Англичанин Сталина. Несколько жизней Гая Бёрджесса, джокера кембриджской шпионской колоды

Больше всего удивило Горонви Риса то, что, помимо длительного и подробного описания картин в Эрмитаже, Бёрджесс ничего не говорил о его опыте в Советском Союзе. По его мнению, русские никак не повлияли на его мировоззрение. «Создавалось впечатление, что его коммунизм сформировал некую замкнутую интеллектуальную систему, которая не имела ничего общего с тем, что в действительности происходило на родине социализма» [149] .

Глава 6. Третий

149

Rees, Chapter of Accidents, p. 112.

Вернувшись в Кембридж на пятый год обучения, Бёрджесс снова поселился в М2 на Грейт-Корт. Предположительно, он работал над диссертацией и надзирал за студентами-первогодками. Но представляется, что он посвятил всего себя политической деятельности. Диспут с омнибусной компанией восточных графств относительно признания профсоюза и условий труда достиг критической точки в октябре 1934 года, и Бёрджесс продолжал организовывать утренние пикеты гаражей и поддержку бастующих водителей. Такая деятельность давала ему ориентацию, в то время как он лишился цели в профессиональной жизни и не имел жизни личной.

Его отношения с семьей, всегда непростые, неуклонно ухудшались. В августе 1934 года он пожаловался Дэди Райлендсу, что чем ехать на каникулы с Виктором Ротшильдом и другим кембриджским коммунистом Джеральдом Кроусделлом, он лучше останется дома с семьей, с которой не в ладах [150] . Джон Бассет, типичный отставной полковник, был почтенным человеком, но довольно-таки старомодным и не нашел общего языка с пасынком. В отношении Бёрджесса к Бассету, безусловно, присутствовал элемент ревности – все же этот мужчина занял место его отца. Поэтому он всячески старался досадить ему, делая все наперекор. «Отношения с отчимом были абсолютно неприемлемыми, – вспоминал Найджел Бёрджесс. – Они были очень плохими, и этому в немалой степени потворствовала мать. Ей нравились трения между ее мужчинами, и, по ее убеждению, Гай не мог причинить никакого вреда» [151] .

150

GHWR 3/73 Rylands Papers, King’s College, Cambridge Archives.

151

Интервью с Найджелом Бриджессом, 21 января 1986 г.

Эвелин была снисходительна к Гаю, ее любимчику, и он бессовестно манипулировал ею. От младшего брата он был далек – Найджел и Гай редко виделись. Хотя Найджел последовал за старшим братом из Локерс-Парк и Итона в Тринити, где изучал историю, они были очень разными. Найджел был талантливый музыкант, ведущим членом «Кембридж футлайтс», писал песни и музыку для спектаклей, а в 1933 и 1934 годах был музыкальным директором на итоговых смотрах. Кеннет Синклер-Лутит вспоминал, как легко и приятно Найджел играл на фортепиано и, определенно, имел талант композитора» [152] .

152

Kenneth Sinclair-Loutit, Very Little Luggage.

«Гай был в высшей степени эрудированным человеком, а я нет. Думаю, это одна из причин, мешавшая нам сблизиться, – писал Найджел. – И еще он обладал острым социальным чутьем, которого не было у меня. Он выбирал друзей среди полезных людей… а учитывая его шарм, остроумие и высокий интеллект, никогда нельзя было точно знать, что у Гая истинное, а что – притворное» [153] .

Ким Филби провел год после окончания Кембриджа, работая курьером для подпольной организации Австрийской коммунистической партии по рекомендации Мориса Добба. Там он познакомился с молодой коммунисткой, бывшей в разводе, Литци Фридман, и женился на ней. По возвращении из Вены в мае он попытался вступить в Коммунистическую партию Великобритании, но в ячейках с осторожностью относились к будущим членам из числа среднего класса, и ему сказали, что на это потребуется пять недель [154] .

153

Интервью с Найджелом Бриджессом, 21 января 1986 г. и 1 сентября 1996 г.

154

В марте 1934 г. Гай был одним из двух членов CUSS, которым поручили организовать сбор помощи для австрийских рабочих после обращения Филби. Christopher Andrew, The Defence of the Realm: The Authorized History of MI5, Allen Lane, 2009, p. 172.

За чаем со знакомой Литци – Эдит Тюдор Харт, австрийской коммунисткой, бежавшей из Вены и владевшей фотостудией, специализирующейся на фотографиях детей, Филби выразил желание продолжить работу на партию. Филби не знал, что Эдит работала курьером и агентом советской разведки и дала о нем благоприятный отзыв [155] .

Как правило, первому контакту с будущим агентом предшествовала тщательная проверка. Но советская разведка в Лондоне проводила другую политику. Вербовщики могли вступать в контакт с перспективными студентами без одобрения Москвы. И уже в следующем месяце в Реджентс-парке была устроена встреча Филби с Отто – советским разведчиком-нелегалом Арнольдом Дейчем. Он не был членом советской торговой делегации и не работал в посольстве, а прибыл в Лондон весной 1934 года, предположительно для научных исследований в области психологии в Лондонском университетском колледже.

155

Anthony Cave Brown, Treason in the Blood, Houghton Mifflin, 1994, p. 168, предполагает, что важным фактором в вербовке стала ошибочная вера в то, что его отец был сотрудником британской разведки.

Дейч, член Австрийской коммунистической партии с 1924 года, с отличием окончил Венский университет четырьмя годами позже и получил степень по химии, хотя также изучал физику, философию и психологию.

Дейч, красивый голубоглазый светловолосый молодой человек и отличный лингвист – он знал шесть языков: немецкий, французский, итальянский, голландский, русский и английский, – работал курьером для отдела международных связей Коминтерна в Румынии, Греции, Сирии и Палестине, после чего был завербован НКВД и стал нелегалом в Вене [156] .

156

С ноября 1935 г. Дейч жил в Хэмпстеде – в Лоун-Роуд-Флэтс, где в разное время жили очень известные люди, и среди них Агата Кристи. См.: David Burke, The Lawn Street Flats: Spies, Writers and Artists, The Boydell Press, 2014.

Советская разведка поручила Дейчу отыскивать блестящих молодых студентов из ведущих университетов Великобритании, которые, став временно бездействующими агентами, могут сделать хорошую карьеру во властных структурах. Он отлично справился с поставленной задачей, завербовав в 1934–1937 годах около двадцати агентов, большинство из которых остаются неизвестными до сегодняшнего дня [157] .

На первой встрече с Дейчем, во время которой мужчины говорили по-немецки, Филби дал согласие работать на Советский Союз. Эта вербовка, как и все будущие вербовки, была операцией под фальшивым флагом, в результате которой агенты считали, что работают на международное коммунистическое движение, хотя Филби, вероятно, очень быстро стало ясно, что в его деятельность входит намного больше. Позже он писал: «Человек недолго раздумывает, получив предложение войти в элитную силу». Новый агент получил кличку S"ohnchen – Сынок, и первым его заданием стало составление донесения о своем отце [158] .

157

Christopher Andrew, Vasili Mitrokhin, The Mitrokhin Archive: The KGB in Europe and the West, Penguin, 1999, p. 74. John Costello, Oleg Tsarev, Deadly Illusion, Century, 1993, p. 138.

158

Kim Philby, My Silent War, MacGibbon and Kee, 1968, introduction. Первоначально агентурное прозвище Филби было Сынок, но лондонские нелегалы предпочитали использовать немецкий язык для общения. Это помогало скрыть «русский след». Поэтому его кличка была переведена на немецкий язык.

Ему было сказано не иметь ничего общего с Коммунистической партией Великобритании, что принесло ему моральное удовлетворение, учитывая ее реакцию на его просьбу о приеме. Также он должен был публично отречься от заигрываний с коммунистами и найти работу, которая может оказаться полезной. Учитывая его политическое прошлое, карьера на правительственной службе была для него маловероятной, и он, используя контакты отца, стал работать в респектабельном малотиражном новостном издании «Ревю оф Ревюз».

Дейч попросил Филби рекомендовать перспективных для вербовки людей из числа своих кембриджских и оксфордских контактов, являющихся членами университетских ячеек, но не вступивших в Коммунистическую партию Великобритании [159] . Первым в списке Филби значился Дональд Маклин, только что окончивший учебу с высшими баллами, отказавшийся от идеи учебы в аспирантуре и преподавания в России и готовившийся поступить на службу в Форин Офис. Этот высокий, красивый, умный и спортивный молодой человек – он играл в регби за колледж и являлся капитаном крикетной команды – был самым близким союзником Филби в CUSS.

159

Rufina Philby, The Private Life of Kim Philby, Fromm International, 2000, p. 251. Его оксфордские контакты остаются неизвестными.

На встрече с Филби в октябре Маклин согласился работать на русских и вскоре стал агентом. Игнатий Рейф, советский разведчик-нелегал в Лондоне по кличке Марр, доложил, что Сынок вошел в контакт со своим другом. Тот согласился работать и хотел войти в прямой контакт с резидентурой. Марр запросил разрешение. Маклин, отец которого недавно умер, получил агентурное прозвище Waise – Сирота [160] .

Бёрджесс занимал последнее место в списке Маклина из семи человек. В октябре Рейф сообщил в Москву: «Бёрджесс – сын обеспеченных родителей. В течение двух лет был членом партии. Он умен, надежен (в идеологическом плане), но, по мнению Сынка, может быть поверхностным и несдержанным на язык» [161] .

160

Шифровка в Центр No. 55/4037 от резидента НКВД в Копенгагене 26 August 1934, цит. в: Deadly Illusions, p. 187.

161

Deadly Illusions, p. 456.