Англичанка
Шрифт:
– Мне много кого хотелось бы отпугнуть.
– Например, Ари Шамрона?
Габриелю стоило некоторых усилий скрыть удивление.
– Откуда вы о нем знаете? – спросил он у Келлера.
– Мы с ним пересекались, когда я приезжал на стажировку в Израиль. – Сказав это, Келлер поспешил добавить: – И потом, какой шпион не слыхал про Ари Шамрона? К тому же все знают, кого он хотел поставить начальником Конторы вместо Узи Навота.
– Не стоит верить всему, что пишут в газетах, Келлер.
– У меня свои хорошие источники. Они сообщают, что вы отвергли предложение
– Вы, наверное, не поверите, – произнес Габриель, устало глядя в заливаемое дождем лобовое стекло, – но я не в настроении пускаться в долгие воспоминания заодно с вами.
– Я просто помогаю скоротать время.
– Возможно, нам стоит насладиться уютной тишиной?
– Снова острите?
– Были бы евреем, поняли бы.
– Ну, я, в принципе, еврей.
– Вам кто больше нравится, Пуччини или Вагнер?
– Конечно, Вагнер.
– Тогда какой из вас еврей?
Келлер прикурил от спички. Вместе с порывом ветра лобовое стекло захлестнула новая волна дождевой воды, мешая разглядеть бухту. Желая проветрить салон, Габриель приспустил стекло со своей стороны.
– Похоже, вы правы, – сказал он. – Нам стоит снять номер в отеле.
– Думаю, обойдемся.
– Почему же?
Келлер включил «дворники» и указал вперед.
– Марсель Лакруа идет прямо к нам.
Лакруа был одет в спортивный костюм и ядовито-зеленые кроссовки; на плече у него висела сумка «Пума». Похоже, Лакруа большую часть дня проторчал в спортзале. Не то чтобы контрабандист в этом нуждался: ростом он был шести с лишним футов и весил фунтов под двести. Черные волосы зализал, убрав в короткий хвост; в обоих ушах у него поблескивали сережки-гвозди, на шее виднелась татуировка в виде китайских иероглифов – знак того, что он занимается восточными единоборствами. Лакруа постоянно стрелял по сторонам глазами, однако не заметил двоих в побитом «рено» с запотевшими окнами. Габриель тяжело вздохнул: Лакруа окажется достойным противником, особенно в тесных коридорах «Лунного танца». Кто бы что ни говорил, а размер имеет значение.
– Что, не пошутите? – спросил Келлер.
– Как раз придумывал остроту.
– Может, позволите мне разобраться?
– Да нет, не надо.
– Отчего же?
– Лакруа знает, что вы работаете на дона. Если вы к нему явитесь и станете расспрашивать о Мадлен Хэрт, он поймет, что дон его слил. А это не в интересах дона.
– Интересы дона – это уже моя забота.
– Вы за этим здесь, Келлер?
– Я здесь за тем, чтобы вы не оказались на дне Средиземного моря в бетонном гробу.
– Есть могилы и похуже.
– По иудейским канонам, в море хоронить нельзя.
Келлер молча проследил, как Лакруа идет по пирсу к лодке. Габриель же присмотрелся, не оттопыривается ли куртка на пояснице француза и как висит у него на плече сумка.
– Что скажете? – спросил Келлер.
– Думаю, что пистолет у него в сумке.
– Тоже заметили?
– Я все замечаю.
– Как будете действовать?
– Как можно тише.
– А мне что делать?
– Ждите здесь, – сказал Габриель, открывая
дверцу салона. – Пока меня нет, постарайтесь никого не убить.Для агентов Конторы действовала одна простая доктрина применения скрытого огнестрельного оружия. Сам Господь даровал ее Ари Шамрону – по крайней мере, так гласила легенда, – а Шамрон, в свою очередь, передавал ее тем, кто отправлялся в ночь исполнять его приказания. Доктрины не существовало в письменной форме, однако любой оперативник мог процитировать ее как благословение перед зажиганием свечей к Шаббату: «Агент Конторы достает пистолет в одном и только в одном случае. Не размахивает им, как гангстер, и не запугивает никого впустую. Он достает пистолет лишь затем, чтобы из него выстрелить, и стреляет до тех пор, пока цель не покинет мир живых. Аминь».
Наставление Шамрона все еще звучало в голове у Габриеля, когда он подошел к лодке. Ступать на борт он не спешил – даже такой худощавый человек, как он, раскачает лодку, шагая по палубе. Значит, действовать предстоит невероятно быстро и уверенно.
Обернувшись через плечо, Габриель увидел Келлера – тот осторожно следил за ним через боковое окно с водительской стороны. Тогда Габриель наконец поднялся на борт и быстро направился через корму ко входу в кают-компанию. К тому времени Лакруа уже показался в дверном проеме. В тесном проходе он выглядел еще крупнее.
– Какого хрена ты делаешь у меня на лодке? – быстро спросил он.
– Простите, – произнес Габриель, примирительно поднимая руки. – Мне сказали, что вы меня ждете.
– Кто это тебе сказал?
– Поль, кто же еще. Он разве не предупредил, что я приду?
– Поль?
– Да, он самый, – уверенно произнес Габриель. – Человек, для которого вы доставили груз с Корсики на материк. Поль сказал, что лучше вас никого нет и что если мне надо перевезти куда-то ценный товар, то вы пригодитесь.
На лице француза отразилось сразу несколько противоречивых эмоций: смятение, подозрение и, конечно, жадность. В конце концов победила жадность. Отступив в сторону, он движением глаз пригласил Габриеля в каюту. Габриель не спеша приблизился к двери, на ходу осматривая интерьер, ища, где Лакруа оставил спортивную сумку – та лежала на столе, рядом с бутылкой перно.
– Не возражаете? – спросил Габриель, кивнув в сторону открытой двери в каюту. – Дело такое, не хотелось бы, чтобы кто-то случайно подслушал.
Лакруа помедлил секунду, затем отошел к двери и закрыл ее. Габриель тем временем встал у стола, на котором лежала сумка.
– Что за работа? – спросил, оборачиваясь, Лакруа.
– Очень простая. Займет всего несколько минут.
– Сколько?
– Вы о чем? – изобразил замешательство Габриель.
– Сколько денег предлагаешь? – пояснил Лакруа, потирая большой палец об указательный.
– О, я предлагаю нечто более ценное, чем деньги.
– Что же?
– Твою жизнь. Видишь ли, Марсель, сейчас ты расскажешь, что твой приятель Поль сделал с англичанкой, иначе я порежу тебя на мелкие кусочки и скормлю рыбам.