Анонимная война. От аналитиков Изборского клуба

Контуры «информационной эры» обозначались уже в книге З. Бжезинского «Америка в технотронном веке» (1968):

«Способность установить общественный и политический контроль над индивидом резко возрастет. Будет возможно подвергнуть каждого человека динамическому контролю, включая личные данные, касающиеся его здоровья и поведения». А.Д. Сахаров в книге «Мир через полвека» (1974) ожидал от информационной эры, напротив, максимальной свободы, предвкушая «создание всемирной информационной системы (ВИС), которая сделает доступным для каждого в любую минуту содержание любой книги, статьи, получение любой справки. В отличие от телевизора, ВИС будет предоставлять каждому максимальную свободу в выборе информации и требовать индивидуальной активности».

Таким образом, субъектный замысел стратегов информатизации и потребительский запрос части советской интеллигенции входят в резонанс. Успех Пагуошского процесса оценивается его вдохновителями, прежде всего по итогу «открытия» советского общества: ключевое слово поздней перестройки, «гласность», усилиями А.Н. Яковлева преобразуется в идола «информатизации». Соблазн «открытия общества» распространяется на широкий круг технической интеллигенции, что облегчает раскрытие оборонной информации; «в обмен» ввоз оргтехники становится привилегией внешнеторговых трестов и комсомольского аппарата.

Постперестройка 1990-х годов подводит итог соблазну «открытия общества» СССР: импортеры оргтехники конвертируют прибыль в капитал и влияние, а технический интеллект распавшейся страны становится объектом инвентаризации и найма по демпинговым расценкам через гранты Soros Foundation, т. е. «отмена ограничений» оборачивается, в марксистских терминах, максимальной эксплуатацией интеллектуального труда.

В 1993 году, с учреждением Transparency International, информационная эра оборачивается и против новых постсоветских владельцев: как и олигархи третьего мира, они становятся предметом разоблачений в отмывании денег и связях с оргпреступностью. Их застают врасплох, ибо они не могут документировать происхождение своих состояний.

Измерение субъективно оцениваемого уровня коррупции становится основанием для произвольного обозначения группы «государств, недостаточно борющихся с отмыванием денег» после профильной международной конференции в США (1998), на которой председательствует Альберт Гор. Вовлечение глобальных полицейских институтов в Financial Action Task Force (FATF), а также партнерство Transparency International со структурами «ненасильственного сопротивления» приближает исполнение прогноза З. Бжезинского.

Серия «ненасильственных революций» в Европе, ныне именуемых «революциями 1.0», осуществляется именно после накопления сведений, удобных для дискредитации глав государств-мишеней — начиная с Белграда. В свою очередь, серия революций социальных сетей (революций 2.0) запускается на том этапе, когда массовая антигосударственная активность может быть подкреплена эффективным вторжением в компьютерные системы стран-мишеней. Как теперь известно, программы киберопераций АНБ США вводились в действие с 2007 года, когда Джордж Буш подписал Акт о защите Америки, исключающий из определения «электронное наблюдение» любое прослушивание или просмотр личной информации иностранцев. Тогда же утверждена Национальная стратегия публичной дипломатии (исполнителями которой названы Госдеп, USAID, военное и разведывательное сообщества). И в тот же период любые меры государств по ограничению доступа своих граждан к интернет-контенту подвергались решительному осуждению как проявления «тирании».

После публичных признаний руководителей Госдепа и Пентагона в ведении информационной войны (февраль— май 2011) суждения о «спонтанности» революций 2.0 уже уместно было рассматривать не как экспертную ошибку, а как введение в заблуждение (deception). Тем не менее, медиа-мейнстрим и экспертное сообщество продолжали отрицать причастность «внешних сил», высмеивать «конспирологов» и одновременно пропагандировать IT-монополистов.

«Сама технология создала спецслужбам слишком большие соблазны для такого вторжения. И что самое странное, мы сами так легко поддались на предложение стать доносчиками на самих себя», — писал о социальных сетях колумнист Guardian Джонатан Фридланд после утечки программ АНБ в прессу. Фактически «легко поддались» не только граждане, но и национальные правительства, взявшие на себя обязательства (Окинавская хартия G8 и др.) обеспечить свободный доступ к Интернету.

2.7. Антиклерикализм

Смена глобальной парадигмы развития с провозглашением постиндустриализма совпадает по времени с рядом инициатив в духовной сфере, затрагивающих:

а) отношения религиозных институтов и общества,

б) принципы церковной организации и отправления обрядов,

в) системы ценностей ведущих религий мира, отраженные в их заповедях,

г) концепции Божественного промысла и воздаяния в богословии,

д) границы и проблематику межцерковного диалога.

Период 1960–70-х годов в этой сфере знаменуется:

— возникновением синтетической квазирелигии New Age, сочетающей элементы восточных гностических верований, обрядов примитивных народов, оккультизма и «новых форм сознания», достигнутых в экспериментах с галлюциногенами;

— созданием культа Махатмы Ганди и трансплантацией махаянического буддизма в Калифорнию, по месту вышеназванных экспериментов;

— внедрением индуистских концепций ненасилия (ахимсы, позаимствованной из джайнизма) в афроамериканское движение за гражданские права; налаживанием диалога между северовьетнамскими буддистскими монахами, европейскими интеллектуалами и движением за гражданские права; превращение Далай-ламы XIV в культовую фигуру «антитоталитаризма»;

— II Ватиканским собором, «переосмысливающим» католические институты и мессу;

— в исламе — синтезом неосалафизма из элементов разнородных течений (как саудовского ваххабизма, так и пост-османского рационалистического ислама).

В этот период а) как «откорректированные» традиционные авраамические религии, так и секты мобилизуются для исполнения геополитических задач холодной войны — одновременно против СССР и КНР, б) коммунистические элиты подвергаются двойному расколу — размежевания маоизма и титоизма с ленинизмом, в т. ч. вследствие деградационной трансформации ленинизма (гуляш-коммунизм).

«Альфа и омега» антиклерикального (и одновременно антиэтатистского) целеполагания изложена во Втором гуманистическом манифесте:

«1. <…> Традиционные религии слишком часто проповедуют скорее зависимость, нежели независимость, послушание, нежели одобрение, страх, нежели свободу.

2. Обещания вечного спасения и устрашение вечным проклятием — одновременно иллюзорно и вредно, так как отвлекают людей от текущих забот. Некоторые формы политических доктрин функционируют как религии, отражая худшие черты ортодоксии и авторитаризма, особенно когда приносят индивидуумов на алтарь утопических обещаний. Чисто экономические и политические точки зрения, будь то капиталистические или коммунистические, используются как религиозные догмы.

9. Отделение церкви от государства и идеологии от государства являются императивом».

В других пунктах того же документа утверждается «гуманистическая» система ценностей, принципиально расходящаяся с основополагающими заповедями авраамических религий:

«3. Моральные ценности происходят от человеческого опыта. Этика автономна и ситуативна, и не нуждается в религиозной или идеологической санкции. Этика выводится из человеческих потребностей и интересов.

6. Нетолерантные подходы, культивируемые ортодоксальными религиями и пуританскими культурами, неправомерно подавляют сексуальное поведение. Множество разновидностей сексуального познания не должны сами по себе считаться злом.