Аномалия

Борхес крякнул, толкнул, дернул. Хрустнул косяк, и дверь распахнулась, жалобно скрипнув на ржавых петлях. Инсайдер поспешно отступил за спины товарищей, убирая ломик.

За дверью оказалась полутемная прихожая с прогнившим стеллажом для обуви и рваным половичком. Возле заросшего паутиной плинтуса одиноко валялся домашний тапок с заскорузлым помпоном.

Торпеда сделал маленький шажок вперед, поводя стволом пистолета. Бряцнул автомат Борхеса.

Куликов недоуменно посмотрел на них. Шуршание нарастало, оно стало довольно громким. Неужели не слышат? Звук, словно кто-то растирает в ладонях сухие листья.

Торпеда первым шагнул в квартиру. Осторожно, готовый тут же кинуться назад, перенес через порог и вторую ногу. Борхес присел у косяка, держа на прицеле дальний угол прихожей.

Шорох нарастал, Виктора это не на шутку тревожило. Он не хотел выглядеть глупо в глазах более опытных товарищей, которые, судя по всему, никак не реагировали на приближающийся звук, но отчего же так неспокойно?

Обманка забулькала, задышала чаще, хлюпая носом. Куликов повернул к ней голову и встретился взглядом с выпученными синими глазами. И отшатнулся, внутренне холодея.

В глазах обманки стоял неподдельный, звериный ужас.

Виктор кинулся к лестнице, невзирая на предостерегающий окрик Борхеса, перегнулся через перила, посмотрел вниз.

Нечто черное, похожее на оживший ковер, волнами перетекало со ступеньки на ступеньку, поднимаясь вверх, к ним. Не то ожившее пятно нефти, не то стая сбившихся в кучу черных жуков, выпирающих буграми спин. Нечто было длиной метра три, занимало собой весь лестничной пролет, свисая волнами сбоку. Субстанция издавала шелест, быстро преодолевая подъем.

– В квартиру! – Куликов оттолкнулся от перил, буквально затащил внутрь опешившего Борхеса.

– В чем дело? – тревожно спросил Торпеда, появляясь в коридоре.

Виктор кивнул в сторону лестничной клетки. Над последней ступенью уже поднимались первые отростки-щупальца.

Торпеда чертыхнулся, захлопнул входную дверь. Борхес опрокинул на нее стеллаж, рассыпая задеревеневшую обувь.

– Что это за хрень? – Виктор указал пальцем на дверь, из-за которой доносился приглушенный хрип обманки.

– Впервые вижу, – кинул Торпеда, проходя вглубь квартиры. – В любом случае, нужно искать обходной путь.

Виктор прислушался. За дверью чуть слышно шелестело, легонечко скреблось. Но, судя по всему, ломиться в квартиру загадочная тварь не собиралась.

– Пойдем, – хлопнул его по плечу Борхес. – Забаррикадировали нормально, не должна пройти.

Квартира оказалась двухкомнатной, с длинным коридором. Пожухлые обои покрывали зеленые разводы плесени, линолеум вздулся пузырями, а в одном углу и вовсе отсутствовал, обнажая из-под резаного края серые плиты. Мебель отсутствовала, лишь шифоньер с выбитыми стеклянными дверцами сиротливо стоял у стены.

Торпеда пересек комнату, стараясь не наступать на пузыри линолеума, подошел к большому окну без рамы. Прижался спиной к стене и чуть выглянул на улицу.

– Черт, – с досадой выругался он. – Ну как назло! Институтские.

– Где? – Борхес кинулся было к окну, но Торпеда цыкнул на него, махнул рукой, чтобы товарищ не светился в оконном проеме.

– Аккуратно! Ну что ты, ей-богу…

Борхес пригнулся, шагнул в сторону, выглянул одним глазом в соседнее окно.

– Твою ж ядрена в корыто, – заковыристо выругался он. – И что делать?

Виктор не удержался и тоже посмотрел на улицу, стараясь оставаться в тени комнаты.

На другой стороне двора, под домом, возле забытого котлована для труб, копошились несколько фигур в синих комбинезонах. Они деловито сновали вдоль ямы и расставляли небольшие зеленые цилиндрики, соединенные проводами. Вокруг них, по периметру, удачно используя рельеф местности, засели бойцы охраны, ощетинившись стволами автоматов.

Хорошо, что Скаут с командой были на другой стороне дома.

– Борхес, – протянул Торпеда, задумчиво наблюдая за исследовательской группой, – ты сверток не оставил дома?

– Ты думаешь, стоит? – мрачно спросил инсайдер, скидывая рюкзак.

– Думаю, стоит.

– Ну и ладно, – пожал плечами Борхес. – Давно пора. И без того уж целый год таскаю, спину рву. Неприятный аттракцион.

Продолжая бурчать, он выудил нечто продолговатое, завернутое в целлофановый пакет. Передал Торпеде.

Здоровяк нашел глазами Куликова, кивнул на коридор:

– Кот, проверь, как там. Вдруг эта зараза уже внутри. Только осторожно.

Виктор без разговоров вышел в коридор, прислушался к происходящему в подъезде.

За дверью стояла тишина, не было слышно ни шелеста, ни хрипов обманки. Виктор протянул было руку, чтобы приоткрыть дверь, чуть отжав опрокинутый стеллаж, но передумал.

– Кот, ну что там? – спросил из комнаты Борхес.

– Вроде тихо.

– Торпеда, – обратился Борхес к товарищу, – может, ну его, выйдем через дверь?

В комнате что-то звякнуло, Торпеда уверенным голосом произнес:

– Береженого Бог бережет, румяный мой друг. Да и по лестнице все равно не подняться. Подсади-ка.

Куликов обошел баррикаду у двери, прошел дальше по коридору. Прошмыгнул мимо темной ванной, остановился у двери из непрозрачного стекла. Стволом автомата открыл створку. Заглянул внутрь.

Здесь когда-то была детская. Каким-то чудом здесь все осталось нетронутым, даже мародеры обошли это место стороной.

Небольшая двухъярусная кровать, полки с учебниками и мягкими игрушками. Раскрытый шкафчик с подростковой одеждой возле другой стены, плакаты эстрадных звезд. На письменном столе пожелтевшая записка на вырванном из школьной тетради листе.

Виктор подошел, оставляя следы в толстом слое пыли на полу, склонился читая. Чернила практически выцвели, но он смог разобрать неровный детский почерк: «Дорогая мамочка! Я ушла к Оле на день рождения, буду не поздно. Не волнуйся, мальчики домой меня потом проводят. Целую».

– Кот! – донеслось из дальней комнаты.

– Иду, – вполголоса ответил Куликов, поворачиваясь к выходу. И замер, сглатывая подступивший к горлу комок.

На стене, около дверного проема, отпечатались две скорченные человеческие тени. Белого цвета. Виктор видел такие на фотографиях в книгах, где речь шла об атомном взрыве в Хиросиме. Страшная сила огненной волны оставила от людей лишь белые силуэты на стенах домов, жуткие символы трагедии.