Антиблокада

– Наша погранстража доложила о том, что Ваш корпус начал переход границы одновременно в двух точках перехода.

– Я получил сообщение об этом, господин маршал.

– Утром подъезжайте ко мне, полковник.
– и Маннергейм повесил трубку.

Около трёх ночи меня разбудил Трубачёв и его команда. Они обошли город и следуют в Порккала-Удд, а он заехал выйти на связь с Верховным.

– Товарищ Иванов! 1-й отдельный УШК совершил марш и прибыл к месту назначения. Потерь не имеем, колонны сопровождали финские мотоциклисты. Вдоль дорог были установлены регулировщики. Инцидентов не было. Командир корпуса генерал-майор Трубачёв.

– Поздравляю Вас, генерал-лейтенант! Что с тылами?

– Служу Советскому Союзу. Пока не прибыл только десантный дивизион. По докладам, прошёл Котку. Имеет одну потерю на мине.

– Где товарищ Петров?

– Здесь. Передаю трубку.

– Займитесь размещением заказа на постройку быстроходных десантных кораблей на финских верфях для возмещения потерь в них. Документацию Вам передадут из Ленинграда завтра, товарищ Петров.

– Товарищ Иванов. Маннергейм, видимо, хочет посетить корпус.

– Не возражаю.
– ответил Сталин и повесил трубку.

– Василий Алексеевич, скорее всего, завтра корпус посетит Маннергейм.

– Вот, воевали-воевали мы с тобой, Максим Петрович, с ним и воевали, а теперь его принимать надо и почести воинские оказывать!

– Вон видите, орден мне собственноручно повесил. Дипломатия!

– А ничего, красивый орден. Ладно, встретим, как положено! Раз Сам не возражает. Ну, а куда готовимся? Не здесь же отсиживаться будем.

– Таллин. Но, пока молчок и полная тишина. Обеспечиваем оборону побережья Финляндии от возможного вторжения фашистской Германии. И накапливаем боеприпасы. Как только флот вырвется из Маркизовой Лужи, так и начнём.

– Ну, давай, Максим Петрович! И не такое с тобой обделывали! Поеду, посплю.

Я, тоже, добрал немножко, затем поехал на дальнюю дачу. Маннергейм с утра занимается стипль-чезом, несмотря на возраст, каждый день километров пятнадцать в бешеном аллюре. Затем завтрак, на который меня и пригласили. Яичница с беконом, овсянка на молоке, горячие тосты и черный кофе. Никаких излишеств, бережёт своё здоровье. Разговор ни о чём, в основном о лошадях. Затем, после завтрака, с места в карьер:

– Я могу посмотреть на прибывшие войска? Ведь Вы говорили, что именно эти люди брали все наши укрепления на Свири. Или требуется специальное разрешение?

– Можете, я запрашивал разрешение на это. Товарищ Сталин не возражает.

– Тогда поехали.

Впереди шёл мой бронетранспортёр, за ним шел "хорьх" Маннергейма, ну, а сзади я. Дорога довольно извилистая, почти постоянно лесом. Наконец, слева показалось поле, на котором должны были находиться наши самолёты. Хорьх начал тормозить, я тоже остановился. БТР сдал назад и встал. Маршал вылез из машины и задал вопрос:

– Максим Петрович! Где самолёты? Не прибыли?
– но, стоило ему сойти с дороги в сторону аэродрома, как раздался оклик:

– Стой! Ни с места! Стрелять буду!
– говорящего не было видно. Секрет.

– Боец, вызови разводящего! Я - полковник Иволгин, военный атташе Советского Союза в Финляндии.

– Ожидайте, товарищ полковник.

Через минут пять появилось три человека, разводящий проверил мои документы.

– А это кто?

– Маршал Маннергейм, Президент Финляндии. Мы направляемся в штаб корпуса. Здесь должны находиться наши самолёты. Маршал интересуется, где они.

– А можно сказать, товарищ полковник?

– Да, конечно.

– Товарищ маршал, здесь они, просто замаскированы.

– Спасибо, солдатик!
– ответил маршал.

– Ой, по-русски говорит!

– Маршал долго жил в России.

Мы продолжили свой путь, но, естественно, телефонное ухо гораздо длиннее, поэтому возле штаба уже был выстроен почетный караул, и пошла сплошная показуха. Но, маршал любил это дело! Он с удовольствием смотрел, как маршируют солдаты, посмотрел ротные учения с боевой стрельбой, потрогал кирасу, даже прикинул её на вес.

– Чуть тяжелее, чем у кирасиров. Примерно как у лейб-гвардейцев.

– С неё и делали. Зачем изобретать велосипед.

А вот у танка ИС-85 Кировского завода он остановился как вкопанный. Сделанный на базе "Объекта 238", танк был красив, по-настоящему красив. Длинное орудие очень гармонично было вписано в силуэт. Пошли вопросы по ТТХ. Ему показали танк и САУ-152 на ходу и со стрельбой. А достаточно длинные ряды звездочек и домиков на стволах красноречиво говорили об эффективности оружия.

За обедом в штабе корпуса, Маннергейм задумчиво сказал:

– То, что я сегодня увидел, совершенно не похоже на то, что было зимой 39-го. Совершенно другая армия. Мне кажется, что господин Сталин большой любитель рыбалки.

– Это почему?
– недоумённо спросил корпусной комиссар Воронин.

– Зимой 39-го, он запустил к нам "воблер", на который клюнули все!!! Понимаете? Все великие державы!

Разговор никто не поддержал, не потому, что не могли поддержать его, а потому, что за столом сидел бывший враг. Жестокий и умный, один из тех, кого удалось обмануть, на ком оттачивалась наша тактика. На действиях которого, мы учились воевать. Весь этот обобщённый опыт воплотился сейчас в этом корпусе, который продемонстрировал способность молниеносно перемещаться на большие расстояния, поражать любые цели, преодолевать любые водные препятствия. Бывший враг понял, что очень вовремя он вышел из войны. Противопоставить ему было нечего.

Вечером этого дня стало известно, что Маннергейм наградил Аладара Паасонена орденом Белой розы, без мечей, и был издан указ, навсегда убравший этот атрибут из статуса ордена. Маннергейм приблизил к себе Паасонена, который, позднее, даже редактировал его воспоминания. До этого дня их отношения были достаточно натянутыми. Маннергейм считал Паасонена пацифистом, случайно оказавшимся в разведке. Мы встретились с ним через пару дней после награждения. Генерал, улыбаясь, поздравил меня с получением высшей награды Финляндии, и показал на синюю колодку такого же ордена у себя на груди.

– Президент, вернувшись из Порккала-Удд, вызвал меня к себе, и предложил работать у него в секретариате.

– Уходите из разведки?

– Нет, я буду продолжать курировать её, но уже в должности государственного секретаря. Довольно неожиданное повышение. После моего выступления в Парламенте, маршал был очень недоволен мной, ведь я не согласовал с ним этот вопрос. После посещения Вашего корпуса, он наградил меня. Этим он показал, что не считает ошибкой выход из войны. Авторитет у Маннергейма в стране и армии очень велик. Можно не опасаться более прихода к власти сторонников войны.