Антология сатиры и юмора России XX века. Том 6. Григорий Горин
Шрифт:
Три дня их в центре держали, а потом пустили по районам. Звонят мне рано утром из района, говорят: «Выезжает к вам в совхоз известный писатель Бурко… Или Бурко? В общем, ударение на месте уточните! Примите на уровне!»
Я говорю: «Мы товарищу Бурко… или Бурко… очень рады, но все-таки хотелось бы знать, кто такой. Что написал? Чтоб почитать перед встречей…»
Район кричит: «Читать уже некогда! Просто прими на уровне – и все!»
Я говорю: «Не сомневайтесь! Примем! Но все-таки как народу объяснить, кто наш гость? Он вообще-то, в частности, мужчина или женщина?»
Район на другом конце трубки затих,
Ладно. Собираю я срочно актив, говорю: «Товарищи! У нас большая радость: приезжает к нам известный писатель… то ли Бурко… то ли Бурко… то ли мужчина, то ли женщина… Какие будут предложения по радушной встрече?»
Задумались. Потом встает завскладом (он у нас мужик башковитый, три ревизии поймать не смогли) и говорит: «Раз уж действительно такая радость и приезжает к нам знаменитый писатель без точной фамилии и явных половых признаков, предлагаю его встретить радостно, но неопределенно… То есть плакатами! Напишем крупно: „ПРИВЕТ БУРКО НА СОВХОЗНОЙ ЗЕМЛЕ!“ или „КНИГА БУРКО – ЛУЧШИЙ ПОДАРОК!“ Раз он писатель, то читать умеет и прочтет все правильно, с нужным для себя ударением!..»
Так и решили. Написали плакаты. Нарвали цветов. Вперед пустили пионеров с барабанами.
Ровно в полдень подкатывает к зданию правления черная «Волга», выходит оттуда писатель… С усами! Никаких сомнений… Пионеры застучали в барабан. Аплодисменты. Цветы. Я его беру под руку, веду к себе в кабинет и по дороге говорю: мол, огромная радость, что вы прибыли, заждались, мол… Кстати, говорю, среди ваших поклонников тут разгорелся спор: в каком месте фамилию лучше ударять? Как вас правильней: Бурко или Бурко?
Он говорит: «Правильней меня… Куренцов Николай Степанович! А что касается этого Бурко или Бурко… то он сейчас вообще в другой делегации».
Я вздрогнул, говорю: «Это, конечно, для нас… еще большая радость, что вместо какого-то Бурко вы, товарищ… к нам приехали. Но, с другой стороны, люди-то как-то… настроились… на Бурко… или Бурко… Как быть?!»
Грянул он в окно, почитал плакаты, говорит: «Вот что! Раз уж такая накладка, не будем огорчать людей!.. Пусть и дальше уж принимают меня как Бурко… или Бурко… Но, поскольку я его книг не знаю, читательскую конференцию проводить не будем. Просто я им речь скажу, пообедаем – и разъехались! У меня программа напряженная!»
Выхожу я к народу, объявляю им Бурко или Бурко, уж не помню, выходит он и произносит речь. Товарищи! – говорит, – дальнейший рост! – говорит, – ура! – говорит, – навек! – говорит!..
Умеют у нас писатели говорить, про что – сразу и непонятно, но бодрит… Народ ему аплодирует, только, конечно, немножко начинает нервничать, потому что он нас все время почему-то называет «овцеводами»…
Я ему шепчу: «Товарищ Бурко… (тут уж я не думал об ударении, он вообще мне стал надоедать)… Товарищ Бурко! Вы на овцеводство особенно не напирайте! Свекловоды мы, а не овцеводы! Овца в нашем районе не живет, она тут вообще не выдерживает…»
Он говорит: «Как так? Разве это не Касьяновский район?»
Я говорю: «Ни в коем случае! Это сто километров и в другую сторону!»
Он ахнул: «Ах, мать честная, что ж там, в центре, все напутали…
Меня ж в Касьяновском ждут… Что делать?»Я говорю: «Не надо огорчаться! Нормально! Жизнь – она все по местам ставит: если вы для нас – Бурко, мы для вас – Касьяновский район!.. Прошу к столу!»
Сели мы. Выпили. Закусили. Потеплели.
Гляжу, он уже нас ласково касьяновцами кличет, а сам не только на фамилию Бурко или Бурко… но просто на Буркина охотно откликается…
Под конец совсем захмелел, растрогался, встал, кричит: «Друзья, в память о встрече… хочу вам подарить свою книгу!» Роется в портфеле, огорчается: «Ах, мать честная… Я их все по дороге раздарил… Осталась вот одна… но… на венгерском языке… Как быть?»
Я говорю: «А это даже лучше! Огромное спасибо! А то у нас в библиотеке ни одной вашей вещи по-венгерски и нету! Просто неудобно, если кто спросит…»
Достал он книгу, синюю такую, толстую, написал:
«ДОРОГИЕ! СЕРДЦЕМ С ВАМИ! НЕ ЗАБЫВАЙТЕ! КОЛЯ!»
И уехал! Только пыль за колесами… Вот такая памятная встреча. А книга эта у нас в библиотеке до сих пор на почетном месте стоит. Все ищем способ ее обратно перевести, чтоб узнать, что он все-таки пишет… этот Куренцов? или Куренцов?..
И когда только наш народ правильно ударять научится?..
Соло для дуэта
Произведения, написанные в соавторстве
От полуавтора
Что делать, если хорошая мысль приходит в голову двум людям одновременно? Можно сразу, словно Бобчинский и Добчинский, долго толкаться, хватать друг друга за руки и выяснять, кто первым сказал «Э!..».
А можно протянуть руку для рукопожатия и стать соавторами.
Впрочем, тут одних рук мало. Надо чтоб совпали взгляды и чувства… Главное из них – чувство юмора! Особенно когда сочиняешь комедию… Если надо объяснять и доказывать, что смешно, что не смешно, то совместная работа превращается в каторжную, а соавтор – в сокамерника…
Мне повезло. Моими соавторами в разные годы становились люди очень талантливые, доброжелательные и остроумные: Аркадий Арканов, Владимир Войнович, Эльдар Рязанов, Аркадий Хайт.
Работалось легко и весело… В результате появились две пьесы и один кинофильм на телевидении. Успех делили поровну. На премьерах каждый выталкивал своего коллегу вперед, демонстрируя собственную скромность и бескорыстность.
С согласия двоих своих бывших соавторов я включил наши совместные работы в эту книгу.
Им разрешаю сделать то же самое, когда они будут издавать свои книги…
Не знаю, будем ли мы еще когда-то работать вместе, но самое приятное, что, перестав быть соавторами, мы не перестали быть друзьями…
Маленькие комедии большого дома,
написанные совместно с Аркадием Аркановым
СМОТРОВОЙ ОРДЕР
Оптимистическая комедия
ДЕЙСТВУЮЩИЕ ЛИЦА
ИВАНОВЫ:
ТАТЬЯНА ИВАНОВНА, 60 лет.
ВИКТОР – ее сын, 25 лет.
НАДЯ – его жена, 22 года.
ИВАНОВЫ:
АННА СЕРАФИМОВНА, 60 лет.
ВАЛЕНТИН – ее сын, 40 лет.