Англия и Уэльс. Прогулки по Британии

А мне подумалось, что торговля кремневыми замками может со временем исчезнуть, как и любое древнее ремесло. Искусство работы с камнем не находит себе поклонников среди молодого поколения. Работа тяжелая, а платят немного; к тому же кремневая пыль въедается в легкие и, говорят, наносит непоправимый вред здоровью. В Брэндоне сегодня осталось всего с полдюжины мастеров, да и те занимаются обработкой кремня в свободное время.

Я смотрел, как мистер Эдвардс штамповал кремневые замки — один за другим, с невероятной скоростью, без единого промаха, без единой трещины, — и думал, что высокий, стеклянный звон, который он производил своим металлическим молоточком, — один из самых удивительных звуков, который мне доводилось слышать. Это звук, с которым человеческая раса сотни лет назад выиграла свою битву за превосходство над дикими зверями…

— А не могли бы вы сделать для меня наконечник стрелы? — попросил я.

— К сожалению, это не моя специализация, — ответил мистер Эдвардс. — У нас этим занимается всего один человек, он живет дальше по улице. Да только думаю, и ходить к нему не стоит — все равно откажет. Он один умеет делать наконечники для стрел и копий, но никому не раскрывает своего секрета! К нам сюда приезжали сэр Артур Такой-то и Джон Сякой-то — пытались разузнать, как он делает свои… да только впустую. Он не говорит. Вот, кстати, посмотрите, это его последняя работа… на прошлой неделе сделал.

И парень передал мне на рассмотрение лезвие топора. Честно говоря, я не слишком хорошо разбираюсь в доисторических древностях. На мой взгляд, вещь выглядела настолько убедительно, что я незамедлительно купил бы ее как подлинник.

Несмотря на совет мистера Эдвардса, я все же отправился к местному мастеру и поинтересовался, где он обучался своему уникальному ремеслу.

— В детстве, — начал рассказывать он, — мне довелось повидать множество профессоров. Они рассуждали по поводу обработки кремня и так, и эдак, но все в конечном счете сводилось к одному — мол, они не понимают, как люди каменного века могли изготавливать свое оружие. Ну, я их послушал и решил сам потренироваться. Пробовал по-всякому, а потом вдруг меня осенило. Внезапно открылось! Я подумал: «Так вот как они это делали!» А подумав, начал сам делать наконечники для стрел и лезвия для топоров. И, боюсь, сэр, многие из моих изделий сейчас выставляются в музеях!

Мистер Сполдинг бросил на меня хмурый взгляд.

— Это мой секрет, — продолжал он. — Я сам придумал способ и не вижу причин, почему должен рассказывать другим…

Он открыл ящичек, в котором лежала небольшая коллекция превосходно обработанных неолитических наконечников для стрел; в соседней коробке обнаружился точно такой же набор. Кивнув в сторону коробки, мистер Сполдинг признался:

— Вот эти выточил я в свое свободное время.

Достаточно одного взгляда на эти две коллекции (между которыми пролегло бог знает сколько тысячелетий), чтобы с уверенностью утверждать: оба набора — и доисторический, и современный — изготовлены по одной и той же методике (в чем бы та ни состояла). Странность же заключалась в том, что мистер Сполдинг — при всех своих уникальных способностях — не умел изготавливать кремневые замки для ружей! На самом деле его нельзя назвать истинным резчиком кремня из Брэндона, даже для людей, ежедневно имеющих дело с этим капризным материалом, мистер Сполдинг остается неразгаданной тайной. При этом коллеги отдают себе отчет, каких высот достиг в своем мастерстве мистер Сполдинг, насколько бесценным является искусство, сохраненное им с древнейших времен.

Мы распрощались. Мистер Сполдинг остался стоять на пороге; в руках он держал каменное лезвие топора, которое пытался прикрепить к крепкой рукояти при помощи сыромятных полос бычьей кожи. Закончив работу, он покрутил в руке топор и, похоже, остался доволен его балансом. Таким оружием не составит труда отогнать не в меру любопытных охотников за чужими секретами. Мне мистер Сполдинг показался похожим на первобытного жителя, который — с твердостью, достойной его кремневого оружия, — защищает и вход в темное нутро своей пещеры, и суть своего изобретения. Если б я был более убежденным сторонником теории о реинкарнации душ, возможно, ему не удалось бы так просто от меня отделаться.

А впрочем, кто знает… Очень может быть, что жертвой оказался бы я сам — учитывая великолепный баланс его кремневого топора!

Глава двенадцатая Дамы и кавалеры

Я сижу на берегу Эйвона неподалеку от Стратфорда; свожу знакомство с новым поколением цыган; посещаю Ковентри, Кенилворт, Уорик и наконец-то завершаю свое путешествие.

1

Ах, эти узкие тропинки Уорикшира, эти могучие деревья, маленькие горбатые мостики, перекинутые через крошечные ручейки! Все это приметы моего далекого детства. В этом краю сохранилось множество очаровательных деревушек, таких как Уэлфорд-на-Эйвоне, где люди до сих пор говорят на языке елизаветинских времен и по праздникам устанавливают на центральной площади майский шест. Здесь по-прежнему выращивают самую крупную и сладкую клубнику в графстве и добывают великолепнейший мед из соломенных ульев; именно здесь много лет назад я впервые увидел человека в рабочем халате пасечника. В этих краях стоит деревушка Бидфорд — «пьяный Бидфорд», как ее называют — где прежде жила одна древняя старушка с лицом, как сморщенное яблоко. Помнится, она любила прогуливаться под своим розовато-сиреневым зонтиком и демонстрировать всем желающим любимую яблоню Шекспира. В тени этого старого раскидистого дерева великий поэт якобы отсыпался после бурной ночи, проведенной на постоялом дворе «Сокол».

Мне знакомы также деревни из небезызвестного стишка (несомненно, принадлежавшего Шекспиру):

Педворт с дудкой, танцор Марстон, Чертов Хиллборо, тощий Графтон, Эксболл, папист Уиксфорд, Нищий Брум и пьяный Бидфорд.

Что касается меня, я бы не рискнул заново посетить эти места, даже при наличии свободного времени.

Нет, когда-нибудь я обязательно приеду и проведу здесь целый месяц. Но это будет в июне, когда в Уэлфорде наливается сладким соком клубника.

Я считаю глупейшей ошибкой возвращаться в места, где вы были счастливы в молодости. Лично мне Стратфорд-на-Эйвоне запомнился этаким райским уголком, где царит вечный май, соловьи рассыпают серебряные трели в темных купах деревьях, а река Эйвон лениво несет свои воды под старым мостом, выстроенным Хью Клоптоном. Я был в ту пору ужасно молод; вставал с рассветом, гулял по росистым лугам, сбивая цветы калужницы болотной, и читал вслух стихи Шекспира, повергая в удивление местных коров. Я был юным, голодным и восторженным. Только молодость знает; только молодость способна на такой накал страстей.

Как-то ночью я едва не убил Марию Корелли. Это была совершенно фантастическая лунная ночь:

В такую ночь Дидона, с веткой ивы грустно стоя На берегу морском, манила друга Вернуться в Карфаген [55] .

Мой взгляд был прикован только к этой великолепной луне, поэтому неудивительно, что я со всего размаху врезался в знаменитую гондолу Корелли. Помимо этого несчастного случая мне вспоминается мистер Фрэнк Бенсон — такой, каким он был в ту пору — местное божество, распорядитель и первосвященник шекспировского фестиваля. Его часто видели разъезжающим на допотопном велосипеде. Я помню, как он призывно махал мне, стоя посреди увешанного окороками склада (по совместительству офиса Фрэнка). Как я сидел на клети от сахара и с благоговением слушал его разглагольствования о том, что только Стратфорд — привычное место встречи англоговорящего мира — способен исцелить индустриализм и снова принести счастье в Англию. Мы можем сделать весь мир счастливым, обучив его «моррису» и народным песням и приучив посещать Мемориальный театр. С этой прекрасной верой юные пилигримы снова смогут возродить добрую старую Англию — с ее ручными прялками и прекрасными девами в свободных одеждах, играющими на клавикордах. Прекрасная идиллия… Но вскоре грянула война, и всему пришел конец.

55

У. Шекспир «Венецианский купец». Перевод Т. Щепкиной-Куперник.

Я миновал участок дороги, обсаженный ухоженными живыми изгородями, столь характерными для Уорикшира, и под уверенный рокот автомобильного движка въехал наконец в Стратфорд. Увы, милый старый Стратфорд, который запомнился мне с юных лет, претерпел не самые приятные изменения. Похоже, путешественники со всех концов земли устремились на родину великого Шекспира. Центральная площадь была забита междугородними автобусами. Добрая половина автомобилей центральных графств либо приезжала в Стратфорд, либо его покидала. В отеле было не протолкнуться от длинноногих американских девиц, их цветущих мамаш и болезненного вида отцов семейства.

Мне достался номер с названием «Бесплодные усилия любви» — похоже, все комнаты в этом отеле имели отношение к шекспировским произведениям. И поскольку окно моего номера выходило на улицу, я имел возможность наблюдать за новыми толпами прибывающих американцев и прикидывать, что бы по этому поводу сказал сам Шекспир. Слава Стратфорда в известной мере покоится на личности Шекспира: любой американец считает себя обязанным посетить родной город знаменитого драматурга — без этого его путешествие в Англию будет неполноценным. Для американцев Стратфорд является сердцем Англии. Миллионеры, совершающие круиз на собственном автомобиле, и бедняк, пользующийся отрывными купонами бюро путешествий, — все схожи в одном: они не посмеют вернуться домой, не побывав в родном городе Шекспира.