Антикиллер-4. Счастливых бандитов не бывает
Шрифт:
Бригадиры удивленно зашумели:
– Так кто это был? Такие косяки один за другим упороть! Что за лохи?
Карпет зло махнул рукой.
– Хватит порожняки гнать! Давайте пробейте по городу – кто что знает! Особо Карпета проверьте! Да, у тех козлов «ТТ»! Ищите по стволу тоже, тэтэшек не так много…
Бригадиры развернулись к выходу. Каскет остановил Боярина и Димона.
– Боярин, найдешь Гарика Речпортовского. С ним я сам говорить буду, ты только найдешь и отзвонишься.
– Понял, – отозвался Боярин, здоровенный краснолицый малый, бывший борец-тяжеловес с аккуратно подстриженной бородкой.
– А
– Ясно, шеф.
Через несколько минут Каскет сел в «мерседес» Димона, как всегда, на заднее сиденье. Димон плюхнулся рядом с сидящим за рулем Горбунком. Тот выглядел испуганным. Видно было, что чувствует он себя неуютно.
– Что, зассал? – недобро спросил Каскет. – Думаешь, оно всю жизнь гладко да складно? Так не бывает, иногда приходится и свою жопу подставлять!
– Да нет, я ничего, в порядке…
– Тогда давай на Солянку, – сказал Каскет. – К Босому.
Горбунок тронулся с места. Впереди шла загруженная черная «бэха», потом черный «мерс» с Каскетом, а замыкал колонну черный «ленд крузер», тоже набитый бойцами. Каскету понравилось, что Димон быстро организовал охрану. Но потом пришла мысль, что черный кортеж напоминает похоронную процессию, и настроение испортилось окончательно.
* * *
На Солянке Каскет ни разу еще не был. Обычно он звонил и Босой сам приезжал в офис, причем без промедлений, несмотря на хромоту. Конечно, Каскет оказывал ему уважение: дорогой коньяк, закуски, почтительная беседа, чтобы старику не было обидно. Тот и не обижался. Или делал вид, что не обижается. Но сейчас Каскет хотел появиться неожиданно: если совесть нечиста, может, старый вор себя и выдаст.
Внизу дежурил Боцман, новый охранник Босого. Встал, молча смерил прибывшего твердым, спокойным взглядом. Они еще не встречались, но то, что позднего гостя пропустила внешняя охрана, рекомендовало его как свойского пацана.
– Знаешь меня? – поинтересовался Каскет.
Боцман молча кивнул. Каскет вспомнил его историю. Несмотря на молодость, этот парень крепкий орешек.
– Скажи хозяину – по срочному делу!
А Босой уже нацелился спать. Без двадцати полночь – старикам и инвалидам положено на боковую. Его Проводник, Паяло, метался между спальней и гостиной, где развалился на широком диване Каскет, приговаривая, что вот сейчас Хозяин выйдет, вот-вот, он уже почти оделся.
И действительно, минут через десять тот появился, жмурясь от света и на ходу застегивая штаны. Уселся в кресло, поставил босые ноги с искореженными скальпелем пальцами на маленький пуфик, Паяло тут же проворно облачил их в теплые носки домашней вязки.
– Слыхал новости, слыхал, – проскрипел Босой, жестом показывая Паяле на стол под допотопной белой скатертью с кистями.
– Отморозков развелось в наше время немеряно… Бориску жалко, хороший был паренек…
Он говорил то, что и должен сказать осведомленный в городе человек с чистой совестью.
– А кто – не слыхал? – безразлично бросил Каскет.
– Не воры, это точно, – отрезал Босой и холодно зыркнул колючими глазами.
– Отвечаешь?
– Отвечаю! – значительно проговорил
пахан, напрягая скулы. – Клык давать мне не по рангу как бы…– Клыком, если что, не обойдешься.
– Ты особливо не богуй! – ощерился Босой. – Знаешь, что за пустую предъяву бывает?
Паяло приволок поднос с водкой и закуской, поставил на стол и моментально исчез, почувствовав недоброе электричество, повисшее в воздухе. Но авторитеты не обратили на поднос никакого внимания.
– К тому же воры не стреляют на перекрестках, – продолжил Босой скользкую тему. – Это ведь только в боевиках американских так наскакивают. У нас по-другому, по старинке…
Он обхватил сухими желтыми пальцами подлокотники, воткнул подбородок в грудь, смотрел исподлобья. Было все-таки в нем что-то величественное, патриархальное, и в то же время – трухлявое, утлое, как старый колченогий стул, который приспособили как подставку для горшков с цветами. Первое было напускным, актерским, привык Босой изображать перед челядью батюшку-царя. Вот только не всегда успевал вовремя переключаться.
Каскет встал.
– Я тебя спросил, ты мне ответил. Никаких обид, – сказал он. – Если что услышишь, дай мне знать. Если я что-то прознаю про твоих, не обижайся.
Босой выдавил улыбочку.
– Конечно. Может, по чарочке все-таки?
– В другой раз.
На лестнице у Каскета в кармане зазвонил телефон. Это был Боярин. Каскет вышел на улицу, включил связь.
– Гарик в «Трех сестрах» бухает, – доложил Боярин. – Что с ним делать?
– Ничего. Жди там, чтобы не ушел. Я скоро буду.
В общем-то, раз Гарик отдыхает в «Сестрах», это уже ответ на вопрос. Если бы он был замешан в неудачном покушении или даже что-то знал – обязательно бы свалил куда подальше. Но для полной уверенности Каскету было необходимо видеть его рожу.
Пока ехали, отзвонился Нупогоди. Он имел своих информаторов среди окружения Карпета, Итальянца, Гуссейна, Кима и того же, кстати, Гарика.
– Братки не в курсах, там все тихо, никакого движения. Похоже, они не при делах, – сказал Нупогоди. – Скелет тоже ничего не накопал.
– Оповестите мусоров, ЧОПы, братву, гостиницы – всех, кого можно, – велел Каскет. – Мы ищем наглых отморозков, непрофессионалов с тэтэшником! Кто поможет, получит пол-лимона деревянными!
В «Трех сестрах» было шумно, накурено, гремела музыка, вокруг шеста крутились голые девчонки в красных ниточках. Гарик сидел в углу, от остального зала его отделяли три могучие фигуры телохранителей.
«Не иначе у Буржуя научился!» – с усмешкой подумал Каскет.
Рожа у Гарика была пьяная, красная и похотливая. С ним за столиком сидели Дубровский и две юных мочалки в тинейджерских свитерах с японскими картинками.
– Каскет, как тебе эти «татушки»?! Тебе, как лучшему другу, могу уступить обеих! Зачётные телки, канать мой череп! У каждой по знаку качества на заднице! Точно говорю, сам видел!
– Я по другому вопросу, – сказал Каскет. – Ты слышал, что сегодня на меня…
– Да, блить, уже сто раз! – отмахнулся Гарик. – Я ох. еваю просто, зуб даю! Меня ж тоже так подрезали было, на 31-й, задроты какие-то, сопляки! Блить, я бы всех этих пионеров отмороженных в Дону бы утопил! Ох. ели совсем, по городу не проехать стало!