Анна Австрийская, или Три мушкетера королевы. Том 1
Шрифт:
— Ах, черт возьми, — рассмеялся Милон, — канал ведь выходит в Сену. Вы, пожалуй, отправили наглеца на тот свет!
— Уж не знаю, что с ним было дальше, — продолжал д'Альби. — Во всяком случае он славно выкупался в студеной воде и будет в другой раз знать, как надо разговаривать с мушкетерами.
— Вы мне все больше и больше нравитесь, д'Альби! — с восторгом вскричал Милон, пожимая руку новому товарищу, — и я так же поступил бы на вашем месте. Маркиз и Каноник рассуждают так, будто никогда в жизни никого не знакомили с лезвием своих шпаг, а я засвидетельствовать могу, что они
Эжен де Монфор сразу нахмурился.
— К чему это ты заговорил о графе? — серьезно спросил он.
— Я, разумеется, не знаю, что у тебя с ним было, — отвечал Милон, — ты ведь такой же скрытный, как наш политик Каноник. Я хочу только сказать, что при случае ты точно так же обошелся бы с ним, как д'Альби с Антонио!
— Очень может быть, — сказал маркиз, — но мне кажется, с маршалом опасно иметь дело.
— Ну, а я все-таки от души готов помочь беарнцу! Не хватало еще, чтобы всякий вздумал указывать мушкетерам, — вскричал Милон, сильно ударив кулаком по столу.
— Я с тобой согласен, — подтвердил маркиз.
— И я ни на минуту не задумаюсь предложить свое содействие виконту д'Альби, если понадобится поддержать честь мушкетеров! — вскричал Каноник.
— Благодарю вас, господа! Если мы будем дружно делить и радость, и горе, для нас не будет ни опасностей, ни препятствий! — сказал виконт, поднимая стакан.
— Клянусь честью, он говорит правду! Чокнемся, господа! Будем братьями по оружию! Виконт д'Альби станет четвертым в нашем союзе. Будем все четверо действовать, как один, — на жизнь и на смерть!
Они чокнулись и выпили.
В ту самую минуту, когда д'Альби прощался с друзьями, чтобы идти дежурить в галерее, стеклянная дверь отворилась и в комнату вошла Ренарда. Она, очевидно, явилась с каким-то важным и тревожным известием, потому что лицо ее было очень бледно, а волосы, против обыкновения, растрепаны. Д'Альби, подходивший в это время к двери, заметил, как старуха сделала выразительный знак маркизу.
Милон и Каноник, искоса взглянувшие на Ренарду, остались за столом, а маркиз быстро подошел к ней.
Она задыхалась от волнения и с отчаянием всплеснула руками.
— О, господи, какая беда! — прошептала она дрожащим от страха голосом. — Да не смотрите на меня так, господин маркиз! Этого я не переживу. Мой ангел… мое сокровище, мой Нарцисс!
— Да в чем дело, Ренарда? — тихо спросил маркиз.
— Ах, смерть моя! Никогда еще мне не приходилось испытывать такого горя и испуга, даже когда умер мой муж. А ведь вы знаете, что я перенесла, — продолжала говорливая старуха.
— Да говорите короче, что случилось?
— Ах ты, Господи! Я боюсь и выговорить. Ненаглядный мой Нарцисс, его нет в кроватке…
Маркиз сильно вздрогнул и быстро вышел с Ренардой из зала в переднюю, где никого не было.
— Что вы такое говорите? — тревожась, спросил он.
— Пропал… его украли! — отвечала Ренарда. — Пойдемте скорей, может быть, вам удастся напасть на след. Я ничего не могу придумать!
Мушкетер
нахмурился.— Идите за мной, Ренарда, — сказал он.
— Как, вы знаете, господин маркиз, где мой милый Нарциссик? — радостно вскричала старуха.
— Надеюсь, что знаю, — спокойно отвечал де Монфор. — Сейчас увидим, ошибаюсь я или нет. Пойдемте, Ренарда!
Виконт д'Альби, между тем, отправился в галерею сменить барона Витри с дежурства. Офицеры обменялись дружеским поклоном, и беарнец остался один в длинной полуосвещенной галерее. Эта ее часть примыкала к флигелю, где были комнаты прекрасной королевы Анны Австрийской.
Как только виконт остался один, ее прелестный образ встал перед ним снова. Молодой человек не мог забыть красавицу, заглянув однажды в ее чудные темные глаза, но он еще и сам не сознавал, что происходило в его душе.
На балу у Кончини Анна Австрийская была к нему так милостива и просила за него королеву-мать. Воспоминание об этом сводило с ума молодого человека, он горел желанием сложить голову за прекрасную благородную королеву.
Вдруг ему показалось, что в конце галереи из-за веерных пальм вышла какая-то дама… Кто же это идет из комнат Анны Австрийской? Этьен узнал в ней наконец первую приближенную королевы — донну Эстебанью, возвращавшуюся к себе, и невольно подумал, для чего она идет галереей, что гораздо дольше, ведь ее комнаты находятся с комнатами королевы.
Уже немолодая, но все еще красивая и очень величественная испанка, ответив на поклон виконта д'Альби, видимо, собиралась подойти и заговорить с ним, — он знал испанский язык, — но в это самое время она, увидев что-то в одном из боковых коридоров, как будто испугалась и изменила свои намерения.
— Я хотела поговорить с вами, виконт, — шепнула она скороговоркой, приостановившись на минуту, — но сюда идет ее величество королева-мать. Мне не удастся пока встретиться с вами. Остерегайтесь маршала Кончини и его супругу!
— Благодарю вас за предостережение, благородная донна, — отвечал Этьен, — чем я заслужил это?
— Я говорю не от себя. Не расспрашивайте, сегодня я ничего не могу вам больше объяснить. Скоро будет охота в Сен-Жермене, там вы все узнаете! Главное, будьте осторожны не только в продолжение всех этих дней и ночей, но и на охоте!
— Еще раз благодарю вас, тысячу раз благодарю, — прошептал молодой человек.
Донна Эстебанья торопливо прошла дальше, ковер заглушил ее осторожные шаги.
Что означало такое предостережение? Эстебанья была доверенной молодой королевы, не по ее ли поручению она действовала?
На сен-жерменской охоте он все узнает… Каждый час теперь будет казаться ему годом! Виконт не успел еще оправиться от изумления, как в боковом коридоре показалась Мария Медичи. Она шла с маркизой де Вернейль от короля. Ей нужно было, чтобы он подписал несколько важных бумаг, и она обошлась с ним чрезвычайно ласково.
Королева-мать была очень умной и ловкой женщиной, ничего не делавшей без расчета. Ее главной задачей было удалить сына от дел правления, чтобы сосредоточить их в своих руках. Пока это удавалось. Людовик, казалось, и не замечал ее намерений, охотно уступая все заботы трона.