Английский с А. Конан Дойлем. Пиратские истории / A. Conan Doyle. Tales of Pirates

His robust limbs and giant frame were the heritage of a long line of God-fearing ancestors (могучие конечности и гигантский костяк он унаследовал от многих поколений богобоязненных предков; heritage – наследство; long – длинный; line – линия; очередь, череда), while his black savage heart was all his own (тогда как дурной и свирепый норов целиком принадлежал ему; black – черный; дурной, злой; heart – сердце; суть, сущность). Bearded to the temples, with fierce blue eyes (с бородою до висков, лютыми синими глазами), a tangled lion’s mane of coarse, dark hair (спутанной львиной гривой жестких темных волос; coarse – грубый; жесткий), and huge gold rings in his ears (и огромными золотыми серьгами в ушах), he was the idol of the women in every waterside hell (он был кумиром женщин в каждом портовом притоне; waterside – прибрежный; портовый; hell – ад, преисподняя; притон) from the Tortugas to Maracaibo on the Main (от Тортуги до Маракайбо на севере Латинской Америки). A red cap, a blue silken shirt (красная шапочка, шелковая голубая рубаха), brown velvet breeches with gaudy knee-ribbons (коричневые бриджи из бархата с яркими лентами у колен), and high sea-boots made up the costume of the rover Hercules (и высокие морские сапоги составляли костюм пиратского Геркулеса; to make up – быть частью, составлять; rover – морской разбойник, пират; to rove – скитаться; странствовать; бродить, путешествовать).

 His robust limbs and giant frame were the heritage of a long line of God-fearing ancestors, while his black savage heart was all his own. Bearded to the temples, with fierce blue eyes, a tangled lion’s mane of coarse, dark hair, and huge gold rings in his ears, he was the idol of the women in every waterside hell from the Tortugas to Maracaibo on the Main. A red cap, a blue silken shirt, brown velvet breeches with gaudy knee-ribbons, and high sea-boots made up the costume of the rover Hercules.

A very different figure was Captain John Sharkey (совершенно иной облик был у капитана Джона Шарки). His thin, drawn, clean-shaven face was corpse-like in its pallor (его худое, вытянутое, чисто выбритое лицо своей бледностью походило на /лицо/ покойника; thin – тонкий; худой), and all the suns of the Indies could but turn it to a more deathly parchment tint (а солнце /обеих/ Индий смогло лишь придать ему еще более мертвенный пергаментный оттенок; to turn – поворачивать, вращать; превращать). He was part bald, with a few lank locks of tow-like hair (он был плешив: «он был частично лысым», с прямыми прядями волос /по бокам, свисавшими/, как пакля), and a steep, narrow forehead (и непомерно высоким и узким лбом). His thin nose jutted sharply forth (его тонкий нос остро выступал вперед), and near-set on either side of it were those filmy blue eyes (а с каждой его стороны располагались те самые, словно подернутые пленкой, голубые глаза), red-rimmed like those of a white bull-terrier (с красными веками, как у белого бультерьера), from which strong men winced away in fear and loathing (при /взгляде/ которых даже сильные люди отшатывались в страхе и отвращении; to wince – вздрагивать; отшатываться; to loathe – питать отвращение).

 A very different figure was Captain John Sharkey. His thin, drawn, clean-shaven face was corpse-like in its pallor, and all the suns of the Indies could but turn it to a more deathly parchment tint. He was part bald, with a few lank locks of tow-like hair, and a steep, narrow forehead. His thin nose jutted sharply forth, and near-set on either side of it were those filmy blue eyes, red-rimmed like those of a white bull-terrier, from which strong men winced away in fear and loathing.

His bony hands, with long, thin fingers (его костлявые руки с длинными тонкими пальцами) which quivered ceaselessly like the antennae of an insect (которые не переставая подрагивали, словно усики насекомых; to cease – прекращать/ся/, переставать), were toying constantly with the cards and the heap of gold moidores (непрерывно поигрывали картами или горкой золотых муидоров) which lay before him (лежащих перед ним; to lie). His dress was of some sober drab material (одежда его была из тускло-коричневой ткани; sober – трезвый; мягкий, спокойный /о красках/), but, indeed, the men who looked upon that fearsome face (но люди, которые смотрели в это страшное лицо, несомненно) had little thought for the costume of its owner (мало задумывались о костюме его хозяина).

 His bony hands, with long, thin fingers which quivered ceaselessly like the antennae of an insect, were toying constantly with the cards and the heap of gold moidores which lay before him. His dress was of some sober drab material, but, indeed, the men who looked upon that fearsome face had little thought for the costume of its owner.

The game was brought to a sudden interruption (игра внезапно прервалась), for the cabin door was swung rudely open (поскольку дверь в каюту резко распахнулась от удара; to swing – качать; ударять, бить изо всей силы; rudely – грубо; резко), and two rough fellows – Israel Martin, the boatswain, and Red Foley, the gunner (и двое грубых молодцов – боцман Израэль Мартин и канонир Рэд Фоули) – rushed into the cabin (ворвались внутрь: «в каюту»). In an instant Sharkey was on his feet (в мгновение ока Шарки оказался на ногах) with a pistol in either hand and murder in his eyes (с пистолетом в каждой руке и /желанием/ убивать в глазах).

“Sink you for villains!” he cried (чтоб вам утонуть, негодяи! – вскричал он). “I see well that if I do not shoot one of you from time to time (я теперь вижу, что если я не буду отстреливать по одному из вас время от времени; well – хорошо; ясно, четко) you will forget the man I am (вы позабудете, кто я есть). What mean you by entering my cabin (что это вы удумали врываться ко мне в каюту; to mean – намереваться; думать, подразумевать) as though it were a Wapping alehouse (будто это какая-то пивная в Ваппинге)?”

 The game was brought to a sudden interruption, for the cabin door was swung rudely open, and two rough fellows – Israel Martin, the boatswain, and Red Foley, the gunner – rushed into the cabin. In an instant Sharkey was on his feet with a pistol in either hand and murder in his eyes.

“Sink you for villains!” he cried. “I see well that if I do not shoot one of you from time to time you will forget the man I am. What mean you by entering my cabin as though it were a Wapping alehouse?”

“Nay, Captain Sharkey,” said Martin, with a sullen frown upon his brick-red face (хватит, капитан Шарки, – сказал Мартин, с угрюмым выражением на кирпично-красном лице; nay – отрицательный ответ; frown – выражение неодобрения, нахмуренность), “it is even such talk as this which has set us by the ears (даже этот разговор – причина тому, чтобы нас рассорить; to set by the ears – послужить причиной ссоры, спора). We have had enough of it (довольно с нас этого).”

“And more than enough,” said Red Foley, the gunner (даже более чем довольно, – сказал Рэд Фоули, канонир). “There be no mates aboard a pirate craft (на борту пиратского судна нет помощников капитана), and so the boatswain, the gunner, and the quartermaster are the officers (поэтому боцман, канонир и интендант являются офицерами).”

“Did I gainsay it?” asked Sharkey with an oath (а я разве отрицал это? – спросил Шарки, выругавшись).

“You have miscalled us and mishandled us before the men (ты ругаешь нас и дурно обходишься с нами на глазах у матросов: «перед матросами»), and we scarce know at this moment (и мы в данный момент вряд ли знаем = понимаем; scarce – едва ли, вряд ли) why we should risk our lives in fighting for the cabin and against the foc’sle (с какой стати нам рисковать жизнями и защищать твою каюту от /тех, кто собрался/ на полубаке).”