Антикварий

— Дорогой дядюшка! .. — начала мисс Мак-Интайр.

— Что все это значит? — насторожился Олдбок, заключив по умоляющему тону дам, что его ожидают какие-то дурные вести, подобно тому, как осажденная крепость узнает о начале штурма по первому звуку сигнальной трубы. — Что тут у вас? Почему вы взываете к моему терпению?

— Надеюсь, ничего особенного не произошло, сэр, — сказал Гектор, который, с рукой на перевязи, сидел за завтраком. — Во всяком случае, в ущербе, как и в гораздо больших неприятностях, мною причиненных, повинен только я сам. К сожалению, за них я ничего не могу предложить, кроме моей признательности.

— Что ты! Я тебе сердечно рад, сердечно рад! Только пусть это предостережет тебя в дальнейшем от припадков гнева. Они не что иное, как кратковременное помешательство — ira furor brevis… note 143 Но что это за новое несчастье?

— Моя собака, сэр, к сожалению, опрокинула…

— Милосердное небо! Неужели — слезную урну из Клохневена? ! — воскликнул Олдбок.

— Боюсь, дядя, что ту самую, — промолвила молодая леди. — Она стояла на буфете. Бедное животное хотело лишь добраться до свежего масла.

Note143

Гнев есть кратковременное безумие (лат.).

— В чем, несомненно, вполне преуспело, так как я вижу на столе только соленое. Но это пустяк, моя урна была всего только краеугольным камнем моей теории, с помощью которой я доказываю, — вопреки упрямству невежественного Мак-Криба, — что римляне, проходя сквозь теснины здешних гор, оставляли за собой образцы своего искусства и предметы вооружения. И эта слезница погибла, уничтожена, раздроблена на осколки, которые можно принять за остатки битого цветочного горшка!

О Гектор, я тебя люблю, но впредьТы воинов моих не поведешь!

— Да, сэр, боюсь, я выглядел бы довольно странно во главе навербованного вами полка!

— Во всяком случае, Гектор, я приказал бы тебе бросить обоз и двигаться expeditus note 144 или relictis impedimentis note 145 . Ты не можешь себе представить, как надоела мне эта собака. Она совершает кражи со взломом, по крайней мере я слышал, что она проникла в кухню при запертых дверях и сожрала баранью лопатку. (Наши читатели, если они запомнили, что Дженни Ринтерут, отправляясь в рыбачью хижину, из осторожности оставила дверь открытой, вероятно не вменят в вину бедной Юноне указанное отягчающее обстоятельство, которое юристы называют claustrum fregit note 146 и которое разграничивает ограбление и простую кражу.)

Note144

Налегке (лат.).

Note145

Без поклажи (лат.).

Note146

Взлом замка (лат.).

— Я искренне огорчен, сэр, — сказал Гектор, — что Юнона произвела столько беспорядка. Но сам дрессировщик Джек Мюрхед никак не мог заставить ее слушаться. Зато эта сука удивительно вынослива.

— Если так, Гектор, я хотел бы, чтобы она вынесла себя из моих владений.

— Мы оба удалимся завтра или даже сегодня, но мне не хотелось бы расставаться с братом моей матери в ссоре из-за какого-то пустякового горшка.

— Ах, брат, брат! — воскликнула мисс Мак-Интайр в ужасе от столь пренебрежительного эпитета.

— А как мне еще его называть! — продолжал Гектор. — С помощью точно таких горшков в Египте охлаждают вино, шербет или воду. Я привез с собой пару, а мог бы привезти хоть два десятка.

— Что? — удивился Олдбок. — Точно такой же формы, как тот, что разбила собака?

— Да, точно такой же, как крынка, стоявшая на буфете. Они у меня на квартире в Фейрпорте. Мы захватили с собой целую груду, чтобы охлаждать вино во время морского пути, — они для этого здорово подходят. Если бы я знал, что они могут сколько-нибудь возместить вашу утрату или доставить вам удовольствие, я почел бы за честь преподнести их вам.

— Конечно, дорогой мой мальчик, это было бы мне чрезвычайно приятно. Изучать взаимные связи между народами по их обычаям и по сходству применяемой ими утвари издавна было моим любимым занятием. Все, что подтверждает существование таких связей, для меня чрезвычайно ценно.

— Отлично, сэр, я буду очень польщен, если вы примете их и еще несколько мелочей в том же роде. А теперь, я надеюсь, вы простите меня?

— Ах, дорогой мальчик, ты только ветрен и неразумен!

— Но моя Юнона… она, уверяю вас, тоже только ветрена. Дрессировщик говорил мне, что в ней нет ни вспыльчивости, ни упрямства.

— Хорошо, я дарю прощение и Юноне — при условии, что ты, подражая ей, не будешь ни вспыльчив, ни упрям и что она не будет допускаться в гостиную.

— Дорогой дядя, — сказал воин, — я, право, постыдился бы предлагать вам, во искупление провинностей моих и моей спутницы, что-либо действительно достойное вашего внимания. Но теперь, когда все предано забвению, разрешите вашему племяннику, сироте, которому вы были отцом, преподнести вам безделушку, очень любопытную, как меня уверяли! Только история с моим ранением помешала мне вручить вам ее раньше. Мне подарил ее французский ученый, которому я оказал кое-какие услуги после дела под Александрией.

Капитан вложил в руку антиквария маленький футляр. В нем оказалось старинное массивное золотое кольцо с великолепно вырезанной камеей, изображающей голову Клеопатры. Антикварий пришел в настоящий экстаз, сердечно пожал племяннику руку, осыпал его тысячью благодарностей и показал перстень сестре и племяннице. У последней хватило такта выказать достаточное восхищение, но мисс Гризельда (хотя и не уступала ей в любви к племяннику) не догадалась последовать ее примеру.

— Хорошая вещица, Монкбарнс, — сказала она, — и, наверно, ценная. Но это не по моей части. Ты ведь знаешь, я не судья в таких вопросах.

— Вот истинный голос Фейрпорта! — воскликнул Олдбок. — Дух этого города заразил нас всех. Мне кажется, я уже два дня, с тех пор как держится северо-восточный ветер, слышу запах дыма, но косные суждения города разносятся дальше, чем его испарения. Поверьте мне, дорогой Гектор, пройдись я по фейрпортской Хай-стрит, показывая эту бесценную камею всем встречным, никто из них — от мэра до городского глашатая — не остановит меня, чтобы расспросить о ее происхождении. Но если б я нес под мышкой штуку полотна, то, прежде чем я добрался бы до Конного рынка, меня засыпали бы вопросами о качестве и цене ткани. Грубое невежество тамошних жителей можно было бы высмеять словами Грея:

Веселой шутке и умуТы погребальный саван сшей -Преграду прочную всему.Что не приносит нам грошей

Самым замечательным доказательством того, что сделанное Гектором мирное предложение оказалось вполне приемлемым, послужила новая выходка собаки. Пока антикварий был увлечен своей декламацией, Юнона, побаивавшаяся его, — ибо собаки благодаря поразительному инстинкту мгновенно определяют, кто их любит и кто не любит, — несколько раз заглядывала в комнату и, не усмотрев в его позе ничего устрашающего, наконец отважилась войти всей своей персоной и, осмелев от безнаказанности, сожрала нагретые для мистера Олдбока ломтики хлеба с маслом, в то время как он, поглядывая то на одного, то на другого из своих слушателей, с довольным видом повторял: