умер пять лет тому назад. Если Людовик Неверский выдвинул обвинение против Ногаре, поскольку оно звучало правдоподобно и за пределами государства, Роберт Бетюнский обвинил Мариньи, так как это никого не могло удивить: [1253] здравствовавшие враги Ангеррана с радостью засвидетельствовали бы его двуличие; более того, при дворе всем было известно, что автором договора 1312 г. был Мариньи. В другой ситуации Роберт Бетюнский не осмелился бы предпринять подобных действий. Обещание Мариньи сделать все возможное, чтобы вернуть графу его города, само собой, выдумал сам граф, так как подписанные им 13 июля 1312 г. бумаги не оставляли ему никакой надежды. В любом случае, мы абсолютно уверены в том, что такая выгодная для французского монарха сделка, как Понтуазский договор, была делом рук Мариньи.

1252

«За исключением оказанной милости, о которой сказано выше, названные замки, города, шателенства и бальяжи Лилля, Дуэ и Бетюна с их округами вернуть нам и нашим наследникам, когда мы ему вручим в других местах земли доходностью в 10000 ливров и прочее, о чем сказано выше. И от каковой милости мы отказывались и отказываемся ныне»; Arch, nat., J 559, № 19.

1253

Нельзя провести полную параллель с обвинением, выдвинутым Людовиком Неверским, поскольку граф в Генте приписал Ногаре слова, в действительности произнесенные Мариньи в Париже. Напротив, Роберт Бетюнский при дворе короля в Париже обнародовал то, в чем он обвинял Мариньи. Обвинение 1313 г. должно было показаться правдоподобным посторонним людям; обвинение 1320 г. было рассчитано на свидетелей происходившего; это дает возможность опровергнуть факт сделанного втайне обещания с такой же легкостью, с какой на него ссылается обвинитель, но не отрицать дипломатическую деятельность главного королевского советника, которая для этих свидетелей была не в новинку.

Добавим также, что факт присутствия Мариньи в Понтуазе во время предварительного обсуждения и заключения договора не вызывает более никаких сомнений. В июле 1312 г. в Понтуазе король пообещал возместить ему расходы, которое Ангерран выплатил с собственного имущества братьям де Сансеррам, [1254] а 12 июля, в промежутке между заключением договора и отказом графа выполнять статьи о передаче городов, Мариньи находился в Мобюиссоне, то есть на расстоянии нескольких сот метров от Понтуазы, где составлял акт о прощении для Ажена. [1255]

1254

Arch, nat., J J 48, № 77, f. 45 v.

1255

Arch, municipales d'Agen, № 131.

По словам Жана де Сен-Виктора, канцлер Фландрии отказался поставить свою подпись на договоре: таким образом, сказал он, граф лишал себя наследства. [1256] Даже если это было не совсем так, по крайней мере, этот анекдот является отражением того, что в действительности думало и говорило о происходящем большинство высокопоставленных лиц при Фландрском дворе. [1257] Копию договора графа тем не менее 1 августа 1312 г. получил не Ангерран, [1258] а Ногаре. Так же верно и то, что обмен грамотами между Жераром де Фреленом и хранителем печати Филиппа Красивого состоялся в Этрепаньи, [1259] тогда как король и Мариньи находились неподалеку, в Лоншане, как и то, что передача бумаг Ногаре была простой формальностью, с точки зрения дипломатии, не имевшей абсолютно никакого значения.

1256

Baluze, Vitae…'ed. Mollat, t. I, p. 127.

1257

Фанк-Брентано показал также и то, какие преимущества мог извлечь для себя граф из условий Понтуазского договора; Fr. Funck-Brentano, Philippe te Bei en Flandre,p. 622.

1258

В противоположность утверждению Жана де Сен-Виктора: «Были им запечатаны и переданы Ангеррану» Wuerunt per alium sigillate et iradite Enjoranno»): Baluze. loc. cit.

1259

1312 г., 1 августа. – Этрепаньи; Arch, du Nord. В 256. Godefroy 4836.

В Лоншан-ан-Лионе король поручил Гуго Пальяру и Пьеру де Галару заняться вопросом установления новых границ между Фландрией и Эно. [1260] Автором этого постановления стал, безусловно, Мариньи, который все еще сопровождал короля. [1261]

Если дипломатическая деятельность Мариньи во Фландрии в 1312 г. была не такой эффектной, как в сентябре и октябре 1311 г., от этого она стала лишь более результативной. Бурные переговоры в Турне утвердили превосходство камергера и сделали его известной личностью во Фландрии, но чтобы торжественно провозгласить непоколебимость суверенитета короля и могущества королевской власти, потребовалось приложить немало усилий, которые отнюдь не дали немедленного результата. Именно в 1312 г. политика Ангеррана, которая теперь выражалась в мирных обсуждениях проблемы – после очень вовремя прогремевшего в Турне грома, – наконец, принесла пользу королевству. Этот политический подход оказался еще более обременительным для Роберта Бетюнского; и теперь нужно было заставить уважать договор противника, которому было выгодно раздувать смуту.

1260

1312 г., 31 июля. – Лоншан; or. sc, Arch. d'Etat de Gand, Saint-G'enois 1249; copies; Arch, du Nord, В 256. Godefroy 4835 et В 1584 (3e cartulaire de Hainaut), № 37, f. 31 v.

1261

1312 г., Начало августа. – Ла Фейи-ан-Лион; Arch, nat., JJ 48, № 72, L 43 г., et № 75, f. 45 r.

Глава IX Апогей политики Мариньи

I. Мариньи, главный советник короля (1313 г.)

Когда летом 1312 г. Роберт Бетюнский вернулся во Фландрию, многие проблемы все еще оставались нерешенными. Статья Атиского договора об уплате долгов королю и плата за то, что горожане Брюгге не отправляются в паломничество, вызывала наибольшее количество противоречий, принимая во внимание то, что отношение короны к фламандским городам было далеко не одинаковым. В частности, Ипр много раз освобождался от необходимости производить выплаты в награду за верное служение королю, и 11 мая 1309 г. Филипп простил этому городу все оставшиеся невыплаченными задолженности. [1262] Другие города хотели вынудить горожан Ипра заплатить часть взыскиваемых денег, поэтому они обратились с жалобой к королю, после чего Роберт Бетюнский был вызван в парламент. [1263] Этот спорный вопрос не был разрешен и в 1312 г., так как 5 ноября граф получил указание явиться в суд в марте 1313 г., чтобы выступать в качестве ответчика по делу о жалобе горожан Ипра, которых хотели вынудить принять участие в выплатах за отказ брюггских горожан отправиться в паломничество. [1264]

1262

Original, Arch. d'Etat de Gand, Saint-G'enois 1199.

1263

1310, 1 октября. – Chartres; Arch, g'en roy. Belg… Tr`es. ch. 2130.

1264

Муниципальные архивы Ипра; Diegerick, Inventaire…,№ 302.

Необходимо учесть немаловажную роль Ангеррана де Мариньи в улаживании дел в пользу Ипра. Безусловно, в тексте трех названных Нами документов его имя не упоминается, впрочем, как и имя любого другого королевского советника. Но нам известно, что личные интересы Мариньи были связаны с этим городом и что он стал ходатайствовать о разрешении вопроса в пользу Ипра по собственной инициативе. Именно он, о чем мы уже упоминали, в качестве посредника при дворе Филиппа Красивого и Эдуарда II добился того, что к торговцам Ипра не стали применять мер, суровость которых в 1313–1314 гг. после заключения франко-английского союза смогли ощутить на себе фламандцы, и дали им возможность спокойно торговать в Англии. Нужно также принять во внимание то, что эти торговцы, поддерживавшие дипломатические и коммерческие отношения с Ангерраном, были не кто иные, как защитник (avou'e) и главные советники города. В этих обстоятельствах не остается никаких сомнений, что настойчивое желание короля защищать интересы Ипра появилось под воздействием уговоров Мариньи.

Такие же споры разгорались и вокруг других вопросов: соблюдение и сохранение в силе Понтуазского договора, о факте заключения которого уже сожалел Роберт Бетюнский; необходимость остановить Людовика Неверского, который не сложил оружия, колесил по имперской Фландрии и пытался разжечь восстание против короля Франции и французов.

Четырнадцатого апреля 1313 г. в Генте Людовик Неверский приказал зачитать воззвание к папе, которое он самостоятельно перевел; на следующий день оно же было адресовано императору; [1265] этот документ мы уже рассматривали: в нем не было нападок на Мариньи, хотя именно он был основным ответственным за злоключения графа. Но все это позволяло предполагать, что фламандцы не станут поддерживать мир с особым рвением.

1265

Первый документдатирован 14 апреля 1313 г.; здесь использован хронологический стиль Благовещения, так как эта дата не может существовать по Пасхальному стилю, где 1313 г. начинается 15 апреля 1313 г. и заканчивается 6 апреля 1314 г.; Arch. d'Etat de Gaud, Saint-Genois 1260; Limbourg-Stirum, Codex…,t. II, № 290, p. 217–227.

Двадцатого июня 1313 г. Климент V отправил Николя де Фревилю письмо с очень интересным содержанием: [1266] папе стало известно о намерениях Людовика Неверского расторгнуть мирный договор; поэтому он поручил кардиналу, находившемуся в то время во Франции в качестве посла по вопросу о крестовом походе, [1267] сделать все возможное для того, чтобы избежать начала войны, которая задержала бы начало крестового похода, и наделил его широчайшими полномочиями. Здесь следует упомянуть о том, что Николя де Фревиль, будучи одним из королевских приближенных, в 1313 г. принимал участие в праздновании Троицына дня и расхваливал придворным идею крестового похода. В этот период между 1 и 14 июня Климент V наделил привилегиями Жерве дю Бю и Робера де Мариньи, по просьбе Ангеррана. [1268] Последний должен был третьего июня находиться в Париже, так как сложно даже представить, чтобы он не присутствовал на праздниках, во время торжественного открытия дворца, посвящения в рыцари королевских детей и, помимо прочих, Луи де Мариньи, и, кроме того, на приеме в честь английской царствующей четы, который он сам подготовил. Он не мог быть в Бедарриде 1 и 14 июня. Таким образом, оба прошения доставил кто-то из его людей: обычно он не поручал их курьерам или слугам, а передавал самостоятельно, [1269] поэтому, вероятно, на этот раз он послал с поручением к папе свое доверенное лицо одного из писцов или коллег; возможно, это был человек, об интересах которого Ангерран радел в одном из этих прошений, его капеллан Жерве де Бю? Так, отсутствие упоминаний о короле Англии в «Романе о Фовеле»говорит о том, что его автор не был при дворе в конце мая и в начале июня 1313 г. Впрочем, как бы то ни было Мариньи никого не послал в Лангедок за двумя привилегиями того же порядка. Какое совпадение: в то же самое время Климент V принял у себя доверенного человека Мариньи, который сообщил, что в лагере Людовика Неверского наблюдаются волнения и было бы целесообразно, чтобы разрешению фламандских дел поспособствовал кардинал церкви Св. Евсевия, то есть кузен Ангеррана. Вывод напрашивается сам собой.

1266

1313г., 20июня. – Грозо; Baluze, Vitae…,'ed. Mollat, Uli, p. 122–123.

1267

«Нунций во Французском королевстве по делу о Святой Земле», так он сам себя поименовал 26июля 1313 г.; Arch, nat., J 560 А, № 3.

1268

Regestum,t. VIII, p. 181,№ 9294, et p. 188, M 9331.

1269

Остальные переданные ему буллы относятся к периоду его пребывания на папском дворе.