Антикиллер-2
Шрифт:
Но и Павел Сергеевич в конце концов успокоился. Есть вещи, с которыми он, как порядочный человек, согласиться не может. Но если вынуждают – куда деваться? Есть дисциплина, есть субординация, есть, наконец, корпоративность! Если руководители области друг друга не поддерживают, дело кончается плохо. Поэтому стоит ему заартачиться, и Лыков сразу выкинет из команды, и повод найдет солидный, не подкопаешься, не оспоришь. И потом, спорить хорошо, пока ты у власти, как только власть отобрали – поджимай хвост и дуй куда подальше. Иначе вообще все отберут, да еще и в тюрьму упекут! Мало, что ли, примеров... Но все от губернатора зависит, а не от зама. Он – человек Системы и против нее идти никак не может. Значит, он ни в чем и не виноват!
Дав выход своему гневу и успокоив сам себя, Пастряков
Глава шестая.
СУРОВАЯ БАНДИТСКАЯ ПЕХОТА
Мы – «Боинги», нас так зовет молва,
Пусть называет, если ей охота.
Мы ж просто – уголовная братва,
Суровая бандитская пехота.
Нас грузят, словно «Боинг», до краев:
Хавиры, башли, цепуры с крестами,
Крутые тачки, шмары и рыжье –
Чтоб веселее в небеса взлетали.
Идем за строем строй, за рядом ряд,
Наводит жуткий страх стальная стая...
Но, как известно, «Боинги» горят –
Они обычно долго не летают...
На похороны Ермолая Север отстегнул три тысячи баксов. Он не говорил, на что именно, просто дал деньги, вроде как долю бригады Шакала. Но Шакал решил, что надо устроить красивые бандитские похороны, чтобы все видели, какая у них в бригаде дружба и как чтут погибших. Боксер и Погонщик, у которых тоже убили пацанов, поступили по-другому: мертвых погребли как обычно, а живых собрали на базе отдыха с сауной, набрали жратвы, водки, привезли девчонок и три дня оттягивались на полную катушку.
Пример приятелей не изменил намерений Шакала, возможно, потому, что ему нравились гангстерские фильмы, в которых элегантные, в черных фраках и крахмальных сорочках друзья погибшего с суровой молчаливостью исполняли последний обряд, и всем было ясно, что месть врагам еще впереди.
На лакированный ореховый гроб денег не хватило, зато наняли настоящий похоронный «Кадиллак» – точь-в-точь, как в кинушке «Однажды в Америке». Правда, на этом сходство и кончилось: роскошный катафалк катил впереди, за ним две старые, будто со свалки «бэшки», Чича с Реготуном на мотоцикле без номеров и раздолбанный желтый ритуальный автобус, набитый в доску пьяными родственниками и соседями из Рыбнинского района. Ни одного фрака или даже приличного костюма: голь да нищета, крестьянские рожи родни и дебильные лица друзей, наглядно подтверждающие тезис о вреде пьяного зачатия.
Сам Шакал надел джинсы, тесный, еще школьный пиджак, не очень мятую клетчатую рубаху и одолженный у соседа широченный галстук. Дома ему наряд понравился, но сейчас, на фоне общего убожества, он почувствовал себя клоуном, с дурацкой марлевой нашлепкой на зашитой щеке. Его затея провалилась, красивым обряд не получился и получиться не мог: даже если купить гроб за десять тонн «зеленых» и пристроить в хвост «Кадиллаку» десяток крутых тачек, то где взять людей с мужественными лицами чикагских гангстеров? И куда деть расхристанную деревенскую родню? Шакал уже жалел о своей непрактичности и злился, думая, что умнее было поступить так, как Боксер и Погонщик.
Процессия миновала ворота кладбища. Слева, у центральной аллеи, сгрудилась толпа отблескивающих лаком иномарок: Север отправлял в последний путь Силка. Для Ермолая места в престижном районе не нашлось, пришлось ехать в глубину разрастающегося с каждым днем города мертвых.
Вопреки песне, которую молодые бандиты с удовольствием горланили на каждой пьянке, никто не грузил «пехотинцев» бабками, квартирами и крутыми тачками. Когда ты только пришел – ты никто, рядовой «бык», «солдат», «торпеда». К тебе присматриваются и прикидывают – чего ты стоишь. Проявил себя в деле: не струсил на разборке, лихо махался, завалил чужого «быка» – тогда тебя заметят, выделят, поддержат... Отдадут чью-то старую тачку или отобранную за долги, деньжат подбросят. И старайся дальше, теперь ты весь на виду, и поручения тебе дают посерьезней. И порискованней.
Если
все складывается удачно, останешься жив и провернешь пару-тройку важных дел, тогда и машину поменяют, и заработок увеличат, а то и включат в долю какой-то «подкрышной» конторы. А дослужишься до бригадира, тогда и сотовый телефон, и новенький «мере», и право голоса на сходняках, и квартира. Не опалишься да не словишь «маслину» или пику, тогда через пару лет можно свой дом строить, это теперь модно. Только до такого уровня мало кто доживает. Вот Ермолай сразу сыграл в ящик...Когда доехали до места и стали разгружать «Кадиллак», далеко сзади раздался резкий удар, потом другой, потом неожиданные и неуместные здесь хлопки, будто кто-то мочил из автомата в несколько стволов. Все обернулись, хотя разглядеть ничего за деревьями было нельзя, и вдруг выстрелы раздались совсем рядом – одна очередь, вторая, третья... Ошеломленный Шакал увидел, как слетели с мотоцикла Чича и Реготун, разлетелось стекло на одной из «бэшек» и упал стоящий рядом пацан, потом сноп огня рванулся из земли рядом с пестрой толпой пьяной родни, уши рванул гром, крики, визги и плач. Испуганные люди разбегались в разные стороны, кое-кто падал, пытаясь спрятаться от пуль, но все уже кончилось.
– Вон они, вон, падлы! – заорал Ушастый, тыча куда-то пальцем. – Двое, уходят! Уходят! Держи их!
Но никто не бросился в погоню, и сам Ушастый не трогался с места. Когда Шакал наконец вышел из ступора, нападавшие скрылись.
Расстрел на кладбище вызвал в городе волну возмущения. Такого здесь еще не случалось. Во время похорон традиционно наступает перемирие, и даже месть справляется, когда пройдут сороковины. Случившееся стало грубым нарушением всех общечеловеческих норм и правил. У Шакала погибли три человека, у Севера – два, не считая многочисленных раненых. Каждому идиоту стало понятно, что это месть Джафара. Криминальный Тиходонск встал на дыбы. Воры, «спортсмены», неорганизованные «отморозки» объединились единой целью и использовали все свои возможности для поисков дагестанца.
Железнодорожный и речной вокзалы, автостанции, аэропорт перекрыли патрули крепких парней с угрюмыми недобрыми лицами – словно дружинники приснопамятных времен, только без красных повязок, надевать которые братве западло. Они с холодной вежливостью проверяли документы у кавказцев, некоторых забирали на разбор или приводили в милицию, которая в принципе должна поддерживать подобную активность граждан. Такие же патрули стояли на ведущих из города трассах возле постов ГАИ, усиливая инспекторский состав и иногда дублируя их при проверке автомобилей.
Такое уже было, когда застрелили Тахира. Чтобы не обострять обстановку, милиция получила указание не препятствовать правоохранительной самодеятельности. Тем более что количество краж, разбоев и других преступлений в патрулируемых добровольцами местах резко пошло на убыль.
Систематическим проверкам подвергались рестораны, ночные бары, казино и другие злачные места, причем в отличие от вокзалов здесь кавказцам было лучше не попадаться суровым самодеятельным патрулям. Информаторы братвы вынюхивали обстановку в гостиницах, ночлежках, притонах и «малинах». Рано или поздно тиходонский криминалитет выйдет на след Джафара, потому что тому просто некуда было деться.
Искала Джафара и милиция, но шансов у нее было поменьше, потому что этот розыск велся параллельно с выполнением других многочисленных заданий, а у братвы задание было единственным. Лис и Литвинов, как всегда, работали нестандартно. Они попросились на встречу с Крестом и были немедленно приняты. Во избежание кривотолков и неправильного толкования смысла их разговора Крест пригласил Севера принять участие в «стрелке».
Встреча произошла в офисе «Движения», но милиционеры предложили перенести ее из уютного, обставленного кожаной мебелью и возможными микрофонами кабинета на площадку пожарной лестницы. Предложение было встречено с полным пониманием, и высокие договаривающиеся стороны переместились на кафельный прямоугольник между этажами, на котором, как ни странно, не валялось ни одного окурка.