Антивирус

– Работает?

– Так точно! – раздалось из динамика рации.

– Повысьте частоту.

– На максимуме.

Валерий Федорович оглянулся на ученых, состояние которых можно было коротко охарактеризовать боязнью радости, и снова нажал копку рации:

– Давай микроволновку, – запуская обработку подопытного СВЧ облучением.

– Есть.

Секунда, две, шесть… Три минуты, восемь. 556-й продолжал рисовать, не ощущая никаких изменений в своем состоянии.

Снова заработала рация:

– Все режимы прошли?

– Все, – и даже в этом коротком слове чувствовалось удивление.

– Давай рентген.

Мгновения уже не казались такими вязкими, минуты прошли даже быстрее обычного, но ничего не менялось в картинке больших экранов.

– Торсионку!

Опять никакого эффекта.

– Звук!

Ничего. В кабинете начали шевелиться, что свидетельствовало о спаде напряжения и постепенном расслаблении мышц у Симакова с Завьяловым.

– Давай все сразу! – скомандовал Валерий Федорович и, вернув рацию генералу, сел на свой стул, наблюдая за происходящим на экранах, как за кино, сюжет которого он уже знает. Прошло еще минут пятнадцать и он бросил Андрею Васильевичу:

– Сворачивай! – встал перед учеными, поднявшимися ему навстречу и, схватив их за локти, взволнованно заговорил:

– Ну, мужики!.. Ну!.. Ну, поздравляю!

Симаков и Завьялов выглядели именинниками. Их безгранично счастливые и от того ставшие слегка глуповатыми лица сияли, как склянки военного корабля перед приходом адмирала. Голосовые связки Симакова, пережатые длительным молчанием и напряжением, выдали свистяще-сипловатое:

– Спасибо.

– Угу, – только и смог сказать Завьялов, у которого в горле образовался комок, а в глаза просились слезы.

– Это надо отметить! – поддержал общую эйфорию Андрей Васильевич.

– Обязательно, – сказал уже спокойно Валерий Федорович, – Но для частоты эксперимента необходим еще хотя бы один опыт. Вы согласны?

– Конечно! – ответил Симаков.

– Лучше бы и не один – поддержал друга Завьялов, которому перспектива продолжения испытаний помогла справиться с подступавшими слезами.

– Э-э-э нет! На столько материала у меня нет разрешения, – смеясь снизу вверх парировал рвение здоровяка Валерий Федорович.

– Ну, хоть и не праздновать, а пообедать не мешало бы, – не унимался генерал.

– Чистая правда, Андрей Васильевич, перед второй серией поесть стоит, – согласился руководитель.

Обедали в кабинете «хозяина» – начальника колонии, полковника Гречанина, обладавшего тучными формами, выпиравшим из кителя животом, массивным носом и непропорционально тонкой верхней губой. Стол был накрыт просто, но обильно: салат из свежих помидоров и огурцов, наваристый борщ, картошка, тушеная с крупными кусками мяса, армянский коньяк, чай. Ученых предупредили, что за обедом говорить о ходе экспериментов не стоит – хозяин хоть и знал, что происходит в его колонии, но в подробности не посвящался. Гречанин много шутил, говорил ни о чем, рассказывал анекдоты и смешные случаи из жизни вверенного ему учреждения, периодически пожевывая верхнюю губу.

Бутылка коньяка и сытный обед примирили ученых с обстановкой и окружением, сделав все будто привычным и давно знакомым. Симаков пытался поддержать хозяина, вспомнив, впрочем, только один анекдот и тот про политику, после которого хихикнул только полковник, а генерал проговорил: «Н-да-а-а..». Завьялов имел умиленный вид, смотрел на всех почти влюбленными глазами и мало что слышал из разговора, находясь в приятной прострации.

Когда вернулись в бункер, на экранах мониторов вместо «зе-ка 556» был уже другой заключенный – плотно сбитый, с голым черепом, маленьким лбом и подвижными черными глазами номер 348, который собирал пазлы. Все происходило без напряжения, все были расслаблены и настроены на ожидаемый результат. Валерий Федорович по-прежнему отдавал команды, которые Андрей Васильевич передавал посредством рации. Прошли через электричку, микроволновку, рентген. В комнате слышались комментарии относительно способностей 348-го по сбору картинки автомобиля, все периодически вставали и ходили, разминая конечности в ожидании финала. Закончили с торсионным облучением, запустили ультразвук, уже почти не обращая внимания на подопытного. И вдруг, после двух или трех минут с начала обработки частотами звука, взгляд зэка остановился, он испуганно выпрямил спину, открыл рот, желая что-то крикнуть, дернул рукой, выронившей пазл, содрогнулся всем телом, и упал со стула.

Шок пронзил насквозь и помещение бункера, и всех, кто в нем находился. Сюжет изменился, когда этого уже никто не ждал.

– Стоп, машина, – очень раздельно проговорил генерал.

– Надо врача, – пришел в себя Завьялов. – Может он еще…

– Нет, – отрезал Валерий Федорович.

– Но можно же попробовать, – не мог смириться с неизбежным ученый.

– Нельзя рисковать нормальными людьми. Помещение должно хоть немного отстояться, – произнес вдруг ставший по-настоящему маленьким руководитель эксперимента и, сделав шаг, выключил мониторы.

Назад Симаков и Завьялов ехали молча, почти не глядя друг на друга.

Что-то не так, – размышлял Алексей. – Не может быть, чтобы вдруг… Возможно, излучения вызвали сбои в электропитании. Тогда образовалась брешь в защите и результат понятен. Надо будет настоять на предоставлении всех данных о напряжении электрических сетей… А мог сгореть и какой-нибудь узел в антиизлучателе… Мог ведь. И безо всяких скачков напряжения. Просто сломался… Спросить у Кости? Нет, не сейчас. Он слишком подавлен. В любом случае, когда получим назад прибор, проверим все досконально. Что еще? Что?! А если он сам? То есть, случайное совпадение – инфаркт или инсульт и все… Да, у него скорей всего инфаркт или инсульт, или разрыв внутренних органов… вызванные невероятным скачком артериального давления, появившегося вместе с приступом страха. Так ультразвук и действует. Так было и с Альбертом. Только он компьютерный и восстановимый… Ну, здесь тоже вроде бы не совсем нормальный человек. Наверняка, серийный убийца или что-то подобное. За хулиганство высшую меру не дают… Не важно. Почему не сработало?..

Утром в лаборатории не было не только прибора, но и никаких сотрудников, кроме Завьялова и Симакова, которого тут же вызвали к директору. Разговор был недолгим. Алексею Ивановичу было приказано собрать все материалы по проведенным исследованиям и немедленно ехать в Москву с докладом перед специальной комиссией.

В сборах про вчерашние испытания не вспоминали. У обоих друзей было тягостное предчувствие того, что ничего хорошего срочный вызов их общему делу не сулит, потому и о смысле поездки тоже ничего не говорили.

Самолет оторвал Симакова от земли, будто вырвал его из прошлой жизни и понес к неизвестности.

Столица с первых шагов сдавила суетой и неохватностью своих расстояний, породив трещины в целостной натуре ученого, которые усиливались волнением, возраставшим по мере приближения времени отчета.

В составе комиссии находился Валерий Федорович, который, впрочем, даже не подошел поздороваться с Симаковым, а только кивнул ему из-за своего стола. Кроме него в небольшой аудитории присутствовали два известных в мире отечественной физики академика и еще два человека, которых представили как заказчиков исследований. Слушали с интересом. Академики поочередно выспрашивали о ходе разработок, оживившись уже с начала рассказа о подготовительном проекте «Альфа», живо интересуясь, как удалось в компьютерном варианте создать столь точную копию человеческих реакций.

После окончания отчета никаких обсуждений не последовало. Симакову предложили оставить документы для анализа, по приезду домой сопроводить их подробным письменным пояснением, которое также необходимо отправить в Москву, после чего будет принято решение о продолжении или прекращении исследований.

Вновь оказавшись на шумной улице, Алексей Иванович почувствовал, будто кто-то крутнул калейдоскоп его мира, после чего картинка кардинально поменялась. Еще были не ясны новые формы и даже цвета, но было понятно, что прежней, привычной жизни нет, что там, где она еще совсем недавно была, образовалось новое пространство, заполненное другими обстоятельствами и новыми переживаниями.