АнтиСУМЕРКИ. Блог вампира

В утреннем свете, заряженная незамутнённым позитивом самого начала дня, комната показалась чуть приятнее, чем накануне. Мягкий ковёр щекотал ноги, пробуждал странное желание: упасть на него и покататься, как катаются кошки по траве. Папа тихо напевал что-то, звеня посудой на кухне. Я сходила умылась, разобрала вещи, скинутые в чемоданах в шкаф. Надолго застряла перед зеркалом, выбирая наряд. Остановила выбор на потёртых джинсовых шортах и короткой оранжевой маечке, цвет которой придавал живости моим глазам и волосам. Немного подумав, всё-таки подкрасила веки и ресницы. Папа не заметит краску, а взгляд будет более выразительным.

На кухне меня ждали папа с любящей улыбкой и комплексный завтрак из горячо ненавидимой овсянки со свежей малиной. Судя по тому, что рядом с тарелкой, полной овсянки, стояла моя чашка с крышечкой, это питательное витаминное блюдо предназначалось для меня.

На другом конце узкого стола стояла тарелка с жареной колбасой и вчерашними макаронами с подливкой.

Я без раздумий подтянула к себе колбасу с макаронами.

– - Доброе утро, папа!

– - Доброе утро, милая. Ты... уверена, что...

– - Ага, там макарон оставалось много, и подливки тоже, доставай, разогревай... кстати, почему ты сразу на двоих не согрел? Думал, я поздно встаю?

– - Н-нет, думал, вы с Кариной привыкли к здоровому образу жизни...

– - Па, мой здоровый образ жизни -- это вкусная и неполезная еда каждодневно плюс двести пятьдесят граммов крови раз в месяц.

Папа побледнел.

– - Но... овсяные хлопья, они определённо полезнее, чем...

– - Пап, ты же не хочешь, чтобы моё существование здесь стало совсем серым и безрадостным?

Папа вздохнул и взял тарелку с овсянкой. Поковырял её пару минут, махнул рукой, отставил в сторону и пошёл за колбасой.

Я, расправившись с едой, вылавливала малину из овсянки. Наблюдала за папой. Изредка мы встречались взглядами. Он смотрел робко и как-то жалобно. Я старалась, чтобы в моём взгляде было больше уверенности.

Должен же хоть кто-то в семье сеять позитив.

Конец первого семейного завтрака ознаменовало удивительное событие.

Папа, преисполнившись значительности, встал передо мной, я невольно поднялась за ним следом, он возложил широкие ладони мне на плечи и торжественно проговорил:

– - Надя! Я подумал о том, что, раз ты переехала жить во Фролищи, тебе не помешает собственный... собственное средство передвижения.

Я почувствовала, как уголки губ тянутся вверх и в стороны:

– - Ой, папа! Это правда?!

– - Да, конечно, милая.

Я не верила своим ушам. Не думала, что у папы хватит средств купить мне автомобиль, а ведь, если ушам всё-таки поверить, он сделал это!

– - Папочка... а где...

Окна моей комнаты выходили одно на улицу, второе во двор, и ещё утром я смотрела в оба, и не видела никакой машины. Вряд ли папа приобрёл что-нибудь из того, что мне нравилось, но, думаю, на первое время, да ещё и во Фролищах, мне бы хватило чего-нибудь попроще. Например, "Лады-калины"... нет. Для папы она неподъёмна по цене. Может быть, что-нибудь малолитражное и бэ-у... "Ока"... мысли, в принципе, безрадостные, всё равно подняли моё настроение до заоблачных высот.

Папа всё ещё держал меня за плечи, поэтому ему не составило труда развернуть меня и вывести во двор, закрывая мои глаза ладонями.

– - Но где...

– - Здесь, у порога.

У порога, радостно сверкая свежей краской и всеми спицами стоял велосипед.

"Салют".

Я так и села. Да, я в буквальном смысле этого слова села на порог, чтобы не свалиться с него.

– - Папа...
– - голос был не моим.
– - Папа! Что это?!

Он присел за моей спиной на корточки:

– - Ну... ты не рада?

– - Ты ещё спрашиваешь, -- сквозь отчаянно стиснутые зубы выдавила я и, перепрыгнув через папу, рванула к себе в комнату.

Ох и досталось моей подушке! Перья припорошили всё и вся, а я, разрывая наперник на ленточки в полсантиметра шириной, мечтала, что вот сейчас оторву последнюю и спущусь вниз.

Выдерну спицы, все, все, до единой... я знаю пару тёплых мест, где им понравится!

Ворох перьев, получив от меня волшебный пендель, кружил по комнате, меняя цвет ковра. Оценить масштабы предстоящей уборки было несложно.

Папа вздохнул на лестнице у дверей моей комнаты.

Ну ёлки-палки!

Щёки запылали от стыда. И уши.

И за что я с ним так? Он же хотел, как лучше.

Я тихо выбралась на лестницу. Стайка пёрышек выпорхнула за мной, пара кудрявых прицельно легла на лопатки к папе.

А ведь он, и правда, ангел.

Прижавшись горячей щекой к его плечу, я долго-долго молчала в сумраке лестницы. Потом тихо-тихо, робко-робко попросила прощения. И он обрадовался, как ребёнок, и чуть не на руках отнёс вниз, предложил устроить праздник по случаю примирения.

Я смаковала ледяную минералку и думала. Мысли, поначалу тяжёлые и неповоротливые, становились всё легче.

Нет, ну правда же, то, что мы не в силах изменить, мы должны принимать. И если судьба дарит нам бесперебойную поставку лимонов, это знак, что пора открывать фабрику по производству лимонада.

– - Па...

– - Да, милая?

– - Я пойду, то есть, поеду, покатаюсь.

Он просто просиял:

– - Хорошо, милая! Только не отъезжай далеко!

Я бы, может, и рада была отъехать подальше, да, видимо, не судьба.

Чуть ли не у самого порога мне встретилась смутно знакомая парочка. Я, определённо, видела их обоих раньше. Очень высокий и очень худой парень лет семнадцати с короткими чёрными волосами и тёплыми серыми глазами за выпуклыми стёклами очков а-ля Гарри Поттер и девушка ростом ему до уха, то есть на полголовы выше меня, с толстой русой косой до пояса, чуть раскосыми светло-карими глазами и телом Мишель Брент, одной из рельефнейших культуристок. Лёгкий шифоновый сарафанчик смотрелся на её фигуре нелепо, больше подошёл бы парадный купальник для соревнования.