Анна и волки

Да, это было оно. То самое богатство, которого ей не хватало для завершения трудов. Анна решительно вытерла пыль со шкатулки, собрала тряпкой с пола воду, подхватила веник и отправилась вниз.

Шкатулку она никому не показала, просто поставила в своей рабочей комнате. Бабушке сказала, что погубила целое поселение пауков, и бабушка похвалила её за старание. И разрешила после обеда пойти шить.

* * *

После обеда Анна помчалась в свою комнату, перепрыгивая через две ступеньки на лестнице. Бабушка хотела поймать и напомнить, что леди так по лестницам не ходит, но куда ей! Только Анну и видели.

Она закрыла за собой дверь и разложила на столе у окна недошитый лиф. Да, если вот здесь, вдоль застёжки, по центру, пришить вот эти бусины…

Процесс захватил её без остатка. Сначала она разложила на ткани речные жемчужины – это был браслет и небольшая нитка на шею. Потом нашла в куче две старые серебряные серёжки с яшмовыми бордовыми кабошонами и положила каждую меж уже пришитых алых лент. Вокруг – серо-зелёная яшма, янтарь, жемчуг, сердолик. Как на старинной чаше, что стоит на камине в гостиной и передаётся в их роду из поколения в поколение уже не одну сотню лет! Только чаша была золотая, украшенная крупным ровным жемчугом, двумя сапфирами, рубином и изумрудом. Отец однажды порывался отдать её в залог за что-то там, но бабушка его чуть на месте не убила, и больше он на эту чашу глаз не поднимал.

Жемчуг, доставшийся Анне, был не особенно ровный, но отливал на солнце перламутром, янтарные же бусины были прозрачны, как капли дорогого золотого вина из отцовского погреба. А самыми приятными на ощупь оказался сердолик – бусины разного цвета от тёмно-красного, почти коричневого, до прозрачного золотисто-белого, с полосками, прожилками, вкраплениями – но все ровные, изумительно гладкие, и если хотя бы мгновение подержать их в ладони – становились тёплыми на ощупь. Их хотелось пришить вот прямо везде, но Анна сдержалась. Жемчуг – статусный камень, начинаем с него, остальное потом. А сердолики вплетём в узор, а потом вот ещё хорошее место – на рукавах, укрепить разрезы. Вместо серебряных пуговичек – их всё равно нет.

А хорошая песня только помогает и придумывать, и пришивать. Как и золотая игла.

Анна не замечала часов, стало совсем темно – она зажгла свечи и вздрогнула от испуга, когда дверь со скрипом отворилась и на пороге появилась бабушка.

– Анна, дитя, ты в порядке? Ты здорова?

Что это с бабушкой? Почему она не ругается, ведь, судя по всему, Анна пропустила всё, что только можно – и ужин, и вечерние молитвы, и ещё что-нибудь.

– Да, бабушка, я здорова. Со мной всё в порядке. Вы дозволили мне удалиться и шить, я удалилась и шью.

– Ты пугаешь меня, дитя. Ты никогда не пропускала вечернюю трапезу!

Это правда, Анна всегда отличалась от сестёр хорошим аппетитом.

– Бабушка, я увлеклась, – опустила глаза Анна.

– Ну-ка, покажи, чем это ты увлеклась? – строго спросила бабушка и подошла к столу.

Анна поняла, что придётся признаться, и отступила.

– Вот, посмотрите.

Бабушка посмотрела на стол, на Анну, ещё раз на стол… потом села и тяжело оперлась на столешницу.

– Ты где это взяла, признавайся? – а сама бледная-бледная.

Интересно, что она подумала? Уж явно не то, что Анна пошла молиться, и ей Господь дал всё, что она попросила. И не то, что было на самом деле.

– Бабушка, я ни с кем не спала и никого не грабила.

– Понимаю, – кивнула она. – Откуда тогда?

Понемногу к бабушке возвращался её обычный грозный вид.

– Видите шкатулку? Я получила её в честном бою, – Анна решила подурачиться. Такое у неё было сейчас настроение – море по колено.

– Что? – нахмурилась бабушка.

– Я доблестно сражалась с полчищем огромных пауков в недрах чердака, они были мохнаты и злы, и угрожающе шевелили лапами, и каждый норовил укусить меня за ногу, но я победила их при помощи ведра воды и моего верного веника! И мне достался ценный приз – шкатулка, которую они охраняли не одно десятилетие! – Анна взяла со стола старый ящичек и с поклоном подала его бабушке.

– Что? Шкатулка моей матери? – бабушка взяла её и открыла. – Да, я помню эту брошь, и эти серьги… а вот в этом кольце была недурная жемчужина, она потерялась, к сожалению…

– Это шкатулка леди Элеанор, моей прабабушки? – восхитилась Анна.

– Точно. Никто уже и не помнил о ней. Пришивай, деточка, всё правильно, – бабушка вернула шкатулку Анне. – Всё равно этот олух, твой отец, не может тебя как надо ни одеть, ни украсить, дай-то бог, чтобы хотя бы муж у тебя оказался неглупый и не скупой! А если Кэтрин тебе хоть слово скажет – так не её это драгоценности, а мои, если уж на то пошло, и я отдаю их тебе.

– Спасибо, бабушка, – Анна так обрадовалась разрешению сомнительной ситуации, что обняла бабушку и расцеловала.

Потом опомнилась и поцеловала руку.

– А сейчас ступай спать, ясно? – сказала старая леди.

– Да, бабушка, – Анна закрепила нитку, задула свечи и пошла за ней в спальню.

* * *

У Анны получилось самое лучшее платье на всём белом свете. Нет, иная дама непременно бы наморщила нос – и камней маловато, и вышивки, и ткань самая простая. Но в столицу её никто не везёт, ко двору представлять не собираются, ей в замке зимовать, здесь снег и холодно, поэтому и камней достаточно, и о лишней паре тёплых чулок не забыть бы.

Следом за лифом пришла очередь чепца. Сверху Анна сделала его чёрным, а изнутри белым, с изящным полукруглым хвостом, который надо лбом приколола драгоценной булавкой из той же шкатулки.

И осталось только вышить юбку! Кэтрин сама ли расщедрилась, или её бабушка надоумила – Анна не поняла, но ей перепал небольшой моточек серебряной нити. Точь-в-точь как лунные лучи сквозь решётку окна! Рисунок она подсмотрела на платье одной очень знатной дамы, которая летом проезжала со свитой через их края в свои владения на север. Тогда сразу же зарисовала его углем на стене в неприметном месте рабочей комнаты, вот и пригодился!

Конец ознакомительного фрагмента.