Анна Корф и старая аптека
Шрифт:
Аня, еще не дослушав рассказ, знала: нужно срочно писать Ренцу. Аптека Мартынова со всеми ее темными и загадочными историями была под стать Якобу Ренцу. Так Ренц стал хозяином аптеки в Самаре.
В Санкт-Петербурге Ренц был известным человеком. Однако никто в точности не мог сказать ни какого он происхождения, ни какого рода деятельности, ни откуда прибыл в Россию. Его знали как гипнотизера, врачевателя, экспериментатора и даже волшебника. Он был ласково принят при дворе и даже кого-то там лечил от кори.
Человек он был без сомнения умный, хорошо понимал людей, от того так легко входил в доверие. И все
И вот к своим пятидесяти годам Ренц напутешествовался, насмотрелся и вконец устал от кочевой жизни, захотел обзавестись своим углом и своим делом. Пусть скромным, но зато своим. Так все эти многочисленные события привели к тому, что сегодня Якоб открыл аптеку в Самаре.
Аня, после того, как сбежала из кондитерской, направилась прямиком к Ренцу. Переступив порог аптеки, она почувствовала себя разбитой и больной.
– Анечка, что случилась? – Ренц тут же поспешил ей на встречу. – На тебе лица нет? Ты здорова?
– Якоб Иванович, куда бы сесть. Что-то мне плохо, – слабым голосом ответила Аня.
– Сейчас-сейчас, – Ренц, который всегда действовал спокойно и разумно, вдруг по-стариковски засуетился.
Наконец он вытащил стул из-за прилавка и усадил Аню.
– Воды? – спросил он, все еще находясь в том состоянии, когда человеку непременно нужно что-то делать, пусть даже пустяшное.
– Да, пожалуйста, – ответила Аня. – А где мама?
– Она вот только что уехала, отправилась к вам в кондитерскую.
– Не нужно было. Впрочем… – Аня задумалась.
– Анечка, что же там было? – спросил Ренц.
Аня, которая уже почти пришла в себя в спокойном и безопасном месте, рассказала Ренцу все, что случилось этим утром в кондитерской Марка Аладьева. В ходе всего рассказа Аня сидела на стуле, а Ренц стоял перед ней, ссутулившись и повесив руки вдоль тела. Но как только Аня закончила рассказ, он ободрился, похлопал себя по бокам и уже совсем весело сказал.
– А не выпить ли нам настойки?! Есть у меня одна настойка. Чудо! А? – он подмигнул Ане.
Она только сейчас поняла, что все позади, все закончилось.
Ренц поставил на прилавок тот самый поднос, на котором часом ранее, стояли три баночки, и лежал пинцет. Только сейчас вместо склянок на подносе красовались две миниатюрные рюмочки, красивая бутылка с узким горлышком, блюдце с аккуратно нарезанными тонкими ломтиками лимона.
Ренц, ухватив бутылку своими длинными пальцами за горлышко, разлил красную жидкость по рюмкам.
– Нужно вот так, – сказал он Ане. – Смотри.
Он опрокинул содержимое рюмки себе в рот, следом положил ломтик лимона вместе с цедрой и стал жевать.
– М-м-м, хорошо! – Ренц помотал головой от удовольствия.
Аня продела то же самое.
– А-а! – только и сказала она.
Тут же по всему телу разлилось тепло, а следом пришло спокойствие.
– Ну как? – спросил Ренц.
– Не знаю, – честно призналась Аня.
Но тут же передумала и сказала.
– Вообще-то, хорошо.
Ренц снова ухватился за узкое длинное горлышко
бутылки и снова наполнил рюмки.После второй рюмки, Аня почувствовала, что все происшедшее пустяки и как-нибудь обойдется. Тут она вспомнила фигуру в толпе, за которой пыталась поспеть, однако бросила и эту мысль.
– Знаете, Якоб Иванович, я почему-то ожидала подобного. Плохо так говорить. Да? – спросила Аня.
Но она не дала ответить Ренцу и продолжила:
– У вас сегодня тоже открытие. Но я была уверена, что у вас все будет хорошо. А вот Марк, с его прожектами…, – она не докончила фразу.
– Думаешь, это случилось по его вине?
– Якоб Иванович, а вы что думаете?
– Марк – неглупый мальчик, – начал Ренц. – Только он совсем не умеет думать наперед. Любит, чтобы быстро. А ведь быстро случаются только плохие вещи. Как по мне. Хорошие же нужно долго холить, взращивать. Мы кладем семя, со временем появляется росток, а то ведь бывает, что и не появляется. Но, допустим, все-таки появляется. Потом – молодое деревцо. И только спустя несколько лет – хорошее крепкое дерево. Так вот Марк хочет, чтобы у него было сразу хорошее крепкое дерево. Поэтому он распространил так много рекламных листовок и не подумал о том, сколько человек может за раз принять его кондитерская.
Аня слушала внимательно и в душе соглашалась с каждым словом.
– Думаете, не выйдет у него с кондитерской? – спросила она.
Ренц немного помедлил.
– Думаю, нет.
– Что же с ним будет? Он наделал столько долгов. Я-то ему, конечно, прощу! Но другие! Банк!
– Анечка, наверное, я ошибаюсь. Будем верить в то, что Марк все уладит.
Аня тяжело вздохнула.
– Я хочу тебя кое о чем попросить, – сказал Ренц.
– О чем же?
– Я тебя знаю. Ты такой человек. У Марка не вышло, а вину чувствуешь ты. Так?
– Почему? Я? Нет!
Они помолчали.
– Да, – наконец призналась Аня. – Действительно, чувствую. Не знаю почему. Ведь, я же не виновата?
– Ты, моя дорогая, совсем не виновата. Но Марк так умеет все повернуть, что не пройдет и дня, как ты уже будешь решать его проблемы.
– Я уже, признаться, об этом думала, пока сюда ехала.
– Тогда вот тебе моя просьба: прояви всю свою силу воли и не вмешивайся в дела Марка. Все, что ты могла для него сделать, ты сделала. А теперь отпусти его, дай ему возможность решить все самому.
– Что ж. Я попробую. Знаете, я уже думала Кожухову написать, спросить у него совет.
– Не стоит. Вернее, написать Евгению Евгеньевичу – дело хорошее. Но про Марка не пиши.
Глава 3. Обед в купеческом доме.
Обедали поздно. После того, как Аладьева и Ксения Павловна вернулись из кондитерской, а вернулись они с большим трудом, так как экипаж пропал, обе слегли в постель с головной болью.
К семи вечера, на два часа позже обыкновенного, сели за стол. Были все домашние и еще несколько человек, что всегда или почти всегда являлись к Наталье Николаевне на обед. Одним из них был преподаватель гимназии Николас Бланк. Это был старый человек. Но, несмотря на свой возраст, он все еще держался прямо и живо. Бланк был из тех людей, что постоянно находятся в движении. Он редко брал коляску, а чаще ходил пешком. Много читал, любил долгие прогулки.