Аномальная зона

Минут за сорок мы забрались на скалу, с которой открывался царственный вид. Дыхание перехватило. Словно Тибет какой-то – вдвое уменьшенный, но не менее величавый. И вновь резонная мысль: не может здесь быть такого, Каратай – урочище, ограниченное по площади, как вмещает оно в себя такое количество природных зон?.. Островерхие вершины скал тянулись во все стороны света – изломанные, геометрически правильные, причудливые, обыкновенные. Далеко на востоке перистые облачка гладили горные вершины. Воздух дрожал, Каскадные горы окутывала сиреневая дымка, характерная скорее для зимы, чем для лета. Где-то под нами змеистой лентой вился Шалдон. Просматривались его изгибы. Как ни крути, а в целом он тянулся на восток, хотя весьма и весьма опосредованно. Мы заняли удобную позицию между камнями и погрузились в философское созерцание. Прошло минут двадцать. Вывод напрашивался неутешительный: НИЧЕГО. Что такое Бурундус и с чем его едят, оставалось загадкой. Над долиной вились птицы, но на то они и птицы, чтобы летать, а не ползать. Трудно спутать птицу с вертолетом. Либо не летали в это время дня железные стрекозы, либо мы ничуть не продвинулись.

Куковать на вершине смысла не было. Мы снялись с насиженного места и стали спускаться. Коротышка зевал и жаловался на нехватку кислорода. А я жалел, что полтора часа мы выбросили коту под хвост. Радовало лишь то, что до вечера можем плыть спокойно, не боясь атаки специально обученных двуногих.

Требовалось добыть еду. Мы слезли с горы и теперь медленно продвигались в направлении нашей стоянки. Козочка бы точно не повредила. Но странное дело, в здешнем ареале не было не только животных – не летали кровососы, не шмыгали ящерицы между камнями. И было довольно прохладно – даже прохладнее, чем на вершине скалы. Необычно для текущего времени года. Я не собирался ничего выяснять, для исследования всех загадок Каратая не хватило бы и трех жизней. Но когда под обрывистой скалой, напоминающей кривобокий мавзолей, мы разглядели широкий вход в пещеру, я отклонился от курса, чтобы на минуточку туда заглянуть.

– Заметьте, Михаил Андреевич, – рассудительно изрек Степан, – это исключительно ваша идея, не моя. Лично я прошел бы мимо. Холодно тут чего-то.

– В отличие от тебя, дружище, – ядовито заметил я, – я никогда сознательно не влипаю в неприятности. А попав в историю, всегда стараюсь минимизировать последствия.

– Правда? – удивился Степан.

– Просто глянем...

Проводить какие-то значительные «раскопки» действительно было излишне. Из пещеры ощутимо несло прохладой. Я взобрался на щербатую плиту перед входом, осторожно сунул нос в темноту.

– Здесь подожди, – буркнул через плечо и шагнул внутрь.

Под ногами было как-то скользко. Пахло мелом. «Неплохой холодильник», – подумал я. Дневным светом озарялась часть стен и полукруглый арочный потолок, а дальше все тонуло в темноте. Я сделал несколько шагов. Прохлада усиливалась. «А вдруг здесь еще один «портал»? – подумал я. – Вот пройду еще немного, и окажусь на планете, где властвует вечная мерзлота...»

Еще четыре шага. Пол был скользкий и, кажется, покатый. «А не лед ли это? – возникла занимательная мысль. – Какая прелесть. Повсюду лето, а в данном квадрате, как в Южном полушарии, – зима...» Можно было возвращаться. Зиму я не любил. Все эти горки, санки, игра в снежки, грустный праздник Новый год... Впрочем, в Каратае зимы мягкие. Всю последнюю зиму по лужам бегали...

– Ну, чего там, Михаил Андреевич? – крикнул от порога коротышка.

Эхо гулко отразилось от стен, словно по ушам ударили. От неожиданности я на мгновение потерял равновесие, пятка скользнула – это и впрямь был лед! Точка опоры куда-то поехала. Я почувствовал, что падаю, но паника пришла не сразу. Ну, подумаешь, упал... Однако, когда я не смог подняться и заскользил вниз, сделалось как-то тревожно. Я пытался остановиться, цеплялся за стены, но они были такими же гладкими, как ледяная горка. Я сделал попытку встать на колени, но продолжал ехать. Хуже того, я ускорялся, горка круто забирала вниз! Меня швырнуло на спину, ружье вырвалось из рук, закружило, завертело. Я катился, отлетая то к одной стене, то к другой, и исступленно орал. Жутко не хотелось очутиться на планете, где властвует вечная мерзлота...

* * *

Трамплинная горка была относительно пологой, а еще помогло то, что я успел сгруппироваться и в момент падения вел себя правильно. Я шлепнулся на какой-то холм, состоящий из множества неровностей. Потерял сознание на пару мгновений, покатился с холма, еще раз шлепнулся. А когда очнулся и начал шарить вокруг себя, первым делом наткнулся на помповик. Молодец, не забывает, кто у него хозяин...

Я встал, отметил пару ушибов, желание опорожнить желудок, острую боль в кишечнике и многие другие прелести, сопутствующие неудачному катанию с горки. Подобный случай был в детстве – дворовый хулиган с ужасной репутацией толкнул меня с горки, и никакого удовольствия от катания я не получил – месяц лежал в больнице с сотрясением мозга и переломом ключицы, обретя с той поры стойкую аллергию на хулиганов и зимние развлечения. Так вот он какой – параллельный мир...

Я маялся в стылой темноте, гадая, куда податься. Сделал шаг вперед, споткнулся обо что-то и рухнул на мягкие ткани, что усугубило проблемы со здоровьем. Отыскал ружье, привстал на колени. Вспомнил, что в недрах «защитки» имеется компактный фонарик, и есть небольшой шанс, что в процессе падения он не разбился. Я полез во внутренний карман, вынул компактное устройство. Оно работало! Но освещение было чисто символическим. Осветился мерзлый камень, ледяная горка, с которой я навернулся, груда чего-то за спиной... Судя по всему, я находился в большой пещере – ни до потолка, ни до стен луч света не добивал. Я посмотрел на часы – они исправно отмеряли секунды. Существенных потерь не было, если не считать, что я опять попал в ловушку...

«Минуточку, – озарило голову, – а что это лежало у меня за спиной?» Я прошелся по этому «чему-то» беглым взором, и оно не осело в сознании. А ведь это интересно... Но меня отвлекли. Из далеких глубин родного мира прозвучал писклявый вопль коротышки:

– Михаил Андреевич, ау, вы где? Вы живы?!

Я обрадовался, встреча с параллельными мирами отменялась. Подался к горке, заорал во все легкие:

– Степан, я здесь! Не заходи в пещеру! Беги к нашим, пусть тащат веревки, лианы – все, что есть! Сам не выберусь!

– Чего вы говорите?! Я не слышу, Михаил Андреевич!

– Степан, мать твою, не заходи в пещеру, кому сказано, глухня старая! – заорал я на пределе голосовых связок.

– Чего вы кричите, я ни слова не понимаю... Вот черт... А-а-а-а!!!!

Я сплюнул с досады, отставил в сторону ружье, спрятал фонарик в боковой карман и отправился ловить коротышку. Траекторию полета высчитал верно. Масса у Степана была небольшая, отсюда скорость и инерция до моих не дотягивали. Незачем взбираться на холм...

Он свалился практически на руки, отчаянно курлыкая и матерясь. Мы покатились по острым выступам в полу, обдирая бока. Лежали, приходя в сознание.

– Святая богородица, где я?.. Ну и прокатился...

– Ты практически в аду, Степан.

– Это вы, Михаил Андреевич?.. А почему так холодно? В аду должно быть жарко, сковородки, черти, запах масла и серы, все такое... А тут вообще никакого запаха... Где мы, Михаил Андреевич?

Я включил фонарик. Выглядел коротышка, конечно, не очень. Весь какой-то взвинченный, нижняя губа отвисла и тряслась, глаза блуждали. Но вроде целый.

В последующие минуты мы осмысливали занятное положение. На часах половина пятого, то есть до времени «Ч», когда в лагере объявят тревогу, еще долгих сорок минут. Бросятся искать – пройдет еще какое-то время. Найдут или нет – бабушка надвое сказала. Если найдут, будут вязать веревки, лианы, пройдет еще не меньше часа. Выбираться самостоятельно – смертельный этюд. Мы проделали несколько попыток, и все насмарку. До тоннеля – метра полтора практически отвесной стены. Пара выступов, но очень скользкие выступы, ноги съезжали, а головы бились. Мы могли повторить этот номер еще пару раз, и не исключено, что выбрались бы в тоннель. Но как подняться без ледоруба по гладкой ледяной горке? Для каждого шага нужно вырубать выемку. И не факт, что все пройдет благополучно. Можно добраться до выхода, а там неверное движение – и кубарем обратно... Степан предложил воспользоваться «моссбергом» – все же стальная штука, можно применить в качестве ледоруба, – но подобные предложения я даже не рассматривал; сойти с ума можно и позднее.