Антитело

— Об этом не волнуйся. — Он наконец прекратил дурацкий разговор поцелуем, а там привычно стало не до вопросов.

И я бы совершенно потеряла счёт времени, что постоянно случалось рядом с этим мужчиной и уже даже не беспокоило, но за действительностью следил сам Нану и не позволил нам обоим чрезмерно увлечься. Поэтому, когда помощник объявил десятиминутную готовность перед выходом из прыжка, я уже была полуодета. Полулежала на груди полусидящего Нану и вместе с ним занималась жутко «высокоинтеллектуальным» делом: решали головоломки из разряда филвордов. И морально готова к выходу была тоже наполовину.

Гадать какие-то задачки ксеносу было скучно, он слишком быстро угадывал, а вот эта старая дорожная потеха неожиданно пришлась по вкусу вместе с парой дурацких красочных игрушек. Я сначала посмеивалась над ним по этому поводу — мол, связался с примитивной цивилизацией, сам деградирует, — но быстро оставила это развлечение. Нану воспринимал несерьёзное занятие философски и только умиротворённо улыбался в ответ или вовсе отмахивался, никакого удовольствия от процесса глумления.

Десяти минут мне хватило, чтобы окончательно привести себя в приличный вид, отнести поднос на камбуз, дойти до КП и принять командование. Настроение было расслабленно-приподнятым, экипаж тоже выказывал оживление и любопытство: взглянуть своими глазами на загадочную Сферу хотелось. Несмотря на то, что в корабле нет ни одного настоящего иллюминатора, а даже если бы и были, вблизи нет больших источников света вроде звёзд. Но сам факт будоражил. Да и научная станция — тоже интересный объект, не то что обычная очистная.

В первое мгновение, когда ожили экраны и отобразили картину окрестного пространства, я не поверила своим глазам.

Станции больше не было. «Капитан Белоусов» вылетел из пространственного искажения буквально посреди роя саранчи.

Первым очнулся Калинин. Вернее, у него сработали рефлексы, и именно это спасло нас от столкновения сразу после выхода из прыжка, а потом очнулись и остальные.

Приказы я отдавала напрямую, не тратя время.

Боевая тревога. Щиты на максимум. ПКО в активном режиме. Маневрирование на уклонение. Веерный огонь малым калибрам. отовность главному калибру. «Моль» к бою двойками развёрнутым строем. Анализ численности, плотности, состава роя. Анализ общих возможных траекторий. Отправка доклада о происшествии по экстренному каналу связи.

Пока голова отдавала эти привычные, вызубренные приказы, на краю сознания билась одна паническая мысль: откуда?! Как они сюда попали — на такое расстояние от своей основной стаи, и прямо сейчас,и в таком количестве. Да отсюда до Империи рукой подать! Как мы могли настолько их недооценивать?! А если они сейчас не только здесь?..

Сон. До холода по спине это напоминало тот странный сон, в котором я металась внутри огромной стаи саранчи, пытаясь выжить.

Я попыталась сообразить, кого можно отправить за Нану, но тот явился сам. Не возник неожиданно за спиной, раздвинув пространство, а вошёл стремительным шагом, остановился позади меня, опять зачем-то положил ладони мне на плечи, сжал. На этот раз аккуратнее, не причиняя боли.

От его присутствия, от единственного прикосновения меня затопило таким облегчением, словно всё страшное уже позади, и стоило значительного волевого усилия не прикрыть расслабленно глаза, поверив этому чувству уверенности и защищённости.

— Ближе к Сфере, — отрывисто велел Нану.

Я продублировала приказ в правильной форме, с указанием квадрата и координат, но это была формальность — Хенг уже послушался. Наверное, и сам удивился в свете его подозрений к ксеносу, но курс у нас появился быстро. И я не уверена, что в человеческих силах было сопротивляться той власти и непоколебимой уверенности в правоте, какие прозвучали в словах пассажира.

Путь к цели нам тоже расчищал Нану, облегчая жизнь пилоту. Кажется, и от атак защищал, потому что, по моим представлениям, щит должен был сдохнуть раньше.

Огоньки вражеских кораблей гасли на схеме один за одним. И с каждой потухшей искрой пальцы на моих плечах сжимались крепче; кажется, не так уж легко это давалось ксеносу.

Повинуясь не то наитию, не то инстинкту, я накрыла ладони мужчины своими. И точно знала, не глядя на него, что в этот момент он улыбнулся, благодарно и с облегчением, пусть и не поняла, чем именно могла помочь ему эта малость.

В следующие несколько минут основную часть схемы окрестного пространства занял большой, идеально гладкий и математически точный шар. Хенг был прав, из прыжка мы вышли очень близко к Сфере, и сейчас это оказалось особенно на руку.

— Извини, — вдруг тихо, только для меня проговорил Нану, разжал руки и подошёл сбоку. — Я бы хотел, чтобы это было легче, приятнее и не так, но…

Раньше, чем я успела осмыслить сказанное и задать уточняющие вопросы, он наклонился, упёрся одной рукой в подлокотник кресла, второй — уверенно обхватил меня за талию и дёрнул вверх, чтобы прижать к себе. Куда делись пристежные ремни — я не поняла, и об этом спросить тоже не успела, только ухватилась рефлекторно за крепкие плечи. А потом и вовсе не смогла бы, потому что рот мне закрыли поцелуем. Уверенным, глубоким, жадным, и я ответила прежде, чем мелькнула мысль о вопиющей неуместности всего этого.

И мы рухнули в бездну.

Несмотря на внезапность, страха в этот раз не было, только восторг свободного полёта — не падения, как при прыжке с парашютом, а именно полёта, словно во сне, когда гравитация подчиняется твоим желаниям.

А еще было удовольствие от возможности обнять Нану нормально, а не повиснув в его руке, от удивительной лёгкости на вдохе и вообще в теле, от ощущения собственного… не всемогущества, нет. Уместности. Идеализированно-книжного возвращения домой, когда ты закрываешь за собой дверь, кожей впитываешь знакомые запахи и чувствуешь себя не просто в хорошем месте, где тебе рады, а сознаёшь себя частью всего этого. Неотъемлемой, важной, без которой не просто плохо — без которой жизнь невозможна.

Несколько мгновений эйфории прервались вместе с поцелуем. Нану продолжал обнимать меня обеими руками, но слегка отстранился, с пристальным вниманием и тревогой вгляделся в лицо. Найдя там что-то или, наоборот, не найдя, светло улыбнулся, поймал мою ладонь и потянул куда-то прочь. И я запоздало встревожилась.

— Нану, но как… — Я, вздрогнув, осеклась, потому что мой собственный голос слышался не так, как обычно, а словно в записи со всех сторон сразу. Привычно удивилась, насколько странно он звучит — звонко, по-девчоночьи. — Как остальные там?

— Не волнуйся, с ними ничего не успеет случиться, — ответил ксенос. И я поверила ему безоговорочно.

Здесь, в этой бездне, всё было точно так, как в прошлый раз, но одновременно — совершенно иначе. И уж точно не похоже на привычную реальность.

Центром мира здесь была Сфера, нависавшая над нашими головами. Не казалась, а именно была — блестящая, гладкая белая поверхность её искрилась радугами, а цветные узоры окрестного пространства упорядочивались вокруг. Выглядело так, словно узорчатую ткань протягивают через кольцо.

Сфера быстро и неотвратимо падала сверху, и я на несколько мгновений закрыла глаза, давая мозгу перестроиться на новые координаты. Когда открыла — мы мягко опустились на гладкую поверхность, а яркое, разноцветное небо подчеркнул покатый белый горизонт.

— Зачем мы тут? Что происходит? Ты обещал рассказать!

— Да, сейчас… — с мечтательной рассеянностью отозвался Нану, вдруг опустился на колени, прижал ладони к поверхности.

В первый момент, лишившись опоры в виде его руки, я испугалась, но почти сразу взяла себя в руки, сообразив, что не спешу теряться в пространстве и чувствую себя так, как будто стою на поверхности планеты. И я знала, что в любое мгновение могу взлететь.