Антология Сатиры и Юмора России XX века. Том 18. Феликс Кривин

— Что? — оживился Баран. — Новые ворота?

— Не знаю, какие они там — новые или старые.

— Вы что же — не рассмотрели?

— Отстаньте, — холодно бросил Козел. — Какое это может иметь значение?

— Ну как же не может? Ну как же не может иметь? — горячился Баран. — Ну как же это не может иметь значения?

Козел был холоден.

— Если не ворота, — горячился Баран, — тогда зачем все? И зачем тогда городить огород?

— Да, да, зачем? — загорелся Козел. — Я то же самое спрашиваю.

— Я не знаю, — пожал плечами Баран.

— Нет уж, скажите, — горячился Козел. — Вы мне ответьте: зачем городить огород!

Баран был холоден.

— Вот так — нагородят, — горячился Козел, — не пролезешь ни в какие ворота.

— Ворота?..

Баран горячился — Козел был холоден. Козел горячился — Баран был холоден. И до чего же приятно — встретиться вот так, поговорить о том, что волнует обоих…

Выбор профессии

Было тихо. Было темно. В темноте — сквозь окно — светились желтые зрачки звезд.

В тишине — за окном — притаились какие-то шорохи.

Мышка сказала:

— Когда я вырасту большая, я обязательно стану кошкой…

Жизнь жука

Известный миру жук-рогач Был в молодости жук-прыгач И прыгал беззаботно. Хоть утверждают знатоки, Что вряд ли прыгают жуки, Но молодому все с руки — Скачи куда угодно. В семейной жизни жук-рогач Был жук-строгач и жук-ругач, Своих детишек жучил За то, что дети — рогачи, За то, что дети — прыгачи. За то, что эти сморкачи Отца родного учат! Теперь состарился рогач. Теперь он просто жук-брюхач, Уж тут похвастать нечем. Он не ругает прыгачей, Он не ругает сморкачей, Ругает он одних врачей За то, что плохо лечат.

Муха

Возле зеркала все время крутились какие-то люди, и Мухе захотелось узнать, что они там увидели. Дождавшись, когда все разошлись, Муха подлетела поближе и заглянула в зеркало.

— Подумаешь! — презрительно фыркнула она. —

Обычная муха, я ее даже, кажется, где-то видела.

Муха призадумалась.

— Но что-то они все-таки в ней нашли. На меня небось и внимания не обращают, а на нее…

И Муха еще раз посмотрела в зеркало — теперь уже с уважением.

Зайкины рога

Стащил Зайка в огороде морковку. Идет, а навстречу ему Козел.

— Эй, Заяц, продай морковку!

— А сколько дашь?

— Да у меня, видишь ли, нет ничего — только рога.

Подумал Зайка: рога — это тоже неплохо. Можно и забодать кого при случае.

— Ладно, давай рога.

— Они не снимаются, — объяснил Козел, — но я здесь буду, никуда не уйду.

— Ладно, — говорит Зайка, — сиди здесь. А я побегу, еще себе морковку добуду.

Побежал Зайка в огород, а там Волк. Сидит, нюхает морковку.

— Дяденька, дяденька, — просит Зайка, — продай морковку!

— А сколько дашь?

— Дам рога, — обещает Зайка. — Хорошие рога, крепкие.

Смеется Волк.

— Откуда же у тебя, у Зайца, рога?

— Есть рога, есть! — клянется Зайка. — Они вон там, за кустом. Правда, вместе с Козлом… если не возражаете…

— С Козлом? — оживился Волк. — Ну что ж, это подходит.

Побежал Волк, сожрал Козла, а Зайка остался со своей морковкой. И неловко Зайке, что так получилось, да что поделаешь? Его, Зайкиной, вины здесь нет, он ведь за что купил, за то и продал…

Будни Тушканчика

Орлу нужно небо.

Киту нужно море.

Козлу нужны горы. А Тушканчику нужна норка. Отдельная норка. Остальное его мало интересует.

Правду сказать, на все остальное у Тушканчика просто нет времени. У него в его норке — дел, дел, неизвестно, когда их переделаешь.

С осени до весны — зимняя спячка.

С весны до осени — летняя спячка.

А там начинается осень — и снова зимняя спячка до весны.

Ну, конечно, в перерывах между спячками побегаешь за продуктами, запасешься — надо же как-то жить. Но тут уже торопись, не зевай — как бы не проспать спячку. А так чтобы просто побегать, как говорится, пожить для себя — на это у Тушканчика никогда не хватает времени. Было бы время…

— Эх, было бы время! — вздыхает Тушканчик. — Можно бы столько сделать, горы перевернуть! С зимы до весны — зимняя спячка. С весны до лета — весенняя спячка. А там — летняя спячка, осенняя спячка…

Планы большие, но когда это все успеть?

Времени нет, ни минуты свободного времени!

Славный ты парень Мишка

Все началось с того, что Суслик сказал:

— Славный ты парень, Мишка!

Медведь смутился:

— Ну вот еще! Нашел о чем говорить!

За обедом Медведь сказал жене:

— Ох, этот Суслик! Такой чудак… Ты, говорит, Мишка, славный парень…

Вечером пришли гости. Посидели, поболтали. — Ты про Суслика скажи, — подтолкнула мужа Медведица.

— Ох, этот Суслик! — застеснялся Медведь. — Придумает же такое… Ты, говорит, Мишка, славный парень.

— Так и сказал, — подтвердила Медведица.

Гости переглянулись.

— Я и рта не успел раскрыть, — разговорился Медведь, — а он уже: славный ты, дескать, парень…

Потом было утро, потом был день, а вечером гости Медведя сидели в гостях у Суслика.

— Медведь какой-то стал не такой, — жаловался Суслик. — Встречаю его сегодня, и что же? Вы бы видели, как он на меня посмотрел. Дескать, он выше, а я ниже…

Гости переглянулись.

— Я и рта не успел раскрыть, а он уже посмотрел, — жаловался Суслик. — И подумать только: еще вчера был такой славный парень, а сегодня… С чего бы это?

И опять было утро, и опять был день, а вечером гости Суслика сидели в гостях у Суслика.

Медведь не принимал гостей.

Сказка о веселом попугае

В одной веселой клетке, Где не житье, а рай, Жил на веселой ветке Веселый попугай. Он был со всеми в дружбе И сам себе не враг. И у себя на службе Твердил, что он дурак. Такое заявление Разит наверняка. Смеялось население: «Видали дурака!» И каждый кто попало Спешил послушать, как Веселый этот малый Твердит, что он дурак. Все посмеяться рады, Такой уж нынче свет. Мы тоже не Сократы. Но это наш секрет. Ведь это же нахальство — Невозмутимо так Под носом у начальства Твердить, что ты дурак. Начальство понимало В премудрости своей, Что честный этот малый, Конечно, не Эйнштейн, Но как самокритично, Бескомпромиссно как Он заявляет лично О том, что он дурак! И, как работник лучший, А не шалтай-болтай Продвинут был по службе Веселый попугай. Сидит он веткой выше, И это верный знак, Что вряд ли кто услышит О том, что он дурак. В такой веселой клетке, Где не житье, а рай, Нахохлился на ветке Веселый попугай. И смотрит туча тучей, Такой на сердце мрак… Насколько было лучше, Когда он был дурак!