Аннотированная 'Алиса'

(Пер. О. Седаковой)

Кэрролл не сомневался, что это лучшее из написанных им стихотворений. Даже те, кто ничего не имеют против чувства, вдохновившего его на это стихотворение и многое другое в романе, слащавом и благочестивом до крайности, не могут сегодня читать эти строки, не испытывая за автора стыда. Можно подумать, что он писал их, сидя на самом дне колодца со сладчайшим киселем {24}! С грустью приходится признать, что в художественном и во всех прочих отношениях роман "Сильви и Бруно" оказался неудачей. Вряд ли он взволновал, развлек или вдохновил кого-либо из тех детей, кому предназначался.

По странной иронии судьбы в раннем языческом нонсенсе Кэрролла кроется, по меньшей мере для некоторых из современных читателей, гораздо больший религиозный смысл. Ибо нонсенс, как любил говорить Честертон, есть способ видеть жизнь, в котором есть что-то от религиозного смирения и восторга. Единорогу Алиса показалась сказочным чудищем. Философическая скудость нашего времени в том, в частности, и состоит, что существуют миллионы наделенных разумом чудищ, которые ходят на задних ногах, смотрят на мир сквозь пару изогнутых линз, периодически снабжают себя энергией, вводя через отверстие в лице органические вещества, и не видят вокруг ничего сказочного. Порой носы этих существ претерпевают краткие сотрясения. Кьеркегор {25} как-то вообразил, что философ чихнет в тот самый миг, когда будет записывать одно из глубокомысленных своих наблюдений. Как может такой человек, спрашивает Кьеркегор, всерьез принимать свою метафизику?

Последний уровень метафоры в "Алисе" заключается в следующем: жизнь, если и смотреть на нее разумно и без иллюзий, похожа на бессмысленную повесть, которую рассказывает математик-глупец. В самой ее сердцевине наука находит лишь бесконечную безумную кадриль Квази-черепаховых волн и Трифоновых частиц. В этом танце волны и частицы складываются на мгновение в невообразимо сложные фигуры-гротески, способные выразить собственную абсурдность. Все мы участвуем в глупейшем жизненном фарсе, помня о необъяснимом смертном приговоре, который навис над нашими головами, а когда мы пытаемся понять, чего хотят от нас те, кто, живет в Замке, нас отсылают от одного напыщенного чиновника к другому. Мы даже не знаем наверняка, существует ли в действительности граф Вест-Вест, хозяин Замка. Не один критик указывал уже на сходство между "Процессом" Кафки {26} и судом над Валетом, между "Замком" Кафки и шахматной партией, в которой живые фигуры не знают ничего об общем замысле и не могут сказать, движутся ли они по собственной воле или их переставляет невидимая рука.

Видение чудовищной бессмысленности космоса ("Голову долой!") может быть либо мрачным и тревожащим, как у Кафки или в Книге Иова", либо веселым и смешным, как в "Алисе" или в книге Честертона "Человек, который был Четвергом". Когда Воскресенье, символ бога в метафизической комедии Честертона, оставляет записки своим преследователям, те обнаруживают в них чистейший нонсенс. Одна из записок была подписана: "Снежинка" - так звали белого котенка Алисы. Такое видение может привести к отчаянию либо самоубийству, к смеху, завершающему "Стену" Сартра {28}, или к решимости гуманиста мужественно продолжать борьбу, не страшась конечного мрака. Как ни странно, оно может даже породить гипотезу, что за этой кромешной тьмой кроется свет.

Смех, утверждает Рейнхольд Нибур {29} в одной из лучших своих проповедей, - это своего рода ничейная земля между верой и отчаяньем. Мы сохраняем разум, смеясь над внешней абсурдностью бытия, но смех этот обращается в горечь и грубую насмешку, если ему позволяют коснуться более глубоких иррациональных материй - смерти и зла. "Вот почему, - заключает он, - смех слышится у входа в храм, слабым эхом звучит в самом храме, но не проникает в святая святых, где царят лишь молитва и вера".

Лорд Дансени говорит о том же в "Богах язычества" {30}. Слова вложены в уста Лимпэнг-Танга, бога веселья и сладкозвучных певцов.

"Я пошлю в мир шутов и немного веселья. И, пока смерть кажется тебе далекой, как лиловые тени гор, а печаль - невозможной, как дожди в синие летние дни, молись Лимпэнг-Тангу. Когда же состаришься и будешь ждать смерти, не молись Лимпэнг-Тангу, ибо ты становишься частью замысла, который ему неведом.

Выйди в звездную ночь, и Лимпэнг-Танг запляшет с тобой... Или подари ему шутку; только не молись в печали своей Лимпэнг-Тангу, ибо о печали им сказано: "В ней, возможно, проявилась мудрость богов, но Лимпэнг-Тангу это неведомо".

"Приключения Алисы в Стране чудес" и "Зазеркалье" - это две несравненные шутки, которые как-то, во время воображаемых каникул, достопочтенный Ч. Л. Доджсон подарил Лимпэнг-Тангу.

* * * * *

ПРИМЕЧАНИЯ

The Annotated "Alice". Alice's Adventures in Wonderland and Through the Looking-Glass by Lewis Carroll. Illustrated by John Tenniel. With an Introduction and Notes by Martin Gardner. NY, 1960.

Гарднер, Мартин (род. в 1914 г.) - известный американский автор, популяризатор науки. Наши читатели знакомы с книгами М. Гарднера, вышедшими на русском языке: "Теория относительности для миллионов" (М., 1965), "Этот правый, левый мир" (М., 1967), а также с рядом статей, регулярно появляющихся на страницах журналов "Наука и жизнь", "Знание - сила" и др. Гарднер в своих работах широко привлекает примеры из Кэрролла; на обложке его второй книги изображена Алиса, стоящая перед зеркалом, в котором видно ее отражение. Вышедшая в 1960 г. "Аннотированная "Алиса" стала своеобразной классикой "кэрроллианы"".

За прошедшие с тех пор голы появилось немало работ, носящих столь же непринужденный, а порой и "игровой" характер. В этой связи следует особенно отметить вышедшую недавно "Философскую "Алису"", в которой серьезные размышления о философских "корнях" и "прозрениях" Кэрролла порой сочетаются с тонкой мистификацией читателя (The Philosopher's Alice. Alice's Adventures in Wonderland and Through the Looking-Glass by Lewis Carroll with Illustrations by John Tenniel. Introductions and Notes by Peter Heath. NY, 1974).

В комментарии мы цитируем некоторые из наиболее "серьезных" примечаний Питера Хита, которые тем не менее следует, конечно, принимать cum grano salis [с крупицей соли, с юмором (лат.)].

Мы сочли также нужным подвергнуть комментарий М. Гарднера некоторым сокращениям, касающимся в основном отдельных биографических или лингвистических деталей, надобность в которых при переводе отпадает.

ВВЕДЕНИЕ

1 "Ветер в ивах" (1908) - детская повесть английского писателя Кеннета Грэхема (1859-1932).

2 "Мудрец из страны Оз" - книга Баума (1900), см. примеч. 4, с. 338.

3 Гексли (Хаксли), Томас (1825-1895) - английский ученый и писатель. Выдающийся биолог, сторонник теории эволюции, он называл себя "агностиком". В 1883 г. был избран президентом Королевского общества.

4 Уилберфорс, Сэмюэл (1805-1873) - английский епископ.

5 Джоветт, Бенджамен (1817-1893) - английский ученый-классик, автор "Интерпретации Библии" (1860) и других работ, вызвавших ожесточенные споры в кругах английских теологов.

6 Ньюмен, Джон Генри (1801-1890) - английский богослов и писатель. В 1845 г. принял католичество; в 1879 г. был посвящен в сан кардинала.

7 Уайзмэн, Николас Патрик Стивен (1802-1865) - английский кардинал и писатель.

8 Вулкотт, Александр (1887-1943) - американский писатель и журналист, автор "Предисловия к Полному собранию сочинений Льюиса Кэрролла", вышедшему в 1939 г. (см. эссе В. Вулф).

9 Тут в пять минут можно придумать шесть разных толкований.
– В этой фразе слышен отголосок Кэрролла - одна из его брошюр называлась "Восемь или девять мудрых слов о том, как писать письма".