Антигония

– Нет, я всё же не понимаю, как он мог так уехать?.. Куда? Почему без предупреждения?

Не без сочувствия я продиктовал новый адрес Хэддла в Бостоне, адрес его отца в Хьюстоне, адрес друзей в Огайо, обещавших помочь ему с работой сразу по возвращении в США. Звонившая без труда записывала американские адреса, не переспрашивала. Я, разумеется, понятия не имел, где его можно было застать в данный момент. Я повторил это дважды.

Не менее резкий французский выговор был, видимо, и у меня, судя по тому, что звонившая на слух определила, что мой родной язык русский. Больше того, незнакомка вдруг одарила меня раскатом ломаного российского говорка.

– Вы меня простите, но я не понимаю, в чем дело… Почему это бегство? Почему вот так, вдруг?

– Я не думаю, что он убегал от кого-то, - встал я на защиту Хэддла.
–  Когда-то же должен он был вернуться. Подошли сроки, вот и все.

– Насовсем, вы говорите? А откуда вы знаете, что насовсем?

Я разводил руками.

– Мне, честное слово, неловко перед вами… Но он не оставлял вам книги? Несколько книг Селина… Фердинанда Селина?.. Один томик обыкновенный, карманного издания. Так, ничего особенного. А другой - в твердом переплете ярко-бордового цвета. Но особенно синий мне нужен, в ручном переплете, с памфлетами. Там есть «Bagatelle pour un massacre» и еще кое-что… Вы никогда не слышали о памфлетах?

– Нет, такие книги мне не попадались, - заверил я.
–  Осталось, правда, две коробки… с книгами Джона. Могу взглянуть, может, попадутся и ваши. Если вы перезвоните мне через пару дней…

– Я уверена, что они где-нибудь лежат!
–  возликовала незнакомка.
–  Книги не мои. Я обязана вернуть их. Вы понимаете?

Я дал слово тщательно просмотреть содержимое коробок.

– Вы сможете отдать мне их завтра вечером?

– Если найду, конечно, - неуверенно пообещал я, всё больше недоумевая настойчивости звонившей.

– Я могу подъехать на площадь Иордана. К восьми… Вы будете свободны?

– Если поиски ничем не увенчаются, я вам позвоню, - предупредил я.

– Я уверена, что найдете… Но запишите мой телефон, - она стала диктовать цифры, после чего восторженно добавила: - Вы даже не представляете, как я вам обязана! Вы просто не представляете…

– Пока вы ничем мне не обязаны, - перестраховался я, и прежде, чем успел подумать о том, что самое время связаться с Хэддлом и на сей раз выяснить подробно, кому и что он остался должен в Париже, тем более что речь идет о букинистической редкости, мы всё же условились о месте встрече - у церкви перед домом…

Как я и предчувствовал, ничего похожего на книги Селина я не нашел. Коробки были забиты детективами. Выбросить их у Хэддла не хватило мужества. Какие ни есть - всё же книги. Свою главную библиотеку, скопившуюся за время проживания в Париже, он отправил отдельным багажом, в трех железных сундуках. Но и дозвониться Хэддлу мне тоже не удалось. В последний момент я не смог предупредить и его русскоговорящую знакомую - встречу следовало просто отменить, но телефон не отвечал весь день, - и в назначенный час не оставалось ничего другого, как спуститься к месту свидания.

К вечеру резко похолодало. Одевшись наспех, я уже около двадцати минут топтался перед церковной папертью с запертой оградой, чтобы меня не проглядели, как столб, стоял на возвышающемся и продуваемом пятачке тротуара, когда ко мне приблизился один из двух клошаров, распивавших в конце ограды пиво. Всё это время они следили за мной, подавали мне какие-то знаки, но я не обращал на них внимания.

– Вы знаете, что он только что сказал, этот голодранец?

–  обратился ко мне немолодой клошар, тыча пальцем на своего товарища.

– Нет, - растерялся я.
–  Как же я могу знать?

– Говорит, что вы стоите на том месте, где должна приземлиться летающая тарелка.

Я понимающе кивнул.

– Мы решили улететь в Португалию, - объяснил шутник.

– На тарелке?

– На тарелке.

– А почему в Португалию?
–  не удержался я.

– Не знаю… Он уверен, что там теплее.

Я сочувственно промолчал. Наслаждаясь моим замешательством, остряк восторженно сиял. Разыгрывал меня? Или беднягу несло всерьез? К нам приковылял другой голубчик. Пробормотав что-то невнятное про свою Португалию, он попросил две сигареты - две себе и две другу…

В этой компании меня и застала знакомая Хэддла. Непонятно каким образом, но я мгновенно ее узнал, едва женский силуэт показался на выходе из метро. Я сделал попытку отделиться от дурной компании, хотел сделать пару шагов ей навстречу. Но она уже направлялась в нашу сторону, тоже по какому-то признаку догадавшись, что я один из троицы.

Невысокая, довольно скромно одетая, моложе средних лет, она приблизилась и с любопытством озирала нас всех.

Я поспешил назваться.

– Эвелин Пенниуорт, - представилась она.

Мы поздоровались за руку.

– У вас по монетке не найдется?
–  не унимался первый бомж, догадавшись, что момент самый подходящий, чтобы что-нибудь выклянчить.

С видом человека, который знает цену деньгам и людским невзгодам, я выдал обоим по франку и предложил знакомой Хэддла войти в кафе, витражи которого озаряли тротуар с другой стороны площади, уже погрузившейся в сумерки.

На вид хрупкая, белесая, в рединготе каштанового цвета с норковым воротником, каких в Париже давно не увидишь даже на старушках, доживающих свои дни в респектабельных кварталах Нёи, Отойя или Пасси, - знакомая Хэддла производила на меня довольно неожиданное впечатление. Во мне тут же окрепла мысль, что передо мной чудачка, и я проявлял сдержанность.

Заняв столик в левом дальнем углу, как раз там, где любил прохлаждаться Хэддл, но это произошло непроизвольно, мы заказали каждый свое. Я попросил рюмку вина, а моя гостья «тизан» - то есть травяной чай. Во Франции такие отвары потребляют обычно перед сном. Это показалось мне дополнительным подтверждением догадок насчет чудаковатости.

Еще в дверях кафе успев ее предупредить, что она приехала ни за чем, что я не смог ей дозвониться и отменить рандеву, и в то же время не смог дозвониться и Хэддлу, чтобы выяснить у него насчет книг, я вдруг твердо пообещал ей уладить всё при первой возможности. Беспомощный вид соотечественницы Джона, изучавшей меня заинтригованными ясными глазами, буквально подталкивал к обещаниям.

– Да мы только что с ним говорили, - обронила она по-французски с уже знакомым американским акцентом.

– С Джоном?!

– Он у отца застрял, в Хьюстоне… У вас нет его сотового?
–  она порылась в сумочке, вынула пакетик папиросной бумаги для скручивания сигарет с надписанным на ней номером и дала мне на него взглянуть.

– Нет, этого у меня нет, - сказал я.
–  А секретарша, в конторе его отца, утверждает, что он уже уехал в Огайо, - пожаловался я на свою неосведомленность.