Античная наркомафия 4

Потом, полностью разобравшись в ситуёвине и отсмеявшись по поводу моих мер предосторожности, будущий патрон устроил им разбор с точки зрения римских законов и обычаев. Меня, конечно, предупреждали о том, что не всё в Риме так просто, как кажется на первый взгляд. Но это были знания людей, смотревших на Рим извне или изучавших его пару тысячелетий спустя — примерно как тот кухонный стратег, видящий бой со стороны. Теперь же меня просвещал человек, знающий римскую жизнь изнутри, да ещё и входящий в число посвящённых во все её нюансы. А собака ведь тут не в законах римских порылась, кратких и простых как три копейки, а в нигде и никем не записанных обычаях. Вот их-то и начал разжёвывать мне Гней Марций Септим, учитывая моё чисто по человечески понятное и простительное для варвара, но в Риме весьма рискованное незнание обычаев. И по его импровизированной лекции выходило, что чуть ли не все наши представления об античном Риме — в той или иной степени ошибочны.

Я уже упоминал, кажется, что юлькин истфак МПГУ — бывший историко-юридический, и история в нём традиционно преподаётся со значительным юридическим уклоном? С одной стороны это задаёт чисто юридический шаблон восприятия, когда за истинную картину принимается теоретическая, обязанная существовать строго по букве действующих в социуме законов. С другой — резче бросаются в глаза известные по историческим источникам случаи несоответствия теории и реальной практики — для того, кто о них знает, конечно. Так один из юлькиных — ну, раз она говорит, что просто хороший знакомый, то хрен с ней, пусть так и будет — юрист, как она рассказывала, вообще считал, что республиканский Рим — даже не государство в современном понимании, а разросшаяся до размеров государства, но живущая реально по уголовно-бандитским «понятиям» большая банда, руководимая паханами составляющих её малых банд. Эдакий, как Юлька процитировала с его слов, Римский Паханат.

Ведь что такое большая римская семья? Это пахан-домовладыка, именуемый патерфамилиа, и полностью подвластные его воле домочадцы — жена с детьми и их семьями, если они уже взрослые, и принадлежащие всему большому семейству рабы. И положение подвластного отцу сына ничем принципиально от рабского не отличается. Может убить, может в рабство продать — его, конечно, «не поймут-с» в случае явного беспредела, но вмешиваться никто не станет — в отношении своих домочадцев патерфамилиа в своём праве, и его права — приоритетны даже над государственными. Ну, не абсолютно, кое в чём государственные законы его таки ограничивают, но хрен ли это за ограничения? Отец вправе трижды сына в рабство продать, и только лишь после третьего раза проданный им сын по законам Двенадцати таблиц окончательно освобождается из-под отцовской власти и становится сам себе патерфамилиа. А много ли у него шансов вообще хотя бы просто дожить до такого момента? Так что по факту выходит, что реальными полноправными гражданами Рима являются только паханы-домовладыки, и это только их священные и неприкосновенные права охраняются и соблюдаются законами римского государства. Все прочие — в той или иной степени подчинены каждый своему пахану и находятся в его, а не государственном, ведении. Если кем-то извне ущемлены интересы подвластного домочадца — истцом за него в суде выступает его домовладыка. Он же — и ответчик за все проступки своих домочадцев перед посторонними. В гораздо меньшей степени, но тоже в немалой, зависят и клиенты от своего патрона. Кое в чём и их взаимоотношения выше государственных законов. Клиент, например, не только не обязан, но и вообще не должен свидетельствовать в суде против патрона, а если свидетельствует — это свидетельство не должно приниматься судом во внимание. Правда, и патрон вредить клиенту не должен — нарушение этого правила освобождает клиента от его зависимости.

Казалось бы, какое отношение это имеет к моему делу? Оказывается, как объяснил мне фиктивный хозяин — самое прямое. Рим не так уж и велик, и немалая его часть толпится ежедневно на Форуме. Что, если в момент моего с моей липовой семьёй «освобождения» рядом вдруг окажется кто-то, знающий мою «жену»? Разве не возникнет у него вопроса, с чего бы это вдруг его знакомая, свободнорожденная римская гражданка, вздумала назваться чьей-то рабыней, да ещё и под чужим именем? Кроме всего прочего, этот достаточно невинный подлог, по букве закона может быть определён и как лжесвидетельство. А лжесвидетеля по законам Двенадцати таблиц полагается сбросить с Тарпейской скалы. Ежу ясно, что по духу закона это не наш случай, но закон есть закон, и исполняться он должен по букве…

Ну, в нашем-то заведомо пустяковом случае по его мнению это нам вряд ли реально грозит, но законность акта об освобождении моей настоящей семьи — Велии и Волния, пожалуй, окажется под вопросом, а уж законность их включения в список граждан какой-нибудь одной из четырёх городских римских триб — однозначно будет оспорена. Вот если бы я состоял с Летицией в законном римском браке, тогда — другое дело. Тогда, как её муж, я считался бы её домовладыкой и имел бы право приказать ей назваться кем угодно и под каким угодно именем, она была бы обязана повиноваться, и поскольку власть домовладыки над домочадцами выше государственной, это не считалось бы лжесвидетельством. Но разве может раб — а я ведь пока-что всё ещё раб — состоять в законном браке со свободнорожденной римской гражданкой? Строго говоря — и это оказалось для меня весьма неприятным сюрпризом — и вольноотпущенник, которым я стану после освобождения, со свободнорожденной вступить в настоящий законный брак не может. Мои сведения о допустимости таких браков оказались из более поздних времён, а пока они запрещены категорически. Иначе говоря, для вступления со мной в брак Летиция должна сперва сама пройти через фиктивное рабство, дабы тоже считаться вольноотпущенницей, что для римской гражданки немыслимо. А без этого возможно только допускаемое законом временное сожительство — конкубинат, который настоящим браком не является и супружеских прав не даёт. Соответственно — не даёт мне прав приказывать ей, а её — не обязывает повиноваться мне, а значит — не избавляет от возможного обвинения в лжесвидетельстве.

Впрочем, мне ведь брак с Летицией не нужен, мне за Велию её выдать нужно, а её пацанёнка — за Волния. И реальная лазейка тут, как Гней Марций мне объяснил, как раз в обязанности подставной «жены» повиноваться воле своего настоящего домовладыки. Для Летиции это её свёкр-центурион, с которым мы и должны согласовать нашу аферу. Если он прикажет ей с её ребёнком замещать моих настоящих жену и сына на церемонии их освобождения и внесения в гражданские списки городской трибы — это будет законно. Центурион, конечно, может и заартачиться, но это — едва ли. Всё-таки предлагаемая мной сделка ему весьма выгодна и решает все его проблемы. Долгую и нудную лекцию о том, кто он и кто я, и какую честь их семья мне оказывает, мне от него, конечно, выслушать придётся, но это ведь не смертельно, верно? Уж всяко ведь не тяжелее, чем ожидание подвоха с освобождением и все мои меры по подстраховке? Я тоже так считал, так что никаких возражений у меня не возникло. Надо согласовать и договориться — согласуем и договоримся. Это обошлось мне ещё в пять дней задержки и ещё в пару десятков денариев дополнительных затрат — главным образом на угощение гордого центуриона и его друзей в их сельской таверне, в результате которого все оказались уважаемыми людьми, и этому нисколько не мешало нахождение доброй половины из них под столом, а я дня три после этого даже смотреть не мог ни на что крепче колодезной воды, но мой вопрос в итоге был решён нужным для меня образом.

Решился он вскоре после того, как выяснилось, что при Заме свёкр Летиции, оказывается, собственной рукой сразил самого Ганнибала. Как он ухитрился это сделать, когда Одноглазый находился в центре своей третьей линии ветеранов, а римские принципы с триариями были задействованы только на флангах — это, сдаётся мне, одному только римскому Бахусу известно. А поскольку мне мой вопрос надо было разруливать, а не историческую истину выяснять — хрен с ним, пусть этот пьяный трёп на их с Бахусом совести и остаётся. Тут за собственным языком следить требовалось, дабы не войти в пьяный раж самому и не проболтаться сдуру о собственных приключениях при освобождении ганнибаловой жены из-под ареста в Карфагене, где для этих гегемонов — от греха подальше — меня нет и не было вообще. Я — испанец-турдетан, и для них этого достаточно. Не следовало и об обстреле слонов со стены Кордубы хвастать — у Кулхаса с Луксинием уж точно не было ни одного слона, все до единого были римскими, а Кордуба ведь там официально на римской стороне отметилась. Тем более — где гарантия, что римский участник тех событий в деревне не отыщется? На хрен, на хрен!

Благоразумно засунув язык в жопу и — дайте боги терпения — сумев выслушать беспардонное хвастовство нажравшегося в хлам гегемона, я заодно договорился и с уважаемой по пьяни компанией свёкра Летиции о фиктивном рабстве и освобождении через год на римском Форуме и всей остальной нашей гоп-компании, включая и подмену отсутствующих в наличии семей, замещение которых уважаемая алкашня бралась обеспечить по сходной цене. Пока, конечно, только в принципе договорились — как прикажете нормальный полноценный договор заключать в ТАКОМ, млять, состоянии? Там ведь дошло уже и до того, что бывший сципионовский герой-принцип — перед тем, как отрубиться и плавно съехать под стол — доверительно поведал мне и о том, как он отважно — ага, за спинами велитов с гастатами — выстоял под натиском слонов Ганнибала и даже завалил пилумом то ли одного, то ли сразу двух. А потом, не мелочась, вознамерился вообще меня усыновить и на Летиции женить. Такая великая честь в мои планы уж точно не входила, и мне пришлось заказать ещё вина, дабы спровадить его к приятелям под стол раньше, чем он успеет в этом поклясться, а я сам — загорланить «Орла шестого легиона» по-русски. Вот освобожусь, гражданством обзаведусь — снова придётся к ним в деревню съездить и на трезвые головы уже детально обо всём договариваться…

Изображающая Велию Летиция откровенно морщилась от троллинга моего фиктивного хозяина, и если бы не приказ свёкра — не уверен, что не пришлось бы ей рот затыкать. Вдобавок, её и в самом деле беспокоила опасность быть узнанной кем-нибудь из случайно оказавшихся поблизости знакомых. Не смертельная, конечно, всё ведь законно, но приятного мало, если поползут пересуды. Третья услыхавшая кумушка наверняка ведь будет рассказывать четвёртой, что «на самом деле» эта бесстыжая Летиция с этим рабом испанцем ещё при живом муже в постыдной связи состояла, и ребёнок её на самом деле от испанца, а не от мужа, а теперь вот земельный надел покойного мужа продала, хахаля своего испанского из рабства выкупила и сама — тоже, надо полагать, через фиктивное рабство — в вольноотпущенницы переводится, дабы замуж за него выйти. Кликуши — они ведь такие, всё обо всех «знают совершенно точно». Чтобы свести риск подобных слухов к минимуму, римлянка закуталась в шаль и повернулась лицом ко мне, пряча его от толпы. Смущали её слегка и мелькавшие то и дело неподалеку явно бандитские рожи — как моих испанцев, так и граждан гегемонов, которых, как совершенно правильно догадался мой будущий патрон, я нанял вполне достаточно для гарантированного успеха операции «Ноги в руки», если таковая понадобится. И напрасно будущий патрон ухмыляется, ловя мои взгляды и окидывая своим орлиным взором всё многолюдье Форума. Как там фриц Аларих лет эдак через шестьсот выразится? Правильно, чем гуще трава — тем легче её косить. Хрен ли толку от безоружной толпы? Пролетарии городские в армии не служат, и нормального боевого оружия, для них слишком дорогого, у них даже дома не водится, а деревенщина в своих сельских домах его держит — в пять минут за ним домой не сбегаешь, ежели чего. Всадники вроде самого Гнея Марция — эти, конечно, и в своих городских домусах оружие имеют, и кое-кто из них в пять минут, пожалуй, обернулся бы, но сколько их тут таких? Пока обернутся — мы и одними только шпагами в тростях дорогу себе проложим. Я ведь уже сказал, кажется, что в Риме даже полиции настоящей нет? Есть только пожарные из государственных рабов — где-то десятка по два на каждые из городских ворот. У них, конечно, есть и топоры, и багры, против которых тоненькая шпажонка из прогулочной тросточки уже не очень-то катит. Но кто сказал, что у нас здесь одни только эти легкомысленные шпажонки?

Рядом мелькнула ухмыляющаяся рожа Тарха, и я дурашливо погрозил этруску кулаком — типа, не смущай бабу, гы-гы! Она же абсолютно не в курсах и принимает его ухмылку на собственный счёт — с учётом «хозяйского» троллинга исключительно в скабрезном смысле. А он — единственный из моих людей, кто латынью получше меня владеет. Когда я скороговорку Летиции понимать не успевал, как раз он мне её на турдетанский и переводил, вот она и думает, что это он по поводу шуточек Марция в наш с ней адрес прикалывается. А прикалывается он на самом деле совсем по другому поводу, потому как он-то как раз — очень даже в курсах. Мой слуга Амбон рядом с нами стоит, держа в руках мою будущую римскую тогу, которую и поможет мне на себя навернуть, как только станет можно и нужно. А из-под этой тоги у него в руках свёрнутый испанский плащ выглядывает, в который два нормальных боевых меча завёрнуты — его и мой. А неподалёку мой африканский раб с нагруженной тачкой околачивается — ага, тот самый, для Летиции купленный. А раз купил и кормлю — пущай отрабатывает. Тачку ему уже нагруженной всучили, и он, конечно, не в курсах, что там в ней под мешковиной. Зато в курсах мои испанцы, как раз вокруг неё круги и наматывающие, дабы в любой момент быть поблизости от приныканных в ней под тряпьём дротиков, мечей и цетр.

Об этом-то всём, как и об очень даже неспроста оказавшихся именно здесь и именно сейчас местных бандюганах с приныканными под шмотьём ножами, кастетами и цепями, мой фиктивный хозяин в общих чертах догадывается, но с чего он взял, что это — всё? Главный сюрприз, о котором ни одна римская сволочь догадаться не в состоянии, у меня при себе. Заряженная трёхствольная кремнёвая «перечница» в подмышечной кобуре под туникой — это слева, а справа — две фитильных ручных гранаты в специальном чехле. Добротные, с литой бронзовой рубчатой «рубашкой» а-ля Ф-1 — серьёзная вещь, кто понимает. А эти гордые квириты ещё ж и ни хрена не понимают, и если вынудят меня опосля стрельбы ещё и гранатой шарахнуть — так кого осколками не посечёт, тот жидко обгадится с такого сюрприза. «Перечница» — это ж не только три достаточно прицельных выстрела. Это ещё и кремнёво-искровая зажигалка для щедро проселитрованного фитиля гранаты. Моя вторая «перечница» и ещё пара гранат — у Амбона вместе с нашими мечами. Он, правда, с этим громовым хозяйством обращаться не умеет, но от него этого и не требуется. Его задача — мне их подать, если понадобятся. Одной, скажем, привратную стражу из рабов-пожарных обезвредить, когда к воротам пробьёмся, а второй — запор самих ворот вынести на хрен. Во имя гуманизма молю богов, чтоб не понадобилось…