Англия изнутри: записки нелегала
Шрифт:
Но будущее она мне не погадала, не сложились обстоятельства, в другой раз она стала рядом со мной буквально на несколько минут и быстро сказала:
— Саша, я на пару минут, Вильяму о нас доложили, эти дуры донесли ему, что мы собираемся спать вместе. Он понятно только посмеялся, но не хочу им давать повода, а то опять скажут, что раз мы так долго разговариваем, то что-то хотим. Давай поэтому не разговаривать.
— Завал, — только и сказал я.
— Да.
Больше Людмила старалась не общаться, только парой фраз и все.
Во время одного из перерывов к нам приехал Джеймс,
— У меня к тебе Алекс разговор, — начал Джеймс.
— Да, Джеймс.
— Как тебе квартира? Дом?
— Все прекрасно.
— Сколько я помню Алекса, — обратился Джеймс к Уэсли, — он никогда мне не жаловался на свои условия, его всегда все устраивало.
Уэсли молча кивнул.
— Алекс, — обратился ко мне Джеймс, — мне нужны такие люди как ты, можешь ты мне их найти?
— О Джеймс, очень тяжело найти таких людей как я, — честно сказал я ему.
Джеймс и Уэсли улыбнулись.
— Я знаю, знаю, Алекс, давай я выражусь иначе, ваших людей, русскоязычных.
— У меня есть знакомые, — ответил я, — я позвоню, если кто согласится, то я тебе сразу скажу.
— Скажи, работа здесь есть, как ты видишь, можно заработать.
— Хорошо.
Мы попрощались, и они ушли, конечно, пока я звонить не собирался, потом, предложу Володе, он с людьми нашими общается, может действительно кому-то будет нужна работа. Здесь главное, чтобы критическая масса наших людей не превышала человек 5. Мало ли что? Чем в прошлый раз закончилась работа для всех наших людей, я отлично помнил.
Уже с неделю не было Никкала и меня все снова начало здесь харить. Это было странное чувство раздражения, которое возникало само по себе. Самое интересное, что когда я работал на линии с Никкала, такого не было.
Это раздражение начинало местами возникать еще, когда я работал на фабриках у Кайла, но здесь, оно стало повторяться.
Меня отправили в соседнюю комнату, где я смотрел за двигающимися пинетками, и если их становилось очень много, то перекладывал их на верхнюю полку, чтобы они не падали на пол.
Неожиданно я повернулся и посмотрел на верх. На меня смотрела видеокамера, я поднял правую руку в верх, и перекрестил с левой, посылая в экран всем известный жест.
— На тебе! — громко сказал я по-русски.
Через пару минут начался цирк, ко мне выбежал Дик и жестом указал на дверь.
— Пойдем со мной.
Я вышел за ним, он забрал у уборщика швабру и протянул ее мне:
— Сделай это для меня, — попросил он.
— Хорошо, — ответил я и начал елозить шваброй.
Когда я выполнил эту работу, то он меня направил в другую часть цеха, тоже со шваброй на перевес.
— Алекс убирает шваброй?! — услышал я недоуменный вопрос одного из англичан.
Но я и шваброй мог работать хорошо, а самое главное, Дик зря решил, что для меня эта работа была унизительной. Тем более, я понял по его тону, что тот мой жест увидел на экране именно он. Понятно, что он ему был неприятен, и он решил меня наказать. Я не обижался, все было в порядке, это работа, какая разница какая, ходить со шваброй, или стоять
на одном месте, пакуя мясо.Директора здесь были довольно культурные, когда я еще только начал работать, я Марии об этом сказал. На что Мария мне рассказала одну историю, которая произошла, когда только открыли эту фабрику. Несколько директоров начало вести себя прямо сказать неприлично, позволяли себе ругательства в адрес работников. Однажды один из них высказался довольно резко в сторону англичанки, обозвал ее разными словами и под конец послал. Та подала на него в суд, судья решил дело в пользу оскорбленной англичанки. Директора заставили публично перед ней извиниться и заплатить штраф в 10 000 фунтов. При этом руководство компании приняло решение его понизить в должности, и какое-то время он работал супервайзером. Потом его восстановили, но зато ему был преподан урок вежливости.
После случая со шваброй, я понял одно, теперь Дик постарается создать мне такие условия на мясной фабрике, чтобы я отсюда убежал сам. При этом он не знал, что я уже решил уезжать отсюда через две недели, поэтому какая бы работа ни была, я бы все равно с ней справился не хуже других.
Но все решилось естественным образом.
На выходных мне позвонил Джеймс и спросил, поскольку работы на мясной фабрике стало меньше, может я смог бы поработать на ферме у Джона? Конечно, я бы смог.
На выходных я поменял карточки в телефоне и набрал Володю, я не звонил ему почти два месяца. Первые полтора месяца у меня реально не было времени, я был занят, а на прошлой неделе я не стал звонить, потому что долго разговаривал со своими в Украине.
— Привет Майк, — сказал я по-английски, — это иммиграционный офицер Дайв Райан.
— Майк?! — послышался голос Володи.
— Да.
— Ты где сейчас?
— В Бристоле.
— Как у тебя дела?
— Уже отлично, Володя, раньше извини, не мог позвонить, мы работали на фабрике по 14–16 часов, два часа занимала дорога. Я реально спал всего 3–4 часа в день. А ты как?
— У меня все в порядке, я на стройке, только уже в другом месте. А чего ты уехал от Кайла?
— Володя, мне же он обещал ферму, капусту, я приехал, день отработал, второй, мне все Ян там сказки рассказывал, английское завтра помнишь?
— Ну, да, сделаю, только завтра.
— Да, завтра у них это никогда, ты же сам знаешь. Вот я так прикинул и рванул оттуда в другое место, в Лондон приеду, расскажу, ты думаю, будешь в шоке.
— Ты слышал за агентство Кайла?
— Что именно?
— Ничего не слышал?
— Откуда бы я услышал?
— Короче, через неделю после того, как ты уехал из Лондона его взорвал, как ты это называешь, хоум офис, арестовал весь наш дом, в котором мы жили. Македонцев в том числе, при этом Яна, его подругу, хотя они и африканцы, не тронули.
— Получается, Кайл сдал?
— Получается, а мне звонит Иван и предлагает встретиться, я ему говорю, давай, только я же в Лондоне, а он, я тоже в Лондоне. Мы встретились, он рассказал мне о том, как ночью их всех арестовал хоум офис. Я сразу подумал о тебе, позвонил, а телефон не отвечал. Первое время Майк я даже знаешь, что о тебе подумал?