Аномалия Шарли

— Конечно, но я выпью свою порцию виски. Может, на этот раз я не упаду и не разобью себе голову.

Оба мужчины хохотали, будто это была самая смешная вещь, которую они когда-либо слышали. Затем Джон Марк выхватил из рюкзака бутылку и пошел за Уолтером к деревьям. Я не знала, почему они уходили каждый раз, когда что-то брали. Не то чтобы мы не знали, что они делали.

— Да, я не люблю таблетки, — сказала Анна, когда я указала на это. — Они заставляют меня чувствовать себя отвратительно. Я лучше просто покурю.

— Курю?

— Ага, — она улыбнулась от моего замешательства. — Вот, я покажу тебе.

Анна вытащила из переднего кармана куртки маленькую металлическую трубку. Внутри трубки было спрятано несколько тонких квадратов бумаги, наполовину обернутых вокруг чего-то, похожего на пучок сухих, крошащихся листьев.

— Это не табак, да? — спросила я.

— Ммм, не совсем, — сказала она с ухмылкой.

Она вытащила один из бумажных квадратов и насыпала толстую линию листьев посередине. Затем она плотно свернула его, стараясь не допустить, чтобы крошки выпали из концов. Потом она склеила бумагу.

Я смотрела, как она скользила языком по складке, полностью поглощенная потоком странных, новых мыслей.

Анна не Нормал. Если бы это было так, то она бы знала, что невежливо вот так высовывать язык. Мне бы никогда не пришлось увидеть, как она это делала. Мне никогда не пришлось бы решать, как к этому относиться, или пытаться выразить эти чувства словами. Но вот я балансировала между волнением и обидой… и наслаждаюсь каждой секундой.

То, что делала Анна — то, как она использовала свой язык, как дергались ее пальцы, когда она пыталась удержать бумагу, — это было ненормально. Не точно. Не идеально. Но очень красиво.

Но я все еще могла смотреть на это весь день.

— Вот. Видишь? — она покрутила свернутую бумагу между пальцами. — Красиво и плотно. Теперь нам осталось его зажечь.

Она держала бумагу между губами и взяла наполовину обгоревшую палку с края костра. Пламя, вырывающееся из угольков, быстро охватило бумагу; с его конца ленивым потоком вылетал дым.

Анна закрыла глаза и сделала глубокий вдох, сморщив рот вокруг самокрутки. Когда она, наконец, выдохнула, из обеих ее ноздрей вырвался белый дым. Он танцевал на ее губах и вниз по подбородку, наполняя воздух вокруг нас странным ароматным туманом.

— Хорошо, теперь твоя очередь.

Я взяла самокрутку осторожно.

— Что я делаю?

— Вдохни и задержи дыхание как можно дольше. Затем выдохни.

— Как это будет ощущаться?

Анна пожала плечами.

— Это немного отличается у всех, но большинство людей просто чувствуют себя спокойно.

Звучало не так уж плохо. Я делала так, как говорила Анна, и мне удалось задержать дыхание на три секунды, прежде чем я закашлялась.

— Эй, неплохо! — Анна взяла самокрутку у меня из рук и, смеясь, похлопала меня по спине. — Выгони все это сейчас — вот и все.

Мне понадобилось полминуты, чтобы очистить легкие от дыма. Но даже после того, как я закончила кашлять, Анна не убрала руку. Вместо этого она набросила ее мне на плечи.

— Вау, это не здорово, — сказала она, быстро понюхав под мышкой. — Мне нужно помыться.

Я не думала, что она воняла: она пахла влажной землей и немного дымом.

— Можешь оставить, — сказала я, когда она попыталась пошевелить рукой.

Анна приподняла брови.

— Уверена? Я не хочу сбить тебя с ног.

— Да, я уверена, — сказала я со смехом.

Меня это не беспокоило. Я думала, что буду переживать, но нет. Ужасного ощущения, что я попала в ловушку, как когда Брендон держал меня за руку, не было. Может, потому, что Анна не сжимала мою грудь и не смотрела на мое тело так, будто хотела его разрезать.

Может, я была не против того, что она держала меня, потому что на самом деле ничего не изменилось: мы по-прежнему говорили о вещах, как и раньше, по-прежнему задавали вопросы и обменивались ответами.

Может, все было в порядке, потому что я знала, что она не причинит мне вреда.

А, может, это был дым.

— Твою…

— Ах, наконец-то добралось до тебя, да?

Анна рассмеялась, когда я прислонилась к ней сбоку. Обычно я не прижималась на кого-то так, но я чувствовала себя в облаке — облаке, которое я получала от запаха клея Уолтера, за исключением того, что это облако было не только в моей голове.

— Я не чувствую пальцев на ногах, — буркнула я. Потом, после панической мысли. — У меня есть пальцы на ногах…? Или я не забрала их?

— Откуда забрала?

— Из магазина пальцев ног.

Мое тело сотряслось от хихиканья Анны.

Где-то глубоко в единственном безоблачном уголке моего разума часть меня кричала: нет никакого магазина пальцев ног, дура! Но я знала, что если послушаю эту крошечную, невеселую Шарли, то снова начну обо всем беспокоиться. И я не хотела волноваться сейчас.

Я просто хотела посидеть с Анной и поговорить.

— Что, если бы жизнь была такой? — сказала она через мгновение. По тому, как она говорила, я могла сказать, что дым, должно быть, попал в нее: она звучала так же туманно, как и я. — Что, если бы можно было зайти в какой-нибудь магазин и выбрать, как ты хочешь выглядеть?

— Ты можешь: это называется формой предпочтения.

— Что?

— Ладно, ладно — смотри, — буркнула я, пытаясь сесть прямо. — Смотри.

— Я смотрю, тупица, — сказала Анна с оттенком веселья.

Но почему-то мне этого было мало: я схватила ее под подбородок.

— Смотри, это называется форма предпочтения. Больница дает ее, когда выигрываешь в лотерею для детей. А ты — ты заполняешь эту форму и можешь сделать своего ребенка похожим на кого угодно, — я махнула рукой так, что чуть не упала, — на кого угодно.

— Детская лотерея? — я ощущала, как Анна хихикала под моей ладонью; чувствовала ее горло, пока оно скользило под кончиками моих пальцев. — Откуда ты взяла эту хрень?

— Это не чушь. Это реально.

— О, угу, — ее рука скользнула вниз, обвила мою талию. — И ты можешь сделать их похожими на что угодно?

— Что угодно.

— И можно попросить оранжевые глаза?

— Конечно! Ну, я имею в виду, ты можешь попробовать, но это не всегда срабатывает, — я указала на свое лицо для примера. — Мои родители определенно не заказывали это.