Аннемари и капитан

— И тебя тогда сделает канцлером?

Отец рассмеялся, и смеялся очень долго. Он просто не мог остановиться.

— Завтра я спрошу об этом Бебеля. А сейчас спой-ка ты мне какую-нибудь песенку!

Анна-Лиза сложила руки на груди, закрыла глаза и стала петь про розу, розу красную, что на лугу росла, и про птичку. И ещё она спела нежную мелодию «Аве Мария», которую учитель разучивал с ней для церковного хора.

«Что за славный у меня соловушка, — думал отец, — как красиво поёт!»

На счастливом личике Анны-Лизы отражалось всё, про что она пела. Её торчащие в стороны косички вздрагивали при малейшем движении.

— Одна нарядная дама в церкви сказала, что я могла бы заработать пением много денег. Хорошо я пою, отец?

— Ты поёшь чудесно!

— Мне хотелось бы учиться петь, отец. Я так люблю петь!

— Тогда уж придётся нам и вправду сперва выбрать в кайзеры Бебеля, — с улыбкой сказал отец. Но на душе у него было горько.

Как-то раз Анна-Лиза пришла домой и с удивлением остановилась перед дверью. На дырочке для ключа приклеена какая-то бумажка. Анна-Лиза в растерянности опустила руку с ключом.

А на бумажке голубая птица… Орёл!.. [2]

— Полицейский уже два раза про тебя спрашивал, — послышался за спиной Анны-Лизы испуганный голос.

Швея из квартиры напротив открыла дверь на площадку — на шее у нее сантиметр, в блузку воткнуты булавки.

— Тебе надо пойти в полицейский участок, тут, за углом.

— А зачем? Что мне там делать?

Соседке стало жаль девочку. Она повела Анну-Лизу к себе в квартиру. Стараясь говорить так, чтобы не слишком её огорчить, она рассказала, что отца арестовали. Полиция хочет отдать Анну-Лизу в приют. На целый год. Пока отец не вернётся из тюрьмы.

2

Бумага с гербовой печатью.

— Господин фон Бисмарк издал закон, по которому он может арестовать и выслать кого захочет, — сказала она. — Социалисты теперь объявлены преступниками.

Анна-Лиза начала плакать.

— Но ведь мой отец не преступник!..

Неужели у этого Бисмарка вообще нет сердца?

Отец прав, что хочет, чтобы его прогнали.

Анна-Лиза пошла к двери. Вид у неё был сердитый.

— Может, мне пойти с тобой? — с участием спросила швея.

— Я не боюсь, — ответила Анна-Лиза и вышла на лестницу.

На улице было очень холодно. Перед полицейским участком Анна-Лиза остановилась. Войти? Нет. У неё хороший отец. Он её любит. Она должна быть с ним, а не в каком-то приюте для сирот!

«Пусть-ка они меня поищут!» — подумала она.

Она повернулась и пошла в другую сторону.

Анна-Лиза ссутулилась, подняла плечи, чтобы было не так холодно, и стала без цели бродить по улицам. Вдруг она увидела, что какой-то мальчишка пишет на заборе углем:

«Эрна дура».

Она тоже взяла из кучи кусочек угля. А потом быстро побежала дальше.

На колонне для объявлений был наклеен большой плакат с чёрно-белой каймой.

«Выбирайте Бисмарка!» — кричали огромные буквы.

Анна-Лиза зачеркнула эти слова написала внизу: «Выбирайте Бебеля кайзером!»

— Что ты тут малюешь, чёртова девчонка! — заорал кто-то у неё за спиной.

Анна-Лиза выронила из рук кусочек угля и помчалась со всех ног. Сворачивая за угол, она оглянулась. Здоровенный полицейский бежал следом за ней.

Сердце у неё заколотилось. Бежать стало очень трудно. Снова домчалась она до угла, свернула, запыхавшись перебежала пустырь, на котором строили дом. Бежать дальше не было сил. Еле переводя дыхание, она остановилась: «Вот и убежала!»

И медленно пошла дальше.

Было уже время обеда, когда Анна-Лиза дошла до биржевого квартала. Здесь жили богатые люди. Под ложечкой у нее сосало от голода. Это было мучительное чувство. Она остановилась перед каким-то рестораном и с любопытством стала разглядывать людей за стеклом большого окна. Что они там едят? Красные, зелёные, жёлтые, оранжевые, лиловые блюда стояли перед ними на столиках.

Какие красивые дамы! И как хорошо тут пахнет! У неё текли слюнки. С жадностью глядела она на тарелки. «Были бы у меня деньги хоть на селёдку!.. — подумала она. И вдруг ей пришло в голову: — Петь!»

Анна-Лиза встала возле входа в ресторан. Она сложила руки на груди, закрыла глаза и запела:

— «Аве Мария…»

Нежный звонкий голос привлёк внимание прохожих. Дамы и господа в меховых шубах останавливались и слушали.

— Как мило!

— Какой прелестный голосок!

— Какой очаровательный ребенок!

— Ах, господин Лахман, ну, разве это не трогательно! — пролепетала какая-то дама, с умилением разглядывая Анну-Лизу в золотой лорнет.

Банкир Лахман совсем растаял. Он вспомнил день своей свадьбы. Тогда первая солистка городской оперы пела в церкви «Аве Мария». Двести марок стоило ему это удовольствие. Чёрт возьми, малышка и в самом деле очень мило поёт! Несколько пфеннигов она наверняка заслуживает. Он поискал в кармане своего жилета, но нашел там только пятидесятипфенниговую монету. И великодушно сунул её девочке в карман передника.

Дамы и господа похлопали маленькой певице, и она начала новую песню.

Банкир Лахман с благодушной улыбкой вошёл в ресторан.

Мальчик в гардеробе снял с него шубу и взял у него из рук цилиндр. Он удивился, что банкир Лахман не дал ему, как обычно, на чай.

«Может быть, у него сегодня плохое настроение?»

Он проводил знаменитого завсегдатая ресторана к накрытому столику. На нём стояли фарфоровые приборы. Хрустальные рюмки и бокалы переливались всеми цветами радуги.

— Госпожа вас ждёт!

Мальчик поклонился. Нет, сегодня, видно, чаевых не дождёшься.

Банкир Лахман галантно поцеловал жене руку.

— Я только что вспоминал день нашей свадьбы, дорогая.

— О, как мило!

Банкир рассказал ей о маленькой певице. Прелестный голосок! Фрау Лахман это очень заинтересовало.

— Маленькая уличная певица? Хорошенькая?

— Очень нежная. Да ведь никогда не знаешь, что из такой вырастет!

Фрау Лахман вспомнила, что один бедный музыкант прославился и стал великим благодаря некой богатой даме-покровительнице. Она платила за его обучение, и музыкант был ей всю жизнь за это благодарен… Ах, как же его фамилия?