Антоллогия советского детектива-40. Компиляция. Книги 1-11
Шрифт:
Звонили из шифровального бюро.
— Через благовещенский радиоцентр, — доложил дежурный, — пришла шифровка из Харбина. Только что закончили работу над ней. Прикажете доставить лично вам?
— Уведомьте старшего лейтенанта Карпова. Распорядитесь, чтобы он как можно скорее был у меня. Естественно, с расшифровкой, — коротко приказал человек со шпалами на петлицах.
Старший лейтенант Карпов ждать себя не заставил. Минут через десять он стоял в дверях кабинета с ярко-красной папкой, бережно прижатой согнутым локтем к кителю.
Начальник отдела посмотрел на вошедшего с нескрываемой симпатией. Приглашая присесть, жестом указал на стул. Старший лейтенант раскрыл папку. Вынул
— Дракон информирует, — без лишних слов начал он доклад, — что в Чанчуне, Харбине, Цицикаре, да и, по всей видимости, во всех остальных местах дислокации японских войск гарнизоны приведены в полную боевую готовность. Рядовые и унтер-офицеры лишены увольнений и находятся на казарменном положении, для офицерского состава отменили отпуска, а те, кто был в отпуске, в срочном порядке отозваны обратно в свои части.
— Что и следовало ожидать, — тихо вставил начальник отдела.
Офицер с тремя лейтенантскими кубиками быстро пробежал глазами по строчкам донесения. Спустя минуту продолжил:
— Затем Дракон сообщает, что на станции Харбин-Товарная формируют два воинских эшелона. Судя но тому, что работы ведутся под контролем японского офицера в чине полковника, эшелоны готовятся для отправки в район боевых действий. Дальше. Дракон ставит нас в известность о том, что руководство Коммунистической партии Китая призвало подпольщиков и партизан, пустив в ход все доступные им средства, противодействовать переброске японских войск в районы, прилегающие к маньчжурско-советской границе.
Вскинув глаза на старшего лейтенанта, человек со шпалами на петлицах сухо спросил:
— А о бактериологических центрах есть новости?
— Кое-что имеется, — немедленно отозвался тот. — Из разведдонесения следует, что секретный полигон для испытаний бактериологического оружия находится вблизи поселка Аньда. Сейчас Дракон изыскивает возможности получить сведения о бактериологических центрах через какого-то немца, прибывшего в «хозяйство» доктора Исии из Берлина...
Старший лейтенант осторожно кашлянул.
— Думаю, рискованная это затея, — тихо высказал он личное мнение.
И услышал в ответ:
— А я, Вася, думаю, что Дракон найдет способ выудить из этого немца всю информацию, которую японцы соблаговолят ему доверить по большому секрету. Неужели ты запамятовал, Василий Макарович, случай с хабаровским почтовым?
Случай с хабаровским почтовым? Конечно же, старший лейтенант Карпов прекрасно помнил эту историю.
...В середине декабря 1937 года бесследно исчез советский почтовый самолет. 18 декабря рано утром пилот Гусаров и бортмеханик Попов, загрузив машину мешками с письмами и другими почтовыми отправлениями, поднялись в воздух с аэродрома в Хабаровске. Под вечер они должны были приземлиться во Владивостоке. Однако самолет туда не прилетел. Поисковые группы прочесали всю трассу, но безрезультатно — машина и ее экипаж словно сквозь землю провалились. Тогда возникло предположение: очевидно, самолет сбился с пути, и Гусаров, увидев, что горючего в баке на донышке, а до Владивостока еще лететь и лететь, мог посадить машину где-нибудь на территории Маньчжоу-Го.
Советский генеральный консул в Харбине обратился с запросом к маньчжурским властям. На запрос последовал лаконичный письменный ответ:
«О вынужденной посадке советского самолета на территории Маньчжоу-Го нам ничего не известно».
Как тут быть? Поди проверь: действительно ли маньчжуры в полном неведении или идут на заведомый обман?
И вот по заданию Центра к поискам загадочно исчезнувшего самолета подключился Дракон.
Можно себе представить,
каково это — сорвать завесу с тайны, действуя в одиночку, в стране, где нельзя доверять телефону и телеграфу, где на каждом шагу требуют предъявить документы, где того и жди, что угодишь в облаву или нарвешься на засаду?Но через четверо суток от Дракона пришла шифровка:
«Почтовый самолет, курсировавший между Хабаровском и Владивостоком, отклонился от трассы, и пилот вынужден был совершить посадку в районе станции Гаолинцзы».
Теперь на руках у генерального консула имелось подтверждение того, что первоначальное предположение о судьбе самолета и его экипажа было совершенно правильным.
И вот уже не запрос, а ультимативное требование:
«Настаиваю на незамедлительном освобождении Гусарова и Попова. Требую немедленно вернуть самолет, на борту которого находится свыше одиннадцати тысяч единиц почтовых отправлений».
Маньчжурским властям, припертым фактами к стенке, пришлось скрепя сердце подтвердить: да, советский самолет действительно задержан. Но за признанием следовала сомнительная увертка:
«О судьбе экипажа нам ничего не известно».
И — новая радиограмма от Дракона:
«Гусаров и Попов арестованы японскими военными властями. Они препровождены в Харбин и содержатся в тюрьме».
Тайное стало явным. Маньчжурским властям не оставалось ничего иного, как уведомить советское генеральное консульство:
«Маньчжурская сторона выражает готовность в любое время освободить советский почтовый самолет с летчиками и грузом...»
Вот о каком эпизоде из жизни Дракона напомнил своему молодому подчиненному человек с усталыми от постоянного недосыпания глазами.
В небе за окном светящимся диском висела полная луна.
«А над Харбином сейчас солнце, — мелькнуло в мыслях у начальника отдела. — Солнце завтрашнего дня...»
Вслух же он произнес:
— Нужно радировать в Благовещенск. Пусть передадут в Харбин следующую шифрограмму... — Задумался на миг. — Записывай, Василий Макарович, — продолжил, взяв со стола тускло поблескивающий портсигар, лежавший рядом с лампой: — «Дракону. Срочно, секретно...»
Беззвучно шевеля губами, комиссар партизанского отряда Хван перечитал текст радиограммы:
«По нашим сведениям, бронепоезд, сформированный японцами в Чанчуне, проследует из Харбина в направлении Муданьцзяна. Если он свернет на ветку Муданьцзян — Тумынь, примите надлежащие меры...»
Комментарии были излишни. За Тумынем — Кейген, а там рукой подать до Хасана. Так что ясно, какие меры имеют в виду товарищи из подпольного центра по руководству партизанским движением в северо-восточных провинциях, откуда получена эта радиограмма. Действуя в тесном контакте с советскими товарищами, руководство центра решило всячески срывать переброску японских подкреплений в район начавшихся боев у озера Хасан.
— Что скажешь, комиссар? — нетерпеливо спросил командир отряда Сун.
Хван почесал переносицу.
— А что тут говорить? — вздохнул он, не отрывая взгляда от иероглифов, на скорую руку набросанных радистом. — Нужно действовать, а не говорить!
— Это уж само собой, — рассмеялся в ответ командир. — Но что именно мы должны предпринять? Какое твое мнение?
Комиссар зажег спичку и поднес ее к уголку листка с радиограммой. Рисовая бумага вспыхнула.
— Можем заминировать путь, — сказал комиссар, когда от радиограммы осталась лишь щепоть серого пепла.