Антоллогия советского детектива-40. Компиляция. Книги 1-11
Шрифт:
— Сергей погиб из-за этого? — спросила она тихо.
— Из-за этого тоже.
— С кем он говорил?
— С барменом из «Страуса», с тем, что приносил с собой спиртное, помнишь?
Она не ответила.
— Я не знала, что у него был долг.
Со стороны гор пахнуло ветерком, и стало слышно, как в отдалении шумят сосны.
Я застегнул рубашку.
— Давай собираться. Уже поздно.
Мы молча оделись и пошли к шоссе.
По дороге впечатление от прослушанной записи немного улеглось, и Нина ответила на мои вопросы. Она повторила, что сегодня впервые узнала
— Он продавал что-нибудь из своих вещей в последнее время?
— Насколько я знаю — нет.
— Не заводил разговора о деньгах?
— Нет. Мы вообще мало говорили. Это был полный разрыв, — сказала она. — Жили практически порознь: он в одной комнате, я в другой. Я готовила на двоих, оставляла ему еду, но мы почти не общались.
— Это его устраивало?
— Мы договорились, что я поживу до зимы. К Новому году мне обещали комнату в общежитии. Он это знал.
— Скажи, кто мог занять ему крупную сумму денег?
— Никто, — твердо сказала Нина.
— А у кого он мог просить взаймы?
— Мне, кажется, у любого. — Она подумала и уточнила: — Но, конечно, не такую большую сумму.
— А какую?
— Не знаю. У сослуживцев вряд ли. Может, у своих друзей? У того, толстого, или у Тофика. Но я уверена, что таких денег ему бы никто не дал.
— Почему?
— Ему нечем было возвращать, они это знали. А в лотерейный выигрыш верил только он один.
— Но сам-то он мог надеяться, что ему дадут в долг?
— Это на него похоже…
* * *
До центра мы добрались на попутной. Водитель не возражал подбросить нас до самого дома, но я попросил остановить на привокзальной площади: вспомнил, что мне не во что переодеться. Костюм и приличная пара обуви лежали в камере хранения.
Там, как назло, толпилась очередь, и мы потеряли минут пятнадцать. Потом еще десять, пока ловили машину. К дому подъехали под сигналы точного времени.
— Ничего, попадем на второе отделение, — сказал я, расплачиваясь с водителем.
20.00. Вернулись на Приморскую.
Улица к этому времени обезлюдела. Те, кому повезло с билетами, сидели сейчас в концертном зале, остальные смотрели фестиваль по телевидению. Из окон гостиницы доносились фанфары, возвещавшие о начале песенного марафона.
Пока мы приводили себя в порядок, телевизор прогрелся, и на экране возникла сцена с двумя ведущими. Шло представление гостей и участников фестиваля.
Нина надела длинное вечернее платье, сделала прическу.
Я тоже переоделся — облачился в костюм, повязал галстук, навел глянец на туфли, хотя мама всю жизнь учила меня делать это в обратном порядке.
В восемь сорок мы вышли из дома.
Нина сунула было ключ под коврик, но передумала и положила в сумочку. Оставлять его было не для кого.
Концертный зал «Юбилейный» находился слишком близко, чтобы пользоваться городским транспортом, но мы уже опоздали и решили срезать путь. Спустились до середины лестницы, что брала начало у «Лотоса», и свернули в боковую аллею,
ведущую вдоль набережной. Однако там оказалось перекопано — прокладывали кабель, — и пришлось возвращаться.«Плохая примета», — подумал я, поднимаясь обратно к гостинице.
Здесь было все так же пустынно. Швейцар покинул свой пост и украдкой потягивал пепси на террасе кафе. В глубине вестибюля светились телевизионные экраны.
Когда мы проходили мимо телефонной будки, у меня зачесались руки — страшно хотелось позвонить своим, посоветоваться, поделиться последними новостями, но это было запрещено. До конца моей изоляции оставалось три с половиной часа.
Вскоре мы вышли на широкую площадь, посреди которой, топорщась зубчатой кровлей, высилась бетонная громада «Юбилейного» — самого большого в городе концертного зала.
У входа шумела кучка опоздавших. Они осаждали билетершу, которая предусмотрительно спряталась за толстой, запертой на висячий замок решеткой.
— Не просите, товарищи, зал переполнен, — механически повторяла она, как видно, не в первый раз. — Со всеми вопросами обращайтесь в дирекцию. Есть указание опоздавших не пускать. Видите замок?
Против замка возразить было нечего.
— А после антракта пустите? — спросил кто-то.
— И после антракта не пущу.
— Это безобразие! У нас билеты!
— Не просите, товарищи, зал переполнен. Со всеми вопросами… — И все повторялось сначала.
Примета начинала сбываться — шансов попасть в зал, кажется, не было.
Мы с Ниной поднялись на смотровую площадку, бетонным козырьком нависавшую над крутым берегом.
— Ну вот, я испортил тебе вечер, — сказал я.
Она улыбнулась и легко коснулась моего плеча.
— Посмотри, как красиво.
Внизу, под нами, в мягком лунном сиянии искрилось море. Справа, на фоне фиолетового неба, темными силуэтами вырисовывались строгие шпили морского вокзала. Слева цепочками огней горел порт.
Вскоре за ажурными решетками «Юбилейного» появилась нарядная публика. Закончилось первое отделение.
— Не знаешь, где здесь служебный вход? — спросил я.
— По-моему, за кассами, с тыльной стороны, — сказала Нина. — А что?
Я снял с руки свой верный хронометр и опустил его во внутренний карман пиджака.
— Пойдем попробуем прорваться.
Мы пересекли площадь и обошли здание сбоку.
У служебного входа стояло десятка два машин. Несколько таксистов, собравшись в кружок, травили анекдоты — оттуда то и дело раздавались взрывы дружного смеха. У самой двери, поглядывая в их сторону, прохаживался парень с красной нарукавной повязкой.
— Послушай, друг, — обратился я к нему, — не скажешь, это здесь музыканты, что в фестивале участвуют?
— Ну здесь.
— Ты не вызовешь нам Вадима — флейтиста из оркестра?
— Какого еще флейтиста?
— Юрковского, — подсказала Нина.
— Понимаешь, какая история, — снова вступил я. — Мы с ним на пляже сегодня познакомились, в шахматы играли, а когда он ушел, часы остались, вот эти. — Я вытащил из кармана «Полет». — Ну мы и хотим отдать. Часы вроде ценные. Может, подарок или память от любимой женщины.